Когда-то в Минной гавани

Когда-то в Минной гавани
Валерий Петрович Екимов

Знакомя читателя с легендарным рейдовым тральщиком «Антилопа», автор открывает пространственно-временной портал, объединив три рассказа-эпизода, так или иначе связанных с Минной гаванью, воедино. Каждый выхваченный во времени диалог и созданная атмосфера реальности конца восьмидесятых прошлого века погружают читателя в атмосферу тех лет. Рассуждения на социальные, философские, психологические темы вкупе с забавными приключениями и морально-этическими дилеммами вчерашних курсантов военно-морских училищ наталкивают читателя на серьезные мысли о прошлом, настоящем и будущем. Повесть задумана, как связующая нить между двумя сборниками рассказов «Привет, Питония!» и «Антилопа», между двумя эпохами, существенно разделённых пространством и совсем незначительно временем. Кто знает, может быть, прочитав эту забытую морскую небылицу восьмидесятых, кому-то удастся найти ответы и на свои собственные не отвеченные до сих пор вопросы.

Валерий Екимов

Когда-то в Минной гавани

…Балтика.

Стенка главной пристани Минной гавани, дивизион рейдовых тральщиков.

Конец восьмидесятых. Середина сентября. Вечер. Смеркается…

Лейтенант Стариков Матвей Феликсович или просто Феликс, как почему-то все называют его с момента появления в его имени легендарного отчества, стоит напротив раскачивающегося на натянутых швартовых концах рейдового тральщика, коих в каждой даже самой небольшой гавани флота всегда «пруд пруди».

Да и, правда, куда ж без них, без этих маленьких пластмассовых «пахарей-камикадзе» круглосуточно и круглогодично обеспечивающих противоминную безопасность рейда гавани.

Почему пахари?

Так ведь тащат они свои огромные длинные тралы по глади моря в строю уступа, словно трактора, бороздящие тяжелыми плугами бескрайние просторы посевных полей. Ну, а камикадзе – потому как и теперь, спустя столько десятилетий после окончания Великой войны, то там, то здесь на просторах Балтики в их тралы по-прежнему попадаются потерянные во времени мины и прочие затонувшие боезапасы.

Рейдовые тральщики – настоящие морские труженики базы: все брандвахты, дежурства по гавани, мелкие перемещения и перевозки грузов, бесконечные плановые обследования рейдов и полигонов ложатся на их «хрупкие плечи».

Но всего этого Феликс пока ещё не знает. Он лишь только-только закончил пять лет учебы на штурманском факультете одного из старейших военно-морских училищ страны, где его очень даже неплохо готовили на должность штурмана корабля любого ранга, вплоть до атомных подводных крейсеров и больших белых гидрографических «пароходов». О них-то и мечтало его ранимая романтическая юношеская душа. Однако стоит он теперь на стенке напротив маленького, и, прямо скажем, неказистого для «белого воротничка», как зовут штурманов всех флотов мира, рейдового тральщика длиной едва больше стандартного спортивного школьного зала. Вчера вечером в базе Флота, откуда они вместе с женой и прибыли сегодня днём на междугороднем автобусе, его назначили командиром сего «крейсера».

Этим нежданным поворотом судьбы Феликс, скажем так, слегка оказался озадачен.

Почему?

Так ведь ни в одном училище мира курсантов не учат на командира корабля. Такой специальности в Вузовской квалификации просто-напросто нет! За пять-шесть лет учебы из гражданского молодого человека можно подготовить высококлассного штурмана, связиста, механика, артиллериста и прочих ещё пару тройку десятков различных профилей морских специалистов. Но обучить всем этим специальностям сразу, как того требует должность командира корабля, пусть даже и небольшого, да ещё попутно дать основы бухгалтерско-экономических, психолого-педагогических, воспитательно-философских и пару десятков других очень необходимых для руководителя любого ранга наук, невозможно.

Впрочем, обо всём этом Феликс тоже ещё не знает, сейчас его мысли заняты куда как более прозаичными вопросами: как попасть на корабль и куда поселить жену?

– Свободного жилья в базе нет, – с ходу заявил ему замполит Бригады, когда тот после доклада комбригу о прибытии в часть обратился к нему с вопросом о размещении семьи. – Доложите своему командиру дивизиона, что вам даны сутки на подбор для съема жилплощади в городе.

– Есть, товарищ капитан второго ранга, – только и оставалось ответить Феликсу.

– Чем могу, – с интересом глядя на молодое пополнение, сетовал в ответ замполит.

В воображении Феликса, признаться, сразу возник мало романтический эпизод из фильма Владимира Рогового 1971 года «Офицеры», когда главный герой картины Алексей Трофимов, гениально сыгранный Георгием Юматовым, со своей молодой женой Любой (Алиной Покровской) обустраивают угол в солдатской казарме где-то у «черта на рогах» в горах Средней Азии, куда те прибыли Родину защищать. Подумалось даже: вот взять да поселить свою Малышку у себя в каюте на боевом корабле. Курсанты 80-х годов любили этот фильм и, как и Алексей Трофимов, не могли представить, чтоб отправиться к месту своего назначения без боевой спутницы, чего б это им вместе с любимой не стоило.

Ро-ман-ти-ка!

Хотя, конечно, Балтика относительно недалеко от родного Питера, ну, всё-таки не «Тьмутаракань» какая-нибудь за тысячи верст, можно сказать центр цивилизации, правда, малоперспективный для молодых офицеров: море маленькое, проливы узкие, современных больших кораблей нет и быть не может – в общем, неперспективный театр боевых действий. А раз так, то и нет здесь ни серьезных дальних походов, ни больших настоящих свершений, а значит и быстрого карьерного роста, зарплаты, выслуги! Да и с жильем на Балтике традиционно хуже, чем где-либо ещё. Цивилизация, знаешь ли, стоит дорого, дефицит! То ли дело Северный или Тихоокеанский флот, вот где простор, новая техника, перспектива.

Феликс, хотя и окончил училище с красным дипломом, но теплых мест не искал, просто ждал своего распределения и всё! «Будь что будет, что Бог пошлёт», – решил он вместе со своей совсем ещё юной восемнадцатилетней избранницей, на которой женился на последнем курсе, познакомившись, как и большинство его одноклассников на танцах прямо в училище. Она явилась ему тогда, словно фея во сне, в один прекрасный и незабываемый осенний воскресный вечер, сразив наповал одним лишь словом, а, растворяясь в пространстве, оставила, как «Золушка» на память свою «серебреную туфельку», ту, что он до сих пор бережно хранит в своей памяти.

…Как-то в конце воскресного дня около двадцати трёх часов в начале октября середины восьмидесятых годов прошлого века самый обыкновенный, ничем не выделяющийся от остальных, курсант четвёртого курса старейшего военно-морского училища страны, в прошлом нахимовец-питон, спешно движется по его длинным тесным старинным коридорам, возвращаясь из нарядного актового зала Революции, прозванного «ЗР», где только-только завершился танцевальный вечер. Расстояние до спального корпуса по внутренним петляющим коммуникациям огромного комплекса из почти сотни зданий неблизкое, никак не меньше полутора километров.

Он почти бежит. Улыбается!

Сегодня на танцах к нему явилось чудо: он познакомился с настоящим Ангелом, сошедшим к нему прямо с небес, как некогда Золушка, впорхнувшая в руки скучающему на балу принцу. Но в отличие от неё его Фея не убежала от него с боем курантов – в ЗР это завершающий вечер вальс! – потеряв свою туфельку на лестнице, а напротив, явила её ему сама, продиктовав номер домашнего телефона. Да вот беда: на танцы курсанты надевают на себя идеально подогнанную по фигуре парадную фланельку и брюки, в которые ни то, чтоб записную книжку – главный гаджет того времени! – но даже шариковую ручку или карандаш для экстренной записи на руке, не пристроишь.

В общем, ничего нет, чем бы и куда можно было записать подаренный номер телефона!

Гардемарин очень рад «туфельке», бережно несёт её в своей цепкой памяти по бесконечным темным коридорам, непрестанно повторяя заветные цифры: 393-54-69, 393-54-69, 393-54-69. Но не так-то просто удержать их в голове, как может показаться на первый взгляд. Во-первых, в спину, совсем рядом летит беззаботный смех, вечно подтрунивающих и подшучивающих друг над другом курсантов-однокашников, по разным обстоятельствам оставшихся сегодня без увольнения и теперь бредущих к своим кубрикам параллельными курсами. А, во-вторых, впереди маячит высокая фигура Борьки Баранова, Бэба, их «непробиваемого», за годы учёбы глубоко вошедшего в роль, старшины роты, который никого не пропустит мимо, не озадачив чем-нибудь… бестолковым, да так, что всё на свете из головы тут же вылетит. А посему наш неприметный курсант, набрав «в рот воды» и заткнув уши, тянет к своему кубрику, тянет, удерживая расстояние меж двух огней, беспрестанно повторяя заветные цифры: 393-54-69, 393-54-69, 393-54-69.

Боже мой, как всё-таки хорошо, что люди в двадцатом веке придумали телефон!

Это теперь он совсем никому не кажется чудом, поскольку есть у всех и каждого, даже у трехлеток в детском саду. А в восьмидесятые годы прошлого века обыкновенные телефонные автоматы в училище можно было сосчитать на пальцах одной руки. Да и в городских квартирах, куда можно было дозвониться, он имелся далеко не у всех – горожане по несколько десяток лет ожидали своей очереди, чтобы получить персональный номер. В училище считалось огромной удачей, если у твоей подружки дома есть такой аппарат: возможность поговорить с другим миром сквозь волшебный звуковой портал воспринималась не иначе как чудо, а потому у телефонного аппарата, висящего в главном холле факультета, всегда царила особая торжественная обстановка. Длиннющая очередь «страждущих» поговорить с другим миром не иссекала там ни днем, ни ночью! Несмотря на то, что все дороги с факультета и на факультет шли именно через этот зал, в нём всегда царила абсолютная тишина. Все проходящие мимо аппарата сразу умолкали, боясь прервать драгоценный сеанс связи товарища с другой полной грёз и тумана волшебной страной.

У этого единственного факультетского телефона никто и никогда не суетился, не торопился и не торопил другого, не «лез» вне очереди, не «давил на глаз» погоном, должностью, положением.

У телефона все равны!

Вот где, действительно, полное торжество демократии и плюрализма. Процесс разговора с внешним миром свят и не обсуждаем, хотя и открыт до безобразия на всеобщее обозрение: никаких, даже подобий, кабинок для уединения в огромном проходном холле нет. Аппарат, видно, предназначался лишь для коротких самых важных сообщений. Но, как бы, то, ни было, вся очередь и следующие мимо по своим делам курсанты становились невольными свидетелями и участником разговора.

Утром следующего дня первое, что приходит в голову нашему обыкновенному курсанту, едва он открывает глаза, это заветные цифры: 393-54-69!

Номер телефона его Феи записан везде и всюду – в записной книжке, в тетрадке с расписанием занятий, на коробке зубной пасты в тумбочке… – но это уже ему ненужно, теперь эти семь цифр в его сознании навсегда – ныне на них отзываются их внуки.

Глупая отстраненная улыбка прочно поселилась на его лице!

Вспоминая вчерашний день ничего кроме яркого всепоглощающего сияния прекрасного небожителя, возможно даже и с настоящими крыльями за спиной, курсант не может вспомнить. Чтобы убедиться, что это всё не сон, ему срочно, очень срочно надо набрать эти семь цифр в факультетском аппарате, но для того придется пересилить свою природную стеснительность и заговорить с девушкой первым, да к тому же ещё и… при свидетелях.

А это непросто. Ох, как непросто!

После нескольких лет жизни в казарме разговор с другим гражданским миром у любого из нас вызовет некоторое неудобство, а то и трепет, страх. Впрочем, это уже не про него, теперь ничто не сможет остановить его, лишь, как и ожидалось, немалая очередь у факультетского телефона в холле слегка остужает его пыл: приходится ждать.

В те, не такие уж и далёкие от сегодняшнего времени, дни общий городской телефонный автомат соединял абонентов всего на три минуты, лишь после того, как установленная в специальную щелочку двухкопеечная – ну, или десятикопеечная монетка, они были одного размера! – проваливалась внутрь аппарата. За тридцать секунд до окончания лимитированного разговора динамик напоминал о необходимости положить следующую монетку, противно пикая в самое ухо звонящего. В принципе это совсем недорого, даже по тем меркам, но такого количества монет, сколько требовалось курсанту для утоления жажды общения со своим чудом, не напасешься. Все внутренние кафешки и магазинчики училища были вытрясены на изнанку в поисках «двушек» и «десяток» – вот и приходилось что-то придумывать! Курсанты пробивали в монетке крохотное отверстие, сквозь которое продевали прочную нитку, за которую выдергивали её во время звонка из аппарата за секунду до конца сеанса, тут же ставя её обратно в лунку и получая тем самым новый трехминутный глоток «счастья» при её проглатывании автоматом вновь.

И так без конца – пока хватает наглости занимать «волшебный портал» на себя, потому как, никто никому не мешает и не вмешивается во время сеанса связи.

Впрочем, проделать такую операцию мог лишь настоящий профессионал, виртуоз, в этой области: если дернуть нитку чуть раньше, то «абонент» на другом конце решит, что связь прервалась, и положит трубку, а, если опоздать с этим, то телефон ни за что не выпустит монетку из своего чрева. При этом если связь прервалась, набирать номер второй раз нельзя, нужно занимать очередь вновь и ждать – таковы правила!