Очень высокие горы. Восхождение

Допаковались в тёплые штаны, тёплые куртки, тёплые варежки, тёплые ботинки с тёплыми носками, противоснежные (здесь противопыльные) гамаши, балаклавы, вязаные шапки. Взяли термосы, воду, шоколад, фотоаппараты. В половине первого вышли на восхождение.

– Холодова, ты молилась?

– Три раза «Отче наш». А ты?

– Не могу… – Юра поморщился. – Сбиваюсь. Высота, наверное.

– Береги «скафандр», Палыч!

– И ты, Ань…

(Лирическое отступление.)

– …Палыт'ч, ты женат? – Александер дождался, когда Анна отошла, и взялся пытать Серова.

– Да.

– А Энни тебе кто?

– Друг.

– Просто друг?! (Just so friend?)

Анна и Юра нравятся своим чёрным гидам, они не раз говорили, что русские – «хорошие парни». А ещё в африканцах есть некоторая наивность, как у наших бабушек и дедушек, которые верили, что если два артиста в кино играют красивую, счастливую супружескую пару, то и в жизни они муж с женой и всё у них хорошо.

– Да, Алекс. Просто друг.

– Палыт'ч, но она хорошая женщина!

– Да, она хорошая женщина…

– И всё же только друг?

Юра вспомнил белоснежную кожу Анны и вздохнул.

– Только друг, Алекс.

– Может быть, позже, Палыт'ч?..

«Если бы раньше, Алекс…»

…Мёрзлый гравий хрустел под ногами. Впереди (выше) и сзади (ниже) прыгали лучи фонариков, на восхождение шло более тридцать человек. Луна, которая так щедро светила все предыдущие ночи, скрылась за облаками и оставила восходителей в темноте. Холодно и ветрено. И с каждой сотней метров всё холоднее и ветренее. Александер, Аня, Юра, Джама шли молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Шагали размеренно, неторопливо и, хоть двигались медленно, через час обогнали двух туристов и гида. К трём вышли на ровную площадку, прикрытую валунами от ветра. Александер огляделся и объявил привал. Аня, прислонившись к камню, глотнула воды из шланга поилки и, тяжело дыша, шепнула: «Сколько?». «Половина», – ответил Александер, снял перчатку и высморкался. Глаза у Ани затосковали… Её продолжало мутить, организм по-прежнему игнорировал акклиматизацию. Юра развязал шнурок – снять правый ботинок и размять ногу, подмерзать стала.

Ещё в Хоромбо всё он думал, как будет злить Аньку, если та начнёт сдаваться. И решил – будет троллить! А нет другого способа. Не бывает. Уговаривать бесполезно. Миндальничать без толку. Злить и давить на самолюбие. На гордость давить. Необоснованно, вызывающе, нецензурно… Он вспомнил, как в 14-м на Эльбрусе поднимали Роберта[39 - Об этом рассказывается в первой книге цикла «Восхождение» «Очень Крайний Север», во второй части, в главе «Восхождение».]. По-всякому поднимали. И матом, и уговорами… Ничего не помогало, пока Василий Фёдорович что-то не шепнул ему на ухо. Потом узнали, он сказал: «На тебя смотрит весь род!» С Северного Кавказа Роберт. Ане такого не скажешь. И он решил, что скажет Ане про цвет помады. Не идёт ей этот цвет… Не идёт-с! Да-с! Слишком яркий… Но сейчас глядя на Аню и грея ладонью ногу, он понял: плевала она на ту помаду. И на мат плевала. Можно даже не начинать. Глаза у Ани тосковали, но сдаваться она не собиралась. Настоящий марафонец, она настроила себя на победу. На результат! На вершину!

«Я спросил тебя: – Зачем идёте в горы вы? —
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой.
– Ведь Эльбрус и с самолёта видно здорово! —
Рассмеялась ты и взяла с собой».[40 - В. Высоцкий, «Скалолазка».]

Всё! Поднялись и захрустели. Сидеть долго нельзя – «скафандры» не запустят шаговый автомат.

Гравий, увеличиваясь в размерах, сначала стал щебнем, потом галькой, ещё выше – валунами… Идти стало труднее, дышать тоже. У Юры снова начал мерзнуть средний палец, но теперь на левой ноге… Вот же пакость! Он шевелил пальцами в ботинке и забывал про это. Пытался сосредоточиться на молитве, но слова не складывались. Начинал… и ловил себя на том, что думает о замёрзшем пальце. Шевелил пальцами и отвлекался на молитву. И так по кругу… Юра нервничал и злился: что же он, и помолиться не может, что ли?!! На Эльбрусе это помогало. Он это хорошо помнил. А тут не мог… Но всё же шёл… И Аня. Она шла за Александером, временами оборачиваясь и поглядывая на Юру. Юра ловил взгляд, через силу улыбался и кивал: всё нормально, Ань, всё хорошо. Несколько раз останавливались пить чай, но от него начинало тошнить, слишком крепко заварили его гиды. Нужно было Юре самому. Лимонной кислоты побольше, сахара побольше, чая поменьше… Косяк… Личный Серова косяк.

К пяти часам выбрались на точку выхода на край кальдеры. Гилман-Пойнт. 5681. Перевалили и уселись на странные, неуместные здесь на вершине вулкана дощечки. Юра достал плитку шоколада, разломил на четыре части и раздал. Мерзлый шоколад жевался плохо, превращался в безвкусную кашицу, не таял во рту, был противен, отвратителен, но это было единственное сладкое, что взяли с собой. Забыл Юра аскорбинку. Совсем забыл. Снова косяк! Сплошные косяки…

У Ани тоже замёрзли ноги, непослушными пальцами она взяласль расшнуровывать ботинки, чтобы положить в них химические стельки-грелки. Александер присел ей помогать. Дышалось трудно, с хрипом и свистом, сердце колошматило, наматывая круги в глазах. По высоте они уже были выше Эльбруса. Джама как ни в чём не бывало сидел и вдохновенно врал, что дальше они легко, как по проспекту, дальше подъёма почти нет. Юра слушал, кивал… и не верил. Хотел запить мерзкий шоколад из поилки, но со странным безразличием обнаружил, что вода в шланге замёрзла. И поилка – косяк! Александер подал бутыль с водой, в ней плавал лёд, но пить ещё было можно. Так дело пойдёт – снег есть будут. Если найдут…

Вдохнули-выдохнули, стиснули зубы, поднялись и двинулись ко второй контрольной точке, Стелла-Пойнт, 5730. Тропу, как пьяную, кидало с внутренней стороны кальдеры на внешнюю и обратно. Кое-где приходилось протискиваться в узкие расщелины. Под ногами проскальзывали оледенелые валуны. Мысли в голове замерли. Застыли. Замёрзли. И только одна тихо и обречённо скулила: Рассвет! Скорее бы рассвет! Скорее бы солнце… Скорее уже!

В утреннем предрассветном сумраке русские бледные лица приобрели синеватый оттенок, губы – тёмно-вишнёвый. Они бы и в нормальном освещении сейчас выглядели ненамного краше. Нехватка кислорода. Удушье. Джама, от Гилман-Пойнта он забрал у Ани рюкзак, что-то тихо бормотал. Молился? Пел? Разговаривал с собой? Юра свой пока нёс. Трудно… Кажется, труднее, чем на Эльбрусе, а брата нет… Обещал же помогать. «Где же ты, Слава?» – шептал Юра. Ах, как не хватило акклиматизации! Пятитысячники берутся за неделю, а они пошли на пятый день… Впрочем, многие идут на четвёртый.

Стелла-Пойнт выплыла из тумана, но, не оставив следа в памяти, канула в небытие. Даже передохнуть не встали. После Стеллы Александер и у Серова забрал рюкзак («Палыт’ч, тут традиция, тут у всех забираем…»), теперь Юра с Аней плечо к плечу перемещались со скоростью шаг за три вздоха. А горизонт за спиной розовел, светлел в предчувствии близкого рассвета, вот-вот сквозь серую вечность из-под облаков медленно, словно кит из пучины, всплывёт солнце, вот-вот… И…

Вот он, Ухуру! Вот!

Аня остановилась, повиснув на палках, задохнулась. Юра тоже повис… отдышаться.

Последний рывок. Последние метры! Всё! 5895! Пик Ухуру. Гора Кибо вулкана Килиманджаро. Высшая точка Чёрного континента! Вторая вершина в недолгой альпинистской карьере Юры (альпинистской ли?) и первая – у Анны. «Аня, – шептал Юра, – девочка моя, ты – молодец, ты – герой! Аня!» Но Аня не слышала, она лишь испуганно озиралась, будто всё ещё не понимала, куда попала. Чёрные гиды хлопали, пели и приплясывали вокруг. Юра поймал за руку Александера, притянул, хлопнул по спине, обнял… Свет! Солнце вырвалось из облачного плена, мгновенно высветив всё вокруг: деревянный баннер пика Ухуру, восхищённых и измученных восходителей, танцующих чёрных гидов, снег и лёд теперь уже совсем близких глетчеров… Свет мгновенно затемнил Юре стёкла очков, успев выбить слезу. «Спасибо, – по-русски бормотал Юра, он по очереди обнимал Александера и Джаму. – Спасибо, парни, спасибо!»

Потом он обнимался с Аней, очнувшейся и вдруг осознавшей, где она.

Потом они вспомнили про флаг Компании и, растянув его навстречу солнцу и ветру, фотографировались с ним.

А потом – с флагом России…

А вокруг простиралась сказочная, совершенно нереальная страна африканских глетчеров, тысячелетних ледников. Ах, как грустно, как грустно, вдруг распереживался Юра, их становится меньше, и, может, скоро от них не останется и следа. Там, внизу, ещё в Москве, Юра твёрдо решил сходить к ним. И в Моши об этом он договаривался в «Альтезе». «Заплатите сотню, и парни вас отведут», – советовал им Сергей. Даже ещё вчера Юра думал: схожу, обязательно схожу… Но тут, на вершине, вдруг не оказалось сил даже поменять объектив… Вниз. Только вниз. Go down, Alexander! Go down!

В ста метрах от Ухуру они встретили поднимающуюся пару: китаянку и беспокойного старика с прохудившимся «скафандром». «Герой!» – отметил про себя Юра, но мысль эта мгновенно вылетела из головы, пора было настраиваться на возвращение. И тут палец на ноге снова напомнил о себе! Пока стояли, обнимались, целовались, фотографировались, он опять подмёрз.

– Всё-таки, отморожу я себе здесь палец, – равнодушно, ни к кому не обращаясь, сказал Юра.

Аня обернулась:

– До Гилман-Пойнта дотянешь?

– Наверное.

…На Гилман-Пойнте Юра снял ботинок и стал интенсивно растирать пальцы. Вот только на Килиманджаро, в Африке, не хватало отморозить ноги. Смеяться же будут… Палец нехотя отогревался, болел, ломил. Один носок, второй, ботинок, гамаша. Теперь замёрзли руки! Александер присел рядом и принялся растирать и дышать на них.

– Thanks, Alex. Thanks. Let’s go down. Let’s go…

Когда поднимаешься ночью, ничего не видно… И это хорошо! Это просто замечательно! Только на спуске путешественники увидели, где они восходили, и им стало страшно: валуны, огромные валуны, совсем ненадёжные. Они пробирались меж них, рискуя соскользнуть, споткнуться, толкнуть, и это выматывало больше, чем сам спуск. Временами они бессильно садились между этими клятыми булыганами, а им всё не было конца.

Но всё когда-нибудь кончается. Кончились и валуны. Вот площадка, где Александер сказал Ане: «Half a way of mount». Вот валун, за которым прятались от ветра. До Кибо час-полтора от силы. Солнце наконец прогрело воздух, Юра сменил шапку, снял перчатки, поменял очки… Путешественники вздохнули с облегчением. Да-да! И дышать стало легче… И тут случилась новая напасть – сыпу?ха!

Пока шли наверх, подмораживало, и смёрзшийся гравий был плотный, как бетон. Теперь он оттаял, стал рыхлым и сыпучим. Джама, он шёл первым (Александер теперь замыкал группу), стал выводить их теми же галсами, что и наверх. Юра сделал пару петель, а потом встал, раскрутил ещё на десяток сантиметров палки себе и Ане и пошёл напрямик, где съезжая по гравию, где увязая по щиколотку… Так ходить нельзя, но сейчас так было проще.