Караван. Исторический роман. Том III

На том и порешили. На следующий день утром Дорук и Казан покинули коле пазан*, отбыв в неизвестном направлении. Однако не в этот день, ни на следующий, назад они так и не возвратились. Камол ад-Дин с Дарханом не находили себе места. И так, день за днём, прошла целая неделя. Посланец* с нойоном* хотели было собраться и отправиться на поиски, но куда можно было ехать, когда Дорук не оставил и малейших намёков на места своего посещения. Казалось, что томительное ожидание продолжается вечность. И вот, наконец, к вечеру восьмого дня в Турклер* вьехали трое всадников. Это были Дорук с Казаном, и Ламзурь на одной из заводных лошадей*. Радостям Дархана и Камол ад-Дина не было предела. Соскочив с лошади, девушка обняла брата, а затем жениха. Она была достаточно свежа и румяна, будто и не побывала в страшном плену.

– Вот видишь, а ты боялся, – произнёс Дорук, обрашаясь к Дархану, – Возвращаю тебе сестру в целости и сохранности. Это я тебе как бывший ордынский эмир* и нынешний подданный Великого султана* Порты* заявляю.

– Рахмат! Рахмат! – на этот раз не мог нарадоватся Дархан, – Сколько я тебе должен?

– Разве такое деньгами оплачивается? – cнисходительно произнёс Дорук, – Успокойся. Как говориться, гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдётся. Может быть, когда нибудь и тебе придётся меня выручать. Мир тесен. А сейчас отправляйтесь отдыхать. Завтра не забудьте забрать с собой тех пятерых, что остались у меня из селения вашей девушки. Я ей обещал освободить этих людей даром.

– Рахмат! – поблагодарил османца* Камол ад-Дин. У него оставалось множество вопросов к освободившим его Ламзурь туркларам*, но в создавшейся ситуации, задавать их было не совсем уместно, тем более, что Дорук сразу же постарался покинуть место встречи.

– Если что, найдёшь меня во время иши* у здешней мечети, – сказал Камол ад-Дину на прощанье Казан и тоже удалился.

– Расскажи мне как брату, что они с тобой сделали? – спросил Дархан у Ламзури, – И ничего не скрывай. Я должен знать всю правду, какой бы горькой она не была.

– Ты не поверишь, но представь себе, абсолютно ничего, – ответила девушка, – В этом отношении, мне, можно и так сказать, несказанно повезло. Меня определили прислугой в торак* к их главному джете*. Его у них зовут ватманом*. Ну это как у нас эмир*, или нойон*. Я готовила ему еду, подметала полы и делала всё, что нужно было по хозяйству. Поэтому, наверное, и избежала тех ночных насилий, которым подвергались со стороны джете* другие наши пленницы.

– Он что, тебя по ночам вообще не насиловал? – удивился Дархан, – На джете*, это совсем не похоже.

– Я сама удивляюсь, но именно так оно и было, – продолжела рассказ Ламзурь, – Дело в том, что женщины этого джете* вообще не итнтересовали. На ночь ему приводили какого нибудь юношу из числа захваченных этими джете* пленников, а он его «петушил», как выражались его же подопечные. Ну это когда мужчина, на ложе вместо женщины использует другого мужчину. Затем, некоторые его подопечные, которые у них звались «голубасами», делали из того юноши евнуха. А это уже как из жеребцов делают меринов! Тех евнухов, говорят, затем джете* продавали за море как товар. Иногда «голубасы» во время «евнушений» не в силах были остановить юношам кровь и эти экзекуции заканчивались смертями. После подобных ужасов, наутро джете* выносили из нашего торака* лишь изуродованные трупы. Мне же, затем приходилось отмывать от крови стены, полы и ложе. Если бы я там пожила ещё с неделю, то наверное, сошла бы с ума. Хотя через неделю, тот ватман* обещал меня продать одному здешнему эмиру*, или аскеру* как кумай*. Его, кажется, Дураном зовут. Ведь джете*, как они сами говорили, нужно было отправляться на очередной промысел, а они туда с собой, лищних не берут. Вот мой ватман* и хотел меня продать перед отъездом. Хорошо ещё, что эти люди вовремя подоспели, которые доставили меня сюда.

– И за сколько они тебя выкупили? – cпросил Дархан.

– Ты знаешь, – ответила Ламзурь, – Но мне кажется, что мой ватман* вообще не стал брать денег с Дорука. Просто взял, да и отдал даром. Я даже сама удивилась. Мне кажется, что между ними какой-то сговор. Дело в том, что в то место, где я содержалась, Дорук и его напарник приехали ещё семь дней назад. Потом все вместе, и частью ушкуйников*, куда-то уехали, а когда вернулись, мой ватман* османцу* сказал: «Возьми, что я тебе обещал. Отдаю тебе её в целости и сохранности». Вот так всё и было.

– Так это были ушкуйники*? – cпросил Дархан.

– Я в этом не разбираюсь, но они как раз, сами себя так и называли, – ответила Ламзурь.

– А ты этого ихнего ватмана* не помнишь как зовут? – cпросил Дархан.

– Точно я его не запоминала, – ответила девушка, – Я старалась как можно меньше у него мелькать перед глазами. Но кажется, его звали толи Похам, толи Пахан. Что-то вроде этого.

– Ну ладно, успокойся сестрёнка, – сказал Дархан, – Всё уже позади. Скоро опять будем дома. Больше ты, мой бек-сарай* покидать не будешь.

Рассказав всё произошедшее Дархану, Ламзурь оставила брата и отправилась отдыхать, а нойон* всё услышанное, изложил Камол ад-Дину, попросив его, по этому поводу, больше сестру не беспокоить. Тот дал слово и в свою очередь сообщил ему о предложении Казана.

– Тебе нужно будет обязательно сходить на эту встречу, – посоветовал ему Дархан, – Только смотри, будь осторожен. Не проговорись турклару* чего лишнего. Мы не знаем, возможно ушкуйники* действительно в каком-то сговоре с османцами*. Я слышал, что ушкуйники поставляют османцам* ещё и юношей для производства в янычары*, но в подробности эти, я не вникал. Однако сейчас, после всего, что здесь произошло, нам лишнего любопытства по этому поводу тоже проявлять не следует. Ведь османцы*, как не крути, но спасли нам Ламзурь.

Ночью Камол ад-Дин прибыл в условленное место к мечети. После иши*, туда же явился и Казан.

– Я помог тебе самаркандец вернуть невесту, – обратился к посланцу* османец*, – Теперь, если можешь, помоги и ты мне.

– Если в моих силах, обязательно помогу, – пообещал Камол ад-Дин.

– Во время войны с Москвой, Орда* захватила там ценные трофеи, огнестрельное оружие туфанги*. Я точно знаю, что Самарканду это тоже не безъинтересно. Ты не знаешь, где эти трофеи хранятся теперь?

– Ордынцы* пытались переправить эти трофеи в Сарай*, но по пути следования, недалеко от города Мохши*, они были атакованы неизвестными и все туфанги* были похищены. Мы сами принимаем меры для установления этих неизвестных, совершивших то дерзкое нападение.

– А не вы ли это и сделали? – полюбопытствовал Казан, – Ходят упорные слухи, что вы давно охотились за этими штуками. Признайся, всё останется между нами. Ведь ты же сам обещал услугу, за услугу?

– Так, а ты сам посуди, – пытался растолковать ему Камол ад-Дин, – Зачем нам этот налёт? Ордынский царь* Тохтамыш и так обещал с нами ими поделиться. Там бы на всех хватило. А теперь нам придётся вместе с ордынцами* искать, кто совершал этот дерзкий налёт. А как услугу за услугу, скажу тебе по секрету, что мы наоборот, подозреваем в этом налёте именно вас, османцев*.

– Ну, при такой беспечности ордынцев*, захватить эти трофеи было бы не так уж и трудно, а вот переправить их в Порту*, будет немалая проблема, – ответил Казан, – Поэтому давай, если что, искать вместе. А ещё о нашей встрече, и если вдальнейшем будут таковые, никто знать не должен, ни ваши, ни наши.

– У меня интерес такой же, – ответил Камол ад-Дин, – Клянусь Всевыщним! Но у меня, если можно, будет ещё один весьма щепетильный вопрос.

– Ну, если этот твой вопрос не военная тайна, то отвечу, – пообещал османец*.

– Думаю, что нет, – ответил Камол ад-Дин, – Кто тот человек, у которого содержалась моя невеста?

– Тоже мне вопрос! – усмехнулся Казан, – Да это же Пахом, ватман* ушкуйников*. Среди джете* он зовётся Петуховым. Но это, как я понимаю, фамильная принадлежность. А прозвище у него кажется «голубой». Его же людей, занятых с ним в деле поставок евнухов на невольничьи рынки, зовут «голубасами». Но другие ушкуйники* рассказывают о тех делах почему-то всегда с ухмылкой. Попробуйка пойми этих урусов*! Я в их хитроумия до конца не вникал. А у тебя какие к нему могут быть претензии? Ведь он, насколько мне известно, твою невесту и пальцем не трогал. Хотя тоже странно, может для какого жертвоприношения берёг? Среди урусов* ведь тоже всяких многобожников хватает? Попробуй ка найти истину? Я здесь не так давно, а потому обычаев здешних народов до конца ещё не постиг. Так что, разбирайся дальше сам, а я с тобой на эту тему не разговаривал. Да и моя вера копаться в подобных делах нас не одобряет. Договорились?

– Вполне, – согласился Камол ад-Дин, – Что же касается веры, то мне то же самое. Мы ведь кажется с тобой единоверцы?

На следующий день, взяв с собой ещё пятерых обещанных Доруком невольников, люди Камол ад-Дина и Дархана направились обратно в город Мохши*.

– Я же обещал, что вернусь, – напомнил посланец* своей невесте.

– Зачем я тебе нужна после всего, что случилось? – cпросила его Ламзурь, – Тебе нужно жениться на достойных женщинах.

– Перестань, – успокаивал её Камол ад-Дин, – Если бы даже что-то и случилось, это не повод для отказа от такой как ты.

Теперь, по прибытии в Мохши*, Камол ад-Дин разместил своих людей в караван-сарае* Наровчат-Уйнинг, оставив при себе в бек-сарае* Дархана лишь Чембара с Вождей. А на следующий день, они с Дарханом вновь отправились в эмират* навестить Тахирбека. Однако вместо него, там оказался вернувшийся из московского похода пятью днями раньше, темник* Урусчук.

– А где Тахирбек? – спросил его Дархан, после того, как темник* поделился результатами завершённого похода.

– Тахирбек арестован и вывезен в Сарай*, – сообщил Урусчук, – Буквально позавчера здесь ещё находился Тохтамыш с остатками своего войска и всей своей хаваши*. На Тахирбека возложили вину за произошедший в этом городе досадный конфуз. Но вы о нём пока ничего не знаете.

– Почему не знаем? – возразил Дархан, – Мы с Камолом уже всё знаем. О нападении на ордынский булюк* и хищении туфангов*, не только мы, вся округа знает. Но какая в том вина Тахирбека?

– В нападении на булюк* никакой, – ответил Урусчук, – Его в этом никто и не обвинял. Тахирбек допустил другой досадный промах. У нас в зиндане* содержался арестованный Тохтамышем во время похода, булгарский улусбек* Сабан. Накануне прибытия сюда Тохтамыша, в Мохши* наведались неизвестные, переодетые царскими кешиктенами* и вручили Тахирбеку фарман* ордынского царя*. Этот фарман* был скреплён ал-тамгой. В нём предписывалось немедленно передать этим кешиктенам* арестованного Сабана для препровождения его в Сарай*, что Тахирбеком и было сделано. По прибытии же Тохтамыша выяснилось, что никакого фармана* он по поводу Сабана не давал, а оттиск ал-тамги* на нём, оказался фальшивым. Тахирбек же, никогда в жизни не видевший ни подписи царя*, и не знавший как на самом деле выглядит оттиск его ал-тамги*, поверил предоставленной ему фальшивке и выдал арестованного Сабана лжекешиктенам, не спросив у тех, даже их имён. Хотя последнее, врядли что-то бы дало, ведь эти люди могли назваться кем угодно.

– А ведь на месте Тахирбека мог оказатся и я, да и любой другой как я, – удручённо заметил Дархан, – Ведь к нашему общему сожалению, никому из нас, кешиктенов*, никогда не показывали, как на самом деле выглядит подпись царя* и оттиск его ал-тамги*.

Свадьбу Камол ад-Дина и Ламзурь сыграли скромно, без излишеств. Это была, прежде всего, просьба самой Ламзурь, не привыкшей к роскоши и публичности. На так называемый «медовый месяц» было отведено всего пять дней, так как и Камол ад-Дину, да и Дархану, нужно было как можно скорее спешить в Сарай*, вслед за ушедшим туда Тохтамышем.

– Я оставлю тебе своих нукеров*, – сказал на прощанье Камол ад-Дин, – Они сопроводят тебя до Самарканда. Со мной останутся лишь Чембар с Вождей. Вы только здесь не задерживайтесь.

– Я, наверное, никуда не поеду, – ответила Ламзурь, – Там у тебя лишь другие жёны, а сам ты в основном живёшь здесь, в Орде*. Здесь мы с тобой сможем даже чаще видеться, чем в твоём Самарканде, да и за тораком* брата кто-то должен приглядывать. Вон он у него какой, целый бек-сарай*. Родится ребёнок, навестишь нас повозможности. Мне давно уже знакомы издержки твоей службы. У меня ведь брат такой же, как и ты.

Как не уговаривал Камол ад-Дин свою новую жену уехать к нему в солнечный Самарканд, всё было тщетно, Ламзурь стояла на своём. И вопреки всем обычаям, установленным на его родине, посланец* уступил, согласившись с решением Ламзурь. Он понял, что девушку, выросшую в относительно свободной среде, в хиджаб* не завернуть. А в Самарканде, кому какое дело, сколько у него теперь жён и где они разбросаны по свету. Впрочем, кроме Ламзурь, у него пока всего лишь ещё одна жена, да и та живёт в Сарае*, где также не носит хиджаба*.

– Возьми ещё вот это, – сказал Камол ад-Дин своей новой жене и протянул ей золотую пластину, – Она может тебе пригодится.

– Что это? – спросила его Ламзурь.

– Это пайцза*, – ответил посланец*, – Она дана мне самим Амиром-ал-умаром* и служит пропуском куда угодно. Ни у себя в стране, ни здесь, с ней никто не вправе меня задержать, арестовать или куда-либо не пустить.

– Мне она зачем? – удивилась Ламзурь, – Я ведь теперь дальше Мохши* никуда не собираюсь. А здесь меня, как сестру Дархана, и так все знают.