Лотерейка

Лотерейка
Валерия Дмитриевна Лагутина

В небольшом селе живёт самая обычная семья: мама, папа и трое детей. Но однажды судьба им улыбается и дарит большой выигрыш по лотерейному билету. И что тут начинается!

Валерия Лагутина

Лотерейка

Жаркое полуденное солнце палило так, что пот холодным ручейком стекал из-под прикрытых кружевной шляпкой волн каштановых волос по шее прямо за ворот простого цветастого платья. Отмахиваясь от мух и проклиная тот день, когда она, бойкая молодая деваха, польстившись на государственные выплаты жителям села, пару месяцев назад приехала в это богом забытое место работать в местном медпункте простой фельдшерицей, услышала фальшивое пение и невпопад звучащие аккорды баяна:

–Белые розы, белые розы, беззащитны шипы… – орал на всю деревню хриплый мужской тенорок под отстающий от его пения аккомпанемент.

«Опять глотку дерёт с утра пораньше» – подумала Настя и бросила взгляд через покосившийся штакетник в глубь двора.

Там, на завалинке дома сидел щупленький мужичок лет сорока в застиранной майке-тельняшке, подвёрнутых до колен трениках и китайских шлёпанцах на босу ногу и усиленно растягивал меха баяна:

–Что с вами сделал снег и морозы, – эмоционально пел он, зажмурив от удовольствия глаза и пританцовывая всем телом в такт музыке.

Словно почувствовав, что у него появился слушатель, мужчина открыл глаза и, чуть привстав, помахал девушке одной рукой:

–Доброго утречка, Настасья Петровна!

Фельдшерица слегка кивнула и, отвернув голову, продолжила путь, а певец с чувством выполненного долга перед государственным лицом, проводил тоскливым взглядом раскачивающиеся формы и продолжил музицировать:

–Люди украсят вами свой праздник лишь на несколько…

Неожиданно вылетевший из открытого окна кусок теста шмякнулся горе-певцу прямо в лысый затылок и заставил его замолчать:

–Да заткни ты свою кнопкадуйку! – раздался из дома сердитый низкий женский голос. – У меня тесто на подходе! А печь уже прогорает!

–Ну, ты чего, – обиделся баянист, нехотя снимая инструмент с плеч.

–Чего-чего, – продолжила ворчать женщина в доме. – Ты жрать-то хочешь? Вот и давай, шевели маслами, коли они ещё двигаются!

Мужчина нехотя встал, размял плечами и направился к топчану рядом с поленницей, в котором одиноко скучал без работы огромный топор-колун:

–Электропечь же есть! Зачем дрова изводить?

–Что ты там бормочешь? – в ответ из окна высунулась женская голова в облаке окружающих её пышных тёмных волос. – От твоей печи при включённом телевизоре пробки повыбивает! Мужика-то в доме нет, что б с проводкой разобраться! Одни артисты!

–Кать, а Кать, посмотри-ка, что я умею, – желая отвлечь женщину на другие темы, выпрямившись, Борис встал в позу и, загадочно подмигнув жене, подёргал грудной мышцей:

–А? Ну, как? – и так посмотрел на любимую, словно ждал от неё не только одобрения, но и восхищения его умению.

–Да ну тебя! – смущённо засмеялась женщина. – Тоже мне, бодибилдер! Только это и можешь! Титьками дёргать! Ты вот лучше скажи, когда Маруське сарай починишь?

–Сарай, сарай, – обиделся мужчина. – Ничего-то ты не понимаешь в красоте мужского тела!

–Мать моя родная! Посмотрите-ка! Бред Пит нижнетагильский!

Резведя руки в стороны, а потом демонстративно прихлопнув в ладоши, Катерина дала понять мужу, что ждёт от него совсем не таких навыков.

–Мам! Ну, ты где? Начинается! – раздался в глубине дома молодой голос и женщина тут же скрылась из окна, вернувшись в дом.

Встав в позу и, наигранно размяв плечами, Борис огляделся по сторонам и, никого не увидев на пустынной улице, горько вздохнул от отсутствия зрителей и взялся двумя руками за колун.

Взмах.

Сильный удар.

И расколотое надвое бревно разлетается ровными половинками в разные стороны.

–Что, сосед, проехалась по тебе жинка? – наблюдающий из-за штакетника за супружескими разборками, дед Иван хитро прищурил глаз и шмыгнул носом.

–Чего тебе? – не отвечая на вопрос, сердито буркнул ему в ответ Борис.

Деда Ивана на селе особо не любили. Нигде не работающий и непонятно на что живущий дед (хоть возраста он и был неопределённого, но все почему-то решили, что он довольно старый) появился у них как будто бы ниоткуда. Поселился в заброшенном доме и вечно побирался по всему селу, плачась на свою несчастную жизнь. Рассказывал, будто был он то ли майором, то ли (по другой версии) полковником, а потом, как вышел на пенсию, обдурили его чёрные риелторы и забрали роскошную квартиру на Арбате. А потом вдруг выяснилось, что вовсе это были ни риелторы, а дочь (или сын?) выгнали из собственноручно построенного дома в Твери… По началу его рассказам верили, жалели: кто картошки подкинет, кто сторублёвку даст. Но со временем всем это надоело. И то правда: работу предлагают – отказывается, огород не сажает, кур бы мог завести – и то не хочет. Всё-то ему то это не то, то это не так, все ему должны, а он- будто барин-барином.

–Так это, подкинь сотенку до пенсии, – жалостливо начал дед Иван.

–Ты мне ещё с третьего месяца должен. Когда отдашь? – не выпуская топор из рук, напомнил ему Борис о давнем долге.

–Так в эту и отдам. Вот те крест, – перекрестился мужчина.

–Да что мне твой крест! Ты ж неверующий!

–С чего это ты взял? Верую, как есть верую, – с укором посмотрел на собеседника дед и наигранно перекрестился ещё раз.

–Ври больше! – отмахнулся от него Борис и снова принялся за работу:

«Хоть бы врать научился! Церковь рукой подать – а ни разу туда и не заглянул!» – подумал он и, выбрав полено, поставил его на топчан.

Взмах.

Удар.

Треск расколовшегося бревна заглушил доносящийся из дома мужской восклицающий голос:

–Потому что у нас выигрывают!

–Жадный ты, Борька. Ох и жадный. Да ничего, мы ещё посмеёмся, – не получив желаемое, Иван зло плюнул в сторону хозяина дома и пошёл искать себе того, кто в очередной раз поверит в его байки.

Войдя в раж, щупленький, казалось бы, с виду Борис, с грацией атлета, ничуть не обращая внимания на телевизионные звуки и на матерящего его соседа, не переставая продолжил махать своим оружием, засыпая поросший затоптанной травой двор поленьями и щепой.

В небольшой комнате, заставленной старой, местами обшарпанной мебелью, на покрытом цветастым покрывалом диване в ряд сидит троица: хорошенькая круглолицая девушка лет восемнадцати-девятнадцати – Варвара – в коротких джинсовых шортах и свободной футболке с изображением симпатичного парня и одногодки мальчик и девочка. Девушка держит в руках лотерейный билетик и карандаш и, не сводя глаз, смотрит на ведущего на экране телевизора. Рядом с ней, малыши-семилетки, вытянувшись струнками, внимательно смотрят за всем происходящим в телепередаче.

–И следующий номер, – вынимает ведущий бочонок из мешка – двадцать пять!

–Варька, двадцать пять, – засуетился Владик, – смотри, есть, нет?