Папоротник. Пятая книга

Открыл дверь на полную. – Заходи и под нары, лежи, не отсвечивай, а то хозяин тебя на улицу выгонит.

Беси повторят не надо, легла под нарами, притаилась. Тимоха уже стал понимать, что в книжках неправильно написано, не были те писаки в тайге зимой. Их бы на ночь оставить на улице, что бы домом, не пахли, чтоб соболь от них не убегал! Николай понимать не хочет, также и Гоша, по их разумению собаку можно пустить в зимовье на часик погреться и снова на улицу.

Появились старшие товарищи.

– Запашок-с вкусный!

– Запашок-с Коля прёт с твоего бидончика. А здесь вкусно пахнет. Ясно? Но ребята извините, остался только запах!

– Так, достал уже. Подъём и на выход. У тебя Гоша пулевые патроны с собой?

– А ты с дробовых дуплетом, в упор!

– Да я пошутил, оставил вам. Вот люди, Чехов что сказал?

– Гоша, что сказал Чехов и причём здесь Чехов? – откуда Николаю знать что сказал Чехов!

– Коля, Тимоха усугубляет свое положение, он нас дураками назвал!

– А у вас что, по семь пядей во лбу? По-моему у вас нету и одной пяди на двоих!

– Слушай, ты, я не знаю про пяди во лбу, но у тебя во лбу будит дырка!

– Да я повторяю, пошутил, дважды!

– Я знаю, что пошутил, но если бы не пошутил. Сам знаешь, что было бы, – Николай поднял крышку на сковородки. – А почему так мало?

– Прокурор добавит, ты сначала разденься.

– Тебе уже прокурор не добавит, некуда.

– Где вы встретились?

– Я Колю сверху увидел, но сначала Беську услышал. На перевал поднялся по маленькой Десне, а падал по отрогу, держась Литовской. Десна кривуны частые пишет, распадок Литовской прямой, на верхах выдува, снег плотный.

– Слышу Беся кричит, пошёл на лай. Собака сидит и орёт, рядом не каких деревьев. Посмотрел куда Беся лает. Не фига себе думаю, шатун по хребту прёт. Пожалел, что пулевых не взял.

– Ну, шатун с желтым рюкзаком.

– Гоша, когда видишь шатуна, нету времени рассматривать какого цвета у него рюкзак! Надо или ломится или стрелять!

– И что ты Коля сделал?

– Ну стрелять я не мог, далеко. Решил живьём брать. Думаю приведу шатуна на избу и Дерсу запугаю, а то он уже совсем оборзел. Картошки мало оставил, старшим грубит, Чеховым пугает! А где собака?

– Не знаю, Беся, не приходила.

– Беся, Беся, на, на! – позвал хозяин.

А в ответ тишина, нашёл дурочку. Беся умерла под нарами, она знает, что на-на будет только вечером. Сейчас стоит показаться и два спеца таёжника выгонят её на улицу. Сами будут сидеть в тепле.

Один таёжник читает много, слишком много, второй таёжник вообще нечего не читает, кроме телепрограммы и журнал, «Охота и охотничье хозяйство». На счёт собак мыслят оба одинаково. Виноват в этом выше упомянутый журнал. Для мало опытного охотника промысловика данный журнал запрещенная литература.

– Да где-нибудь, лазает, может, пасётся на собачьих потрохах.

Ребята переоделись, печной угол полностью занавесили шмутками.

– Тимоха, завтра за чагой пойдём. Я такаю, березу нашел, на ней чаги не меряно.

– На перевале что ли? Там берёзки тонкие.

– На каком перевале, здесь на Ключе, в пол километре от избы.

– Вы Гоша на дерево не залезете.

– Придумаем Коля, что ни будь. Там Тимоха берёза толстенная и метра четыре до мощной кроны, ствол чистый, не одного сучка.

– Ерунда, залезем! Возьмем верёвку и пяток больших гвоздей. Я что-то не видел такой берёзы.

– Потому что мы от плотины уходим влево. А берёза на правом берегу, в начале этой большой поймы.

***

На следующий день с утра напарники пошли за чагой, Николай пошёл вверх по Ключу, тухлятину раскидывать. На правом склоне, в двадцати метрах выше устья махонького ручейка стоит большая берёза и мощные, огромные наплывы чаги. На дерево залезли быстро.

Парниша вбил в ствол три гвоздя на полтораста миллиметров. Первый гвоздь на уровни вам по пояс будёт, второй на уровни груди, третий, насколько смог дотянутся. На конец верёвки привязали палку, перекинули через мощную вётку и всё.

По верёвке, оперяясь ногами на вбитые гвозди, достигли первой ветки, дальше дело техники. Нарубили чаги килограмм сто, делали две ходки. В последствие Тимоха три года будет заниматься промышленным сбором чаги, вынесет из тайги более двух тонн чаги. Пару раз попадутся березы, на которых будит килограмм по сорок сырца. Такой чаговой берёзы как на Ключе, он не встретит.

На следующий день охотнички промысловички направились на выход, в Быков. Старшим товарищам совсем скоро на вахту. Парниши надо занестись, как раз лыжня набита классно. Вот и поохотились в кастрюли, да в сковородке. Не один охотник не носится за соболями днями по тайге, как пишется в книгах. Охотник промысловик не спринтёр с железным здоровьем, а обыкновенный человек. И соболь этого не стоит, чтоб днями гонятся за зверьком.

Даже если рассуждать логически, не зная всех подробностей таёжной жизни, а зная только план добычи пушнины. План на юге острова в среднем десять соболей за сезон, на некоторых участках по пять соболей, на других по пятнадцать, не больше. Промысловый сезон длится четыре месяца. Сто двадцать дней. Если днями носится за соболями и каждый день брать хоть одного зверька, то что тогда получится? Не чего не получится. На сто двадцать соболей нужна огромная территория тайги.

Промысловая охота, так же как и любительская охота, для души. Но в самой счастливой и свободной стране охота не утратила своего первоначального значения. Гордиться надо? Нет, стыдиться надо, народ затормозился в своем интеллектуальном развитии. На этот фактор очень сильно влияет социальное развитие.

Во всех нормально развитых странах охота для души и желательно привезти с охоты трофей. В союзе не рушимом, на охоте надо по больше хапнуть, да везде у всех советских граждан в голове одно, побольше хапнуть. Может это национальная особенность, точней национальная патология?! Или ещё один штришок к русской загадочной душе?!

Конуспи, Вознесенка, Михеевка

1

Одна и та же речка имеет три названия. До восьмидесятых годов на топографических картах с ограниченным доступом. Река имела старое японское название, Конуспи. Затем, река стала, называется Вознесенка. К этому названию лесной народ и привык. Но называли и до сих пор называют данную речку, немного по-другому, Вознесеновка. Михеевка, народное название, оно уходит в прошлое, фактически уже ушло.

Вознесенка, речка не большая, бежит по восточной стороне Сусунайского хребта, впадает в Охотское море. Из всех семи речек Сусунайского хребта, которые впадают в море, Вознесенка самая рыбная.

По весне в речку заходит много рыбы симы. Так же заходит на нерест голец, краснопёрка, кунджа, корюшка. Горбуши, как и на всех речках, полно, кишит, пока что. Летом, с удочкой, то есть на тему спортивного рыболовства, лучше речки на Сусунайском хребте не найдёшь.

По реке идёт хорошо битая тропа, выходит в верховья речки Луга. Тропой, часто пользуется турбаза Горный Воздух. Праздно шатающихся, диких туристов. По-другому говоря, не организованных туристов, каким был Тимоха в свое время, на Вознесенки единицы.