Бро

– Да уж, – хмыкнул Марлен, выруливая.

Права у него были – там, в далеком-предалеком 67-м. И справиться с «мерсом» он сможет, хотя все равно боязно – в Москве будущего не движение, а какое-то стихийное бедствие! Лавина! Сель! Но не показывать свою трусость девушке.

И Осокин намертво вцепился в руль, напрягшись весь, да так, что задубела спина…

…Расцепить слипшиеся пальцы удалось только у подъезда гостиницы.

– Фу-у… – отчетливо выдохнул Марлен, и Клод нежно засмеялась.

– Ты давно не садился за руль?

– В Москве вообще ни разу! Я, как и ты, приезжий здесь, хоть и не из такого далека… Ну, что? Пошли?

– Поехали! – озорно засмеялась девушка.

Снова взяв на руки приятный груз, Осокин зашагал к шпилястой высотке. Мысли вертелись всякие, пробилась даже стыдная радость – не надо сегодня на тренировку идти! Натаскался уже…

Стоило Марлену с его ношей показаться в фойе, как к ним подкатился толстячок с обширной плешью и густыми усищами.

– Ах, мадмуазель Азани! – возопил он, шлепая в ладоши. – Почему вы не предупредили нас? Ах, что случилось?

– Пустяки… – просипел Осокин, опуская девушку на пухлый диван. – Мадмуазель подвернула ногу. Холодный компресс – и к понедельнику даже хромота пройдет.

– Ах, ах! – забегал толстячок. – Спасибо, мсье! Гастон!

Шагая вразвалочку, приблизился дюжий малый – видимо, телохранитель, – и легко, как куклу, поднял Клод Азани.

– Иньяс! – всполошилась она. – Твой телефон!

Марлен вложил в ее ладонь визитку, улыбнулся и помахал на прощанье.

«Приятная девочка… – мелькнуло у него в голове. – Но Аленка… К ней все равно тянет сильнее. Надо же… Соскучился как! А думал, что так, просто, побалуемся – и разбежимся…»

Вздохнув, Осокин вышел на улицу и побрел к метро.

Понедельник, 18 апреля 2022 года. Утро

Москва, улица Правды

Рабочий день у Марлена начался прямо в фойе, где крутился народ со всех этажей и бесчисленных офисов. В какой-то момент «манагеры» отхлынули, кучкуясь вокруг кофе-автоматов и напоминая стайки крикливых птиц, а вокруг Осокина образовалась пустота. Ее попытался заполнить пожилой человек, одетый дорого, но со вкусом.

Поозиравшись, он обратился к Марлену, старательно выговаривая по-русски, но с явным англосаксонским акцентом:

– Прошу простить… Не могли бы вы подсказать, как мне найти рекламное агентство «Либереум»?

– Считайте, что вы его нашли! – ответил на английском Марлен, цепляя голливудскую улыбку. – Я сотрудник «Либереума». А что вы хотели?

– О-о! – возрадовался гость, с облегчением переходя на родной язык. – Меня зовут Джеймс Карлайл, и я представляю интересы компании «Кока-Кола». В свете февральских событий мы… обязаны вывести бизнес из России, но… Нам не хочется терять прибыли. Мы… как это говорится… smenim vivesku – и продолжим свою деятельность, пусть и под другим брендом.

– Резонно, – согласился Осокин.

– Да! – вдохновился Карлайл. – И потому желательно развернуть рекламную кампанию. Свежие, нестандартные идеи приветствуются – и хорошо оплачиваются!

– Мистер Карлайл, вы обратились по адресу и очень вовремя, – улыбнулся Марлен, внушительно добавив: – Идеи есть. Пойдемте, я провожу вас…

Отдав рекламодателя на растерзание юристам, Осокин переступил порог общего зала, с ходу окунаясь в нервную, наэлектризованную атмосферу. Пока одни «творцы» выколачивали из клавиатур тексты слоганов, другие подскакивали, как ужаленные, вырывали у принтеров распечатки и мчались куда-то, словно ополоумев. А галдеж, звонки сотовых, треск и клацанье витали под потолком, закручиваясь в облако амока между грубых решетчатых балок из некрашеной стали.

– Опаздываем? – глумливо усмехнулся Вика Левицкий, появляясь ниоткуда. – Ай-я-яй, как можно… Придется сделать оргвыводы и принять меры, товарищ Вагин!

– Переживу, – рассеянно ответил Марлен.

– Ну, да! – растянул губы Вика. – Двадцать пять процентов тебе уже скостили, теперь еще вычтем. Полпремии – долой! А месткома у нас нет, жалиться некому!

– Вы меня утомили, господин Левицкий! – нетерпеливо высказался иновременец.

– Я тебя еще не так утомлю, – с угрозой вытолкнул визави. – Кстати, принимаю поздравления – меня назначили начальником отдела!

– Счастья в работе и успехов в личной жизни! – Осокин обошел Вику, и юркнул в свой загончик.

Левицкий замаячил неподалеку, томно переговариваясь с подпевалами по-английски:

– Эти пролетарии так несносны! Грязь из-под ногтей вычистить даже не догадаются, так и тюкают по клаве!

Две густо накрашенные девицы, пухлые от силикона, с готовностью захихикали, а Марлен сдержал улыбку.

В резюме Игната, в строке «Владение иностранными языками», стояло: «Читаю и перевожу со словарем». Ну, что ж, пусть эти мелкие вражинки и дальше принимают его за тварь бессловесную. Секретность – оружие пролетариата…

– Привет! – через оградку перевесился местный фотограф, Руслан Малеев. – Достают?

– Да фиг с ними, – философски выразился Осокин. – Вика – обычный мажор, избалованный мамсик. Но пишет, вроде, неплохо!

Лицо Руслана приняло растерянное выражение.

– Да ты что, не в курсах? – затянул он приглушенно. Оглянувшись, почти прошептал: – За Вику наша Дашка пишет! Тот ей двести евро, а она ему – заметку! Понял? У Дашки ребенок, два годика, и ни квартиры, ни связей, ничего. Вот и пишет – за себя и за того парня! Песня такая была раньше…

– Помню, – скривился Марлен. – Вот ведь… Куда я попа-ал…

– В гадюшник! – хохотнул фотограф, исчезая.

Осокин минут пять смотрел в мерцавший экран. Фоновым рисунком рабочего стола Игнат выбрал фото марсианской пустыни. Марлен водил глазами по оранжевым дюнам, по блеклому небу, и душу заполняла глухая тоска.

«Куда я попал? Светлое будущее… На Украине – фашисты, в России – капиталисты…»

Он вспомнил, как вчера вечером, проходя мимо ночного клуба, углядел двух парней, вылезших из приплюснутого «Ламборджини» – вихляя худыми задами, они двинулись в обнимку…

Осокин испытал приступ ноющей боли, словно от старой, незалеченной раны.

«Наш паровоз давно уж не летит вперед – его загнали в тупик, где он тихо ржавеет…»