Proxy-delirium

Маршал допил кофе, который не доставил никакого удовольствия, съел пару сосисок с хлебом и отправился на службу.

5

На оперативном совещании с подполковником Гвоздёвым обсудили всё, что известно, но полученных сведений пока очень мало для выводов. Всё, что было известно – имена погибших, предстояла ещё большая работа.

– От криминалистов ещё ничего не поступало? – спросил майор.

– Пока молчат, – ответил Георгий. – Из лаборатории обещали вот-вот анализы крови, ждём. А по отпечаткам пока молчат, мы же в район отправили. Да ещё и неизвестно, есть ли они в базе данных.

– Если что-нибудь существенное, – сразу сообщайте мне.

– Так и делаем, товарищ подполковник.

– Насчёт вашего интервью утреннего, – Гвоздёв нахмурился. – Хорошо, что лишнего не брякнули. Но не подпускайте их к себе. Вот когда раскроем дело, тогда соловьём пойте, а сейчас ни-ни.

– Так я и не подпускал. Случайно там оказались, снимали какой-то сюжет для новостей.

– Да уж. Зато понаплели, мама не горюй! – помолчав, Семён Семёнович спросил. – Какие действия предпримите по следствию? Есть какие-нибудь мысли?

– Предположений пока никаких, – ответил Маршал. – Версия с сантехником оказалась за уши притянутой. Хотя кто знает, может, ещё вернёмся к ней. Я сейчас поеду поговорить с главврачом психиатрички, а попозже Степнов и Дроздов привезут родителей. На них возлагаю надежды, что-нибудь прояснится.

– Хорошо, действуйте.

Маршал с оперативниками покинули кабинет начальника отдела, стояли и курили во дворе.

– Значит так, орлы, – сказал Георгий, щелчком отправляя окурок в урну. – Везите или приглашайте родителей в отдел, а я поеду в клинику. Если не успею, опрашивайте без меня, но всё же мне тоже хочется поучаствовать. Как говорится, две головы хорошо, а три лучше.

– Всех сразу тащить? – спросил Степнов.

– А чего телиться? Чем быстрее опросим, тем лучше. Если я не успею, ну вы сами знаете – каждую мелочь вызнавайте, каждую деталь, всё пригодится.

Оперативники ушли узнавать номера телефонов, а Маршал сел в свою многострадальную «Ладу» и отправился в психиатрическую клинику – дом скорби, в котором некоторое время и самому пришлось пожить после нервного срыва.

Главврач Иннокентий Иванович Видов встретил, как старого друга. Был он всё таким же импозантным мужчиной, одет с иголочки, на носу очки в роговой оправе. Пронизывающий взгляд профессионального психиатра, казалось, он видел человека насквозь.

– А вот и вы, уважаемый Георгий Вячеславович, – ласковым голосом сказал врач.

Маршала удивляла уникальная память этого человека, не общались несколько лет, а Иннокентий Иванович помнил имя и отчество. Пообщаться в своё время тогда пришлось весьма плотно – сначала Георгий выступал в качестве следователя, выпрашивал о буйных пациентах, а потом главный врач психиатрической клиники Иннокентий Иванович Видов вытаскивал Маршала из жестокой депрессии.

– Добрый день, Иннокентий Иванович, – поздоровался Маршал. – Я к вам по делу.

– С какими жалобами? Снова кошмары мучают?

– Нет, я по службе. Мне нужно узнать, возможно, кто-нибудь из пациентов способен на жестокое убийство.

– Утречком видел вас в новостях, держитесь орлом. Так их, журналистов! Нам тоже иногда досаждают. Так вы по этому делу об убийстве детей?

– Да, но девяносто девять процентов из того, что там наговорили – враньё.

Врач улыбнулся, сверкнул белоснежными зубами.

– Это на них похоже. – Лицо стало серьёзным и непроницаемым. – Перейдём к делу. Что вас интересует?

Маршал выложил на стол фотографии с места преступления. Знал, что Иннокентия Ивановича не испугать такими вещами, тот видел многое.

– Как вы думаете, – сказал Георгий, раскладывая фотографии, – мог ли сделать такое нормальный человек?

– Нормальных на этой грешной Земле не осталось, – ответил главный врач, снимая роговые очки и надевая другие, попроще. – Диагноз можно поставить любому. Даже мне.

Взял одну карточку, внимательно рассмотрел, затем вторую, следующую. На лице не проявлялись никакие эмоции, брови сошлись, над переносицей, выдавая работу мысли. Зрачки метались туда-сюда, перемещаясь от детали к детали. Долго изучал фотографии, возвращал на стол, некоторые снова брал в руки и ещё раз осматривал.

– Не знаю, что и сказать, – заметил Иннокентий Иванович, откладывая фотокарточки.

– Мне важно любое ваше мнение, – Маршал положил локти на стол, показывая, что готов выслушать.

– Я бы отметил некое патологическое влечение преступника, – сказал врач и замолчал, глаза снова забегали по фотографиям.

– В чём оно выражается?

Иннокентий Иванович оторвался от изображений и посмотрел в глаза следователя.

– Во-первых, садистская наклонность. Согласитесь, для того чтобы убить человека, вовсе не нужно потрошить, как это сделал он. Есть много куда более быстрых и элегантных способов лишить человека жизни. То есть тут налицо сам процесс. И мотив преступления – в этой наклонности.

– То есть вы считаете, что это основной мотив?

Врач покачал головой.

– Нет, я так не считаю. Но предполагаю, что это возможно.

– Что ещё вы можете сказать?

– Как правило, подобные преступления совершают люди с невысоким или около среднего уровня интеллекта и способностями, среди таких крайне редко встречаются профессионалы своего дела. То есть вектор поиска преступника можно сузить, исключив людей, более менее успешных. Пока всё, что я могу сказать по психотипу. Далее – вероятно, он сделал это в состоянии психомоторного возбуждения, это одна из причин многих подобных убийств. Это усиление психической и двигательной активности, которое проявляется при реактивном психозе. У психически здоровых людей в результате шока нередко выражается в неконтролируемых поступках – желание куда-то бежать, бессмысленное возбуждение. Обычно быстро проходит. А у людей с нарушением психики любой шок может вызвать помрачение сознания, а то и делирий. Делириум – поясню – нейрокогнитивное расстройство, при котором человек теряет способность к связному мышлению, дезориентирован в пространстве и времени и при этом пребывает в мире галлюцинаций. А эмоциональное состояние напрямую зависит от галлюцинаций. В момент помрачения он может быть уверен, что спасает мир от неведомых чудовищ. То есть искать смысла в действиях – это скажем так, дохлый номер. К тому же у большинства после выхода из делирия наблюдается полная или частичная амнезия.

– Мда, то есть допрашивать если поймаем – бессмысленно, – заметил Георгий.

– Примерно так. Основная масса людей, впадающих в делирий – это наркоманы, алкоголики, ну и наш контингент – пациенты с заболеваниями центральной нервной системы или с психическими расстройствами.

– А что вы скажете по поводу карты? – Маршал коснулся пальцем фотографии с джокером.

Врач выбрал фото, поднёс к глазам, рассмотрел и снова положил на стол.

– Карта из другой колоды, – заметил он. – Это какой-то знак. Не знаю, о чём говорит визитная карта убийцы. Ничего подобного не происходило раньше?

– Не сталкивались.

Видов снял очки, протёр платочком и снова водрузил на нос.

– Знаете, в начале нулевых в Испании орудовал маньяк, которого называли карточным убийцей. Убивал людей среди бела дня, а на месте преступления оставлял игральную карту. Делал это без особых затей – стрелял в голову из пистолета. Но что самое интересное – первую карту оставил не он, её обронил кто-то из прохожих. Идею подкинули журналисты, рассказавшие об этой карте и назвавшие его «карточным убийцей». И маньяк, отправляясь на очередное преступление стал брать с собой колоду игральных карт и подбрасывать карты.