Секретная папка СС

– Ну как же, вот, – Фильчиган достал из нагрудного кармашка клетчатой рубашки, под жакетом, свернутый листок бумаги, это была копия немецкого документа, – официе гомайнде! – прочитал он.

– Эх, если бы еще что-нибудь в виде цифры, мы бы узнали, в каком именно здании нужно искать символ, – продолжил Фильчиган.

Андреас задумчиво всматривался вдаль, однако не спешил пробираться по неровной местности. Убрал челку со лба, которая часто спадала.

– Я лично думаю, где время помогает схоронить тайны третьего рейха… – размышляя вслух, Фильчиган предполагал следующее направление, но что-то его останавливало.

Сделав несколько нелегких шагов вперед, они едва не увязли в болотине, Нильсон, как всегда, позволил себе несколько горячих выражений, в которых упоминалась преисподняя.

– И вот я еще о чем думаю, Бен, – сказал Фильчиган, стараясь делать осторожные шаги, – как бы часть, эх… – сделал он очередной шаг, держась руками за край бетонной стены, – «мозаики» не оказалась где-нибудь в стенке местной печи.

– Что значит стенки печи? – не понял его Нильсон.

Он уже присматривал, где бы легче пройти к развалинам. Но тут же, остановившись на голос друга, но успел занести ногу, чтобы перешагнуть выглядывавшую из травы арматуру, покрытую ржавчиной. Затем обернулся, недоуменно посмотрев на спутника.

– Ну, я сужу по тому, что осталось, точнее, что нам досталось, – как бы виновато, пояснил Фильчиган.

Нильсон еще раз оглядел место, где они с товарищем оказались.

Бетонную стену разрушенного здания покрывала эрозия, где-то в хаотичном состоянии лежали остатки посеревших балок, досок, куски известнякового кирпича. Он присел на край углубления в стене.

– Эх, – вздохнул он, – курнуть бы сейчас.

Нильсон порылся в карманах брюк, как и в кармане пиджака.

– Да вот лет уже как двадцать ни одной сигаретки…

Вдруг Фильчиган заметил сквозное отверстие чуть больше современного кирпича. Дыра была разворочена так, как если бы из нее пытались вытащить отдельный кирпич или камень, которыми была выложена часть основания бывшего здания. Как можно тщательнее исследовав отверстие, Фильчиган пришел к заключению, что это была всего лишь вентиляционная шахта или сливной канал, где, возможно, некогда было нужником.

С того времени, когда они проснулись в гостинице, прошло больше четырех часов. На циферблате Фильчигана стрелки показывали начало третьего дня, но их исследование, казалось, зашло в тупик.

– Может, перекусим, Андреас? – спросил Нильсон, потерев колени ладонями и слегка постучав по ним, сбивая таким образом нервную дрожь, – хотя, – сквайру уже не хотелось смотреть ни на стены, ни на своего друга-неудачника, – пока мы это будем делать, приятель, у нас начнутся совсем другие поиски. А вот кому нужно будет искать нас в этой глуши…

Нильсон, казалось, еще немного – и сдастся и повернет в сторону такси, но вместо этого он как ни в чем не бывало достал из сумки пирожок и пакет апельсинового сока, принялся обедать. Фильчигану еда, несмотря на его худощавое телосложение, никак не лезла, он лишь сделал три глотка предложенного Нильсоном сока.

– Так дело не пойдет, мы и до вечера не найдем ничего, что нам может помочь, – сказал Фильчиган.

Взмокшая от пота челка Фильчигана, теперь чаще стала спадать ему на лоб. Съев один из пирожков с капустой, Нильсон похвалил местную кулинарию.

– Да, моя Инесса таких штук отродясь не видела, – сказал он, прожевывая еду, – все одни круассаны предпочитает, но она делает замечательный мусс, такой вкусный…. Ты когда-нибудь пробовал мусс из клубники, Андреас? Вот раньше, помню, в молодости она меня этой стряпней и завела к себе под «крылышко», – растянулся в улыбке педагог по физике.

– Разве вы не по любви женились? – удивился Фильчиган.

– Ну что ты, друг, конечно, по любви, как же без любви-то мы могли жить все эти восемнадцать лет, – ухмыльнулся Нильсон, глянув на спутника осуждающим взглядом, – а стряпня ее так понравилась тогда, да и сейчас нравится, что мне захотелось признаться ей в любви, и я сделал ей сразу же предложение.

Фильчиган глубоко вздохнул, и почему-то сразу захотелось немного перекусить. Он принял из рук друга другой пирожок, начиненный яйцом, и не заметил, как съел его.

– Да не переживай ты так, Андреас, будет и у тебя семья, вот найдешь туннель или, как его, проход… – Нильсон улыбнулся, ему хотелось съязвить по поводу канала, но, наблюдая за внезапным приступом меланхолии товарища, решил оставить шутку.

Сквайр поднялся, потянулся, пока социолог пережевывал сырный бутерброд, похожий на хот-дог. застыв в позе горделивого орла.

– Послушай, Андреас, я вот простой учитель по физике, – Нильсон наконец расслабился, – и в немецком мало что понимаю, его приходилось изучать лишь в начальных классах, но не кажется ли тебе, Андреас Раул Фильчиган, что есть нечто странное в этом офицерн… как его?

– Официо гемайнд? – уточнил Фильчиган.

– Да, офици… – Нильсон задумался, действительно ли это слово ему интересно, – что оно вообще означает, Андреас?

Нильсон поднялся и потянулся, как бы между прочим растянув улыбку, заметив любопытствующий взгляд друга, тем самым показывая, что у него нет никакого желания для каких-либо загадок.

– Ты же ведь у нас знаток языков.

Гадая, что подразумевает в своем вопросе сквайр, Фильчиган опустил голову, пожал плечами.

– Только то, что я и перевел, община сотрудников, – обратился он к другу.

Нильсон посмотрел на возвышавшееся над ними прозрачно голубое небо, на часы. Солнце находилось в зените, что соответствовало полуденному времени, на стрелках Нильсона часы показывали без шестнадцати минут третьего. «Если так дело пойдет, – думал сквайр, – и я пробуду в этой дыре, только лишь чтобы узнать северное море, то эта моя большая ошибка». Он попытался забраться на обросший мелкой зеленью некогда служивший основанием строения камень, ухватившись за край развалившейся стены, тут же отстранился, почувствовав неприятную влажность на ладони.

– Вот чертовщина, раздавил, наверно, кого-то, – предположил Нильсон с брезгливым выражением лица, отряхивая ладонь другой ладонью, – или тут все покрыто мхами. Если будем ланчевать, нужно найти какую-нибудь воду.

– Гемайнд… – социолога вдруг посетила внезапная мысль.

Андреас обратился к напарнику, тот, уже оценив оживленность приятеля, старался не сбивать его вопросами, зная, что тот, сосредоточившись, может выложить ему все, что придет ему в голову, даже если это покажется невероятным, но интересным.

– Бен?! А что если примечание «offizier gemeinde» звучит в переводе не как офицерские палаты, а «офизир» означает «главенство»… Кто знает, что немцы считают то, что русские считают за другое?

Сквайр не мог понять, что имеет в виду социолог-философ.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он безучастно.

– Не знаю, – признался Фильчиган, – но я подумал, а что если… ведь так-то «гемайнд» по-немецки означает общину и церковь…

Легкий ветер, пробежавшись по волосам путешественников, словно надоумив учителя физики.

– А что если это словосочетание как?..

– Офизергемайнд, – добавил Фильчиган.

– Означает главную общину, в смысле церковь, – догадался Нильсон.

– …или центральную церковь, если в нацистском документе ведется речь об этом форпосте, – подытожил Фильчиган.

– Точно! – обрадовался сквайр открытию. – Но, – он тут же задумался, – но что это нам даст, Андреас, ты знаешь, где располагалась центральная церковь?

– Кажется, я знаю, – Фильчиган встал с помятой куртки, разложенной на камне, – заинтересовавшись бастионом, я немного стал изучать его по интернету, так вот, Бен, посередине крепости действительно стояла церковь Петра и Павла, построенная по европейскому стандарту, это была англиканская церковь! Теперь мне становится ясно, почему к слову «офизергемайнд» была приписана цифра 4…

Фильчиган обрадовался своему открытию, но более тому, что оно появилось только сейчас, когда они находятся в России и даже в самой Новодвинской крепости, собственно, где и решится их дальнейшее путешествие. Но Нильсону же, наоборот, было все непонятно. Однако радость друга обнадежила Бенджамина, тем что наступил конец их путешествию. И он уже хотел предложить товарищу сворачиваться восвояси, утешая себя из-за их провала, тем, что за всю свою жизнь ему все-таки удалось побывать на родине Ломоносова. Но он посмотрел на друга так, как ждут люди, ожидающие развязку очередной серии сериала, зная: если Фильчиган обрадовался своим мыслям, значит, дальше будет продолжение и, возможно, все-таки конец у этой истории будет как всегда потрясающим.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.