Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

Сглотнув слюну, Михаил помахал утюгом, раздувая остывающие угли.

– …Курсы счетоводов производят набор из татар, стипендия – восемьдесят рублей. Ого, вот это стипендия! – возмутился Сашка. – Не то что наша. Им и подрабатывать без надобности…

Студентам речного техникума приходилось несладко. В месяц они получали по сорок рубликов – всего на пять рублей больше, чем будущие слесаря из соседнего ремесленного училища. Речники иногда ворчали: дескать, почему мы получаем как в ремесленном? На что администрация техникума резонно отвечала:

– В ремесленном нет столовой и не полагается форма.

При техникуме действительно имелась бесплатная столовка, правда, кормились в ней преподаватели со студентами только раз в день – на большой перемене с полудня до часу. Выдавалась будущим речникам и одежка с обувкой сроком на один год. Это, конечно, было большим подспорьем в их нелегкой жизни. Два тельника (летний и зимний), роба, пара ботинок, три пары носков. Учебниками обеспечивала техническая библиотека, там же студенты получали шесть чистых тетрадок – по одной для каждого изучаемого предмета.

Поступив в техникум, Девятаев с Учватовым обрадовались, полагая, что наконец-то заживут сытно. Но через месяц учебы пришло разочарование: скудный обед в столовке сытостью не радовал, он лишь приглушал постоянное чувство голода; а сорок рубликов таяли, словно первые снежинки на теплой ладошке. Уже через две недели от стипендий у ребят не оставалось ни копейки, притом, что никаких развлечений и глупостей они себе не позволяли. Потому и приходилось вместо отдыха искать приработок и экономить буквально на всем.

– …Переправа через Волгу от Слободы Гривка в Верхний Услон на моторной лодке, цена – пятьдесят копеек. Закрытый промтоварный рабочий кооператив продает мыло туалетное по девяносто копеек за кусок. Отпуск по рабочей карточке. Всюду эти карточки… – негодовал Сашка.

Поставив утюг на самодельную подставку из пары сломанных гаечных ключей, Михаил поднял тельняшку и оценил ее готовность. Тельняшка полностью высохла под раскаленным утюгом. Утром ее можно было надевать под робу и не мерзнуть на свежем осеннем ветру. Роба уже висела на вбитом в стену гвозде, оставалось почистить ботинки.

– …Образованный 3 мая 1933 года Казанский центральный аэроклуб подготовил первых покорителей неба. Вчера в торжественной обстановке на летном поле аэроклуба состоялся выпуск девяти летчиков…

– Что?.. Что там написано? – замер Михаил с сапожной щеткой в руке. – Ну-ка, Саня, зачитай еще разок.

– Да здесь фотография, а под ней всего три строчки, – пожал тот плечами.

Отложив ботинок и щетку, Михаил подскочил к товарищу и выхватил из его рук газету.

На бледной черно-белой фотографии, сделанной, вероятно, на краю летного поля, стоял простенький учебный самолет. У его левого крыла красовались выпускники – молодые ребята, возрастом чуть постарше Михаила. Все они были одеты в летные комбинезоны и специальные головные уборы. На задорных и довольных лицах – улыбки; взгляды устремлены вдаль.

– Значит, в Казани есть аэроклуб! – воскликнул Девятаев. – Как же я раньше не сообразил!

– Да когда нам было соображать? – отмахнулся товарищ. – То на занятиях торчим, то практика в порту, то учебники дома читаем, то таскаем мешки на горбу…

Сашка был прав – свободного времени у студентов техникума практически не оставалось. Ведь, помимо учебы, приходилось ходить в наряды на дежурства, стирать и гладить вещи, прибираться в комнатах общежития, искать в магазинах дешевые продукты…

– Завтра же расспрошу местных – может, кто знает адрес аэроклуба. – Михаил аккуратно свернул газету. – А после рвану записываться. Пойдешь со мной?

Друг заложил руки за голову и, глядя в потолок, мечтательно протянул:

– Не-е, Миш. Я по речному делу пойду. Уж больно мне нравится ходить на баркасах по Волге…

* * *

Постепенно они обживались в большом городе: привыкали к широким мощеным улицам, к толпам горожан, к звенящим трамваям, к обилию автомобилей, магазинов, скверов. Однако в следующем году свободного времени у Михаила стало еще меньше – помимо учебы в речном техникуме, прибавились теоретические занятия в аэроклубе, куда его приняли после прохождения медицинской комиссии.

Изучение теории продолжалось довольно долго, но никто из курсантов не роптал. Летное дело только набирало обороты; самолетов было мало, зато к пилотам простое население относилось как к настоящим героям.

И вот как-то по весне небольшая группа учлетов завершала сдачу объединенного экзамена на допуск к выполнению программы учебных полетов. В большом классе сидела комиссия из преподавателей и руководителей аэроклуба. Запускали по одному. Учлет вставал перед длинным столом и отвечал на многочисленные вопросы. «Гоняли» сразу по всем предметам, причем вразнобой, неожиданно, без какой-либо последовательности. На ответ давалось всего несколько секунд.

Пройти подобный экзамен мог лишь хорошо подготовленный человек. Учлетов с такой подготовкой комиссия отбирала для будущих полетов.

Дверь класса приоткрылась. В щель высунулся секретарь комиссии и объявил:

– Учлет Иванцов. Приготовиться учлету Девятаеву.

Иванцов проскользнул внутрь, дверь за ним закрылась. Сердце Михаила неистово затрепыхалось в груди. Вот и настала его очередь. Через несколько минут решится главное в его жизни: сдержит он данное матери слово, освоит профессию летчика или навсегда останется речником.

* * *

– …Неплохо. Следующий вопрос. Скорость ветра в районе аэродрома – десять метров в секунду. Переведите в уме это значение в километры в час, – постучал карандашом по журналу преподаватель самолетовождения.

Михаил наморщил лоб, производя расчеты. Но преподаватель уточнил задание:

– Порассуждайте вслух, Девятаев, чтоб нам стало понятно: знаете вы формулу перевода или нет.

Тот кивнул.

– Десять метров умножаем на четыре, из полученного результата вычитаем одну десятую. То есть сорок минус четыре. Получаем тридцать шесть километров в час.

– Верно, – удовлетворился ответом специалист по навигации. – У кого еще есть вопросы? Прошу.

– Товарищ Девятаев, перечислите, что вы должны сделать во время подготовки к вылету по учебному маршруту? – взяла слово единственная женщина из комиссии, летавшая в инструкторском звене.

– Вначале летной смены я обязан пройти медицинский контроль, ознакомиться с полетным заданием и метеообстановкой, проложить на карте маршрут, рассчитать поправки на ветер и количество топлива, необходимое для выполнения задания, – четко ответил Михаил.

Женщина хитро прищурилась:

– И все?

– Нет. О завершении подготовки я обязан доложить летчику-инструктору, а также выставить на часах точное время.

Ответ удовлетворил присутствующих.

– Что вы будете делать, товарищ Девятаев, если ваш самолет свалится в штопор? – поинтересовался председатель комиссии.

Действия в этой нестандартной ситуации знали, пожалуй, все учлеты. Не подвел и Михаил:

– Для вывода самолета из штопора нужно энергично и полностью отклонить противоположную вращению педаль, – четко ответил он. – Через две секунды отдать от себя ручку управления примерно на четверть за нейтральное положение. Едва самолет прекратит вращение – выровнять педали. А когда самолет наберет скорость – плавным движением ручки вывести его из пикирования. При подходе к «горизонту» увеличить обороты двигателя…

Ближе к вечеру все учлеты были приглашены в класс, там они выстроились во фронт перед членами комиссии.

Сказав короткую речь, председатель принял от секретаря список тех, кто справился с экзаменом.

– Итак, к летной практике допущены следующие учлеты, – сказал он, поправив очки, и принялся зачитывать фамилии.

Те, кого он называл, воспринимали успех по-разному. Кто-то шумно выдыхал, кто-то беззвучно тряс за руку стоящего рядом товарища.

Михаил услышал свою фамилию в самом конце списка. Все это время он стоял в первой шеренге неподвижно и едва дышал. Услышав же «Девятаев», расцвел в улыбке и расслабился.

– Еще один шаг, – еле слышно прошептал он, думая о приближении своей мечты.

* * *