К лучшей жизни вовсе сдвигов нет,
С каждым днём лишь тянем пояс туже.
Уж пятилетку речи льют рекой,
Критикуя всё и обличая,
А, между прочим, нынче под Москвой
Гниёт картошка, в поле погибая.
Пять лет ломают головы, как быть,
Каким путём прийти к согласью духа?
Я эту тайну помогу раскрыть:
К согласью путь, простите, через брюхо.
За перестройку больно мне давно.
В отчизне нашей было их нимало,
Про них могу сказать я лишь одно:
Толка никакая не давала.
Пытался всё Хрущёв перепахать,
Кроил страну, как швейник одеяло,
Забыв одно: ведь землю-то отдать
Народу власть советов обещала.
И Брежнев тоже перестройку вёл,
Итог её – разбитое корыто.
Он до того страну свою довёл:
В ней честь и совесть начисто забыты.
Теперь иной в истории момент,
И видит бог, мы этого хотели.
Спасибо вам, товарищ президент*,
Что наконец-то мы, глупцы, прозрели.
Не зря ль прозрели? Ведь народ не рад,
Не зря ли новый монумент заложен?
Ведь люди-то всё чаще говорят:
Оркестр у дирижёра ненадёжен
* Имеется в виду первый и, как окажется, последний президент СССР М.С. Горбачёв. История ещё не расставила и не скоро расставит окончательные точки в его во многом противоречивой деятельности. Пока ясно одно: Нобелевскую премию ему дали за развал «Советского монстра», непредсказуемости которого боялся весь капиталистический мир.
То контрабас фальшивит, то кларнет,
Труба с трубой не в унисон играют.
Пять лет на месте топчутся, пять лет
Одни лишь только вывески меняют.
И мне сдаётся, что и в этот раз
Страна не так оглобли повернула.
Не потому ли и кричат сейчас:
Нас снова власть советская надула!
Нам частник жить спокойно не даёт,
Земля в бурьянах сердце нам не гложет,
Седой Арал в висок свинцом не бьёт,
Байкал нам тоже душу не тревожит.
А что ж, всё это наше – не своё.
Знакомая сызмальства аксиома,
И хоть учили: наше всё моё,
Мы знаем: наше – это то, что дома.
И, кажется, грядёт большой развал,
А если на английском – просто кризис,
И разразится мировой скандал,