Катарсис

Последующие поступки парня озадачили ее гораздо больше, уже не оставляли места сочувствию. При всех неприятностях появился повод порадоваться, когда его поползновения накрылись сорванным наличником. Он схватился за голову и в таком скорбном виде исчез в кустах. В домике тоже загрохотало. Очень похоже на семейные разборки, но в случае с Галиной скандальный вариант исключается. Уж такая она женщина, ей не зачем поднимать шум, может взглядом испепелить. Тогда что? Надо бы срочно попасть в домик, но Люба не может тронуться с места. Ее насторожили странные звуки. И есть вероятность столкнуться с лунным божеством, куда-то же он делся. После душераздирающих криков возникла мертвая тишина. Мертвая? Посеянная тревога увеличивается в масштабах, и страх парализует ее всю. Не в силах передвигаться, она опускается у дерева лицом к открытому пространству.

При других обстоятельствах она бы обязательно оценила достоинства горного пейзажа. Не менее живописно выглядят группы спальных корпусов. Окинула беглым взглядом окружающую красоту, а все внимание сконцентрировала на загадочных явлениях, происходящих вокруг нее. Не появлялось какого-нибудь вразумительного объяснения, за подсказкой тоже обратиться не к кому. Для пущей таинственности сгущается ночь, стирая границы леса и спальных корпусов. Иногда из-за облаков выкатывается луна, высвечивая редкие фрагменты происходящих событий. Например, из спального корпуса в направлении леса мелькнула полусогнутая мужская фигура и растворилась в темной чаще.

Она бы могла так до рассвета просидеть под деревом, но ее начал пронизывать холод. Воздух становился влажным, усиливался ветер. Налицо все признаки надвигающегося дождя. От непривычной позы ноги затекли, приобрели бесчувственную мягкость. К ночному лесу она привыкла и даже видела в нем несомненную защиту, но пора было наведаться в спальный корпус. Невозможно бесконечно находиться в состоянии тревожного ожидания, необходимо срочно встретиться с Галиной и развеять мрачные предчувствия. Смущает длительное отсутствие ночного искателя с таинственным жезлом, но он мог уйти в другую сторону от домика. Поэтому поднялась, сделала пару пробных шагов для восстановления чувственности ногам. Уже страха не было, присутствовала обыкновенная осмотрительность. Она сначала услышала, потом увидела любознательного парня. Снова, как и в прошлый раз, он свалился в яму – ту же самую. Послышалось знакомое недовольство, и она, не смотря на собственные переживания, невольно улыбнулась. Только бледнолицый можетдважды наступать на одни и те же грабли. Удивилась своей снисходительности по отношению к парню, он опять вызывал сочувствие. Постаралась в общих чертах запомнить фигуру и голос, днем обязательно найдет и учинит допрос. Что это за бессовестность такая – тайно подсматривать за хорошенькими женщинами.

Он вышел из-за деревьев и быстрее, чем прежде, приблизился к окну. Наверное, сказывался приобретенный опыт. Ее забавляла и возмущала его самоуверенность. Но и успокаивала. Присутствие странного парня не порождало гнетущего страха, интуитивно она чувствовала даже психологическую защиту. Да, и выжидала момент, чтобы кашлянуть для острастки. Но пока он вглядывался в окно, над ним блеснул знакомый жезл. Послышался треск, и молодой человек, к которому только что зародился интерес, рухнул в траву у окна. Конечно, Люба искренне посочувствовала печальной судьбе ночного следопыта, потому что не разглядела должным образом хулигана. Хотя… да, чуть позже она могла бы назвать Игоря. Откуда у нее уверенность? Есть, только ему присущая, вороватость в движениях. Но что все это значило, и почему жезл из одних рук перекочевал в другие? Она в растерянности. Ночь представлялась театром абсурда, нелепостям не было конца.

Она неуверенно топталась на месте, не решаясь пойти к жилищу. Непонятные силы контролируют территорию. Что-то случилось с Игорем, по его вине пострадал незнакомый человек. Также не объявился Юрий. Вряд ли стоит испытывать свою судьбу. Также невозможно предугадать результат ее появления в корпусе. И она понеслась дальше от злосчастного места – вглубь зарослей. Надеялась в темной чаще встретить Панферова, как будто его законное место среди диких зверей. И думала о нем с симпатией – как единственном человеке, способном оградить ее от опасности. Забыла о своем пренебрежительном отношении к ухаживаниям, не вспомнила о насмешках над его кривляньем, не имеющим ничего общего с театральным искусством.

Сделала круг и опомнилась на прежнем месте – на краю леска. Снова открытое пространство и безмолвие. Или она оглохла? Возможно, ей все почудилось после водки и шампанского, и пришло запоздалое отрезвление. Для всех наступило время глубокого сна, ей тоже пора пригреться в постели. Домик погружен во тьму, как и его внутренности. Представила беспокойство Галинки, ее переживания из-за множества неприятных предположений. Ребятки показали себя не лучшим образом, теперь ей что угодно может взбрести в голову. Невысокое мнение подруги о нравственности Любы хорошо известно. Из Галины получился бы настоящий офицер, порядочность и честность – ее принципы. Нет, Люба не станет объясняться или оправдываться, все равно не поможет.

Она уже подходила к домику, когда в его окнах неожиданно вспыхнул свет. Инстинктивно приостановилась. Через минуту дверь хлопнула, мимо пробежал любознательный незнакомец. Одна рука приложена к затылку, другая часто рассекала воздух. Да что жетакое!? – кажется, вслух возмутилась уставшая от потрясений женщина и, отбросив всякие сомнения и страхи, смело пошла вперед. На стук никто не откликнулся, и у самой заскребло на душе. Уж не с Юрием ли онагуляет? – с надеждой предположила она, хотя время и погода были явно не для прогулок.

Вошла ничего не опасаясь. Спокойно прихлопнула за собой дверь. Рассчитывала оказаться в одиночестве, но… очень заблуждалась. Повела взглядом по комнате и только тогда оказалась в настоящем театре абсурда. Она могла бы посчитать картину какой-нибудь удачной инсценировкой для фильма ужасов, если бы не крайний натурализм. Галка лежала во всей своей красе, если таковой считать кровь. В двух метрах от Галины, лицом вниз, распластался крупный мужчина в комбинезоне. Всюду кровь. К дверям вели кровавые отпечатки обуви большого размера. Усомниться в достоверности пугающего зрелища не представлялось возможным.

Позже она задавалась вопросом, почему ее не охватила паники. Легко находилось объяснение. Она уже заранее настроилась на трагедию, испытывая тревогу при наблюдении за событиями вне спального корпуса. Сильно повлияло неадекватное поведение Игоря. Нормальный человек в обычных условиях не станет бегать по ночам и размахивать железными предметами. Казалось бы, знакомый, привлекательный в своем многообразии, мир проявлял агрессию, и она сама ожесточилась. Ничто ее не пугало, но раздражало большое количество крови. Раньше ей не приходилось сталкиваться с последствиями кровавых драм, и ужасное зрелище выглядело просто бутафорным. Орудие убийства валялось рядом с Галиной – в глубине комнаты. Погибла? И как смириться… Старалась собраться с мыслями, но расслышала стон. Повернулась и увидела, как правая рука мужчины подтягивается к туловищу. Он еще жив, его можно спасти. Живой!?

Мгновенно нахлынули все накопившиеся за ночные часы переживания. Главными фигурантами мрачных картин, закрепившихся в ее сознании, становятся Игорь с металлической дубинкой и труп Галки. Она уверена, весь кошмар связан со стонущим человеком, лежащим у ее ног. Его никто не звал. Он ворвался в хрупкий мир человеческих отношений, размахивал непонятно каким орудием. И он не лунное божество, а ночной разбойник. Игорь сумел его обезвредить, но Галину спасти не успел. Вот голова повернулась в ее сторону и… она не могла поверить. Забыла о подруге и туристической базе, в памяти всплыли другие эпизоды ее недолгой жизни, которые на протяжении восьми лет она вытравливала из сознания. Она видела те же ненавистные черты лица, которые часто возникали в самых дурных снах. Наконец-то, ее фантазии, возникавшие в минуты грустных воспоминаний и душевных страданий, близки к воплощению.

Она не спеша поднимает нож, с минуту рассматривает блестящее лезвие с кровавыми потеками у рукоятки. Обычный столовый нож, необходимый в любом мирном хозяйстве. Стал орудием убийства? Неведомые силы стоят за кровавыми явлениями. Какие силы? И теперь нож не случайно оказался в ее руках. Все обстоятельства складываются так, как она и представляла себе в последние годы. В ее праве отказаться от нездоровой фантазии и тем самым сохранить душевную боль. И появилась редкая возможность смыть ее кровью. Сомнения длятся недолго, перед ужасающим зрелищем нет сил на милосердие. Она склоняется и с маху вонзает лезвие между шеей и ключицей ночного видения.

Предсмертный хрип не отпугнул ее. Страдания виновника загубленных судеб должны стать успокоительной музыкой не только для нее, но и для всех его жертв. Ей хочется, чтобы Галина слышала мучительные стоны своего убийцы, испытала душевное удовлетворение. Во всей природе должно быть равновесие, иначе теряет смысл любой достойный поступок. Жаль, агония продолжается недолго. В последующей тишине она с любопытством разглядывает кровь, стекающую из-под рукоятки ножа. И вдруг сознает совершенную глупость. Если до сих пор она понятия не имела о кровавой трагедии в спальном корпусе, то теперь даже этого доказать невозможно. Свидетель скончался по ее вине. Мог бы и сам умереть, но она взяла в руки нож. Единственное, что приходит в голову, – это пойти к раковине и смыть отпечатки своих и чужих пальцев. Закончила работу, повернулась и… чуть не падает в обморок. Перед ней, засунув руки в карманы светлых брюк, стоит Панферов. В лице ничего человеческого. Холодный, беспощадный взгляд.

– Как ты напугал! – с трудом справилась она с непослушным языком.

Он взглядом изучал ее, потом процедил:

– Никогда не предполагал познакомиться с убийцей. К ножу не прикасайся, пусть лежит в раковине.

Панферов театральным жестом достал из кармана пиджака носовой платок и занялся орудием убийства. Все на профессиональном уровне, как если бы официант протирал бокалы.

– Как себя чувствуешь, детка? Не правда ли, удачная охота. – При наличии двух трупов его цинизм, казалось, не знал предела. Он обдумывал каждое слово, иногда повторялся. – А я шел, шел… решил заглянуть. Очень надеялся, девушки не уснули, а у меня в душе просветление. На память приходят поэтические строчки, хотел поделиться впечатлениями. Вижу, в окнах свет…

Говорил он связно, но думал даже не о словах, а о том, как поступить дальше. Кинься с ножом, она бы испугалась, но не удивилась. Уж очень спокойным и самоуверенным выглядел он. Обошел трупы, методично склоняясь и оттягивая веки. Разыгрывал из себя спеца по медицинской части. Остановился, опять же, в театральной позе – упершись в кухонный столик, с сознанием собственного превосходства.

– Слушай, детка, почему бы нам ни совокупиться? Кругом тишина, и близко никого нет. Ты баба что надо. Стоит скинуть трусики, и – кайф обеспечен. Узнаешь вкус в экстремальных условиях.

Она стояла поблизости, и он успел перехватить ее предплечье. При попытке вырваться он заломил ее руку так, что от боли она согнулась пополам. Сопротивляться невозможно. Затем быстрым движением задрал подол, и началось… Слезы бессилия застилали ей глаза. Но такая ли она слабая? И она уже спокойно терпела надругательство. Он мог делать с ней все что угодно, потому что она боялась смерти, скорой и бессмысленной. Жизнь обретала особый смысл. Именно теперь.

Он знал, что она – убийца. Когда кончилось надругательство, шлепнул ее по ягодице и оттолкнул от себя. Взамен обретенной свободы она попала в плен навязчивой идеи нового убийства. Ей хотелось зарезать его, как грязную свинью. Силы пока неравные, и она будет ждать своего часа. Пусть пройдет месяц, год… время уже не имеет значения. Он должен умереть, но и она обязана созреть для совершения заслуженной казни. Опыт у нее появился, и существует некая объективная справедливость, во имя и благодаря которой она воспользовалась ножом. Так она убеждала себя в необходимости очередного преступления и с некоторым удовольствием смотрела на будущую свою жертву. И вряд ли возмездие можно считать преступлением. Кто следует библейским заповедям, тот выше надуманных законов.

– Теперь я тебя люблю! – как можно ласковее сказала ему.

Он улыбнулся.

– Любовь у тебя какая-то странная, но об этом потом. Теперь будем сваливать. Ты регистрировалась перед тем, как здесь поселиться?

– Нет. Галка свой паспорт показывала.

– Я тоже нет. Пока собираешься, я тут кое-что приберу, чтобы легавые не докопались.

– А Игорь?

– Нет Игоря. Потом объясню.

Рассвет не заставил себя ждать. На удивление быстро развеялись густые облака, их обрывки уносились далеко за горизонт. Природа подавала наглядный пример своевременного бегства. На фоне багряного небосклона неподкупным свидетелем замер темный силуэт леса. Ветер и зловещие цвета могут являться характерной реакцией только на человеческую гнусность. Впрочем, смешно искать высокую духовную культуру, ее не было во все века. Да, есть искорки ее проявления, но по крупному счету она, эта культура, не выдерживает испытания властью и деньгами. И существует она только в узком кругу выдающихся людей, помешавшихся на либерализме и милосердии. Поэтому климат на планете меняется не в лучшую сторону. Духовный – в большей степени.

Панферов забежал в свой корпус и вынес толстый портфель.

– Это все! Даже распаковаться не успел, – обронил на ходу. – Хотел убедиться, есть ли смысл оставаться еще на день. В моем случае пустая трата времени —непростительная роскошь.

При их, очень разумных, опасениях база и лес вмиг остались далеко позади. Под ногами расстилалась пустынная асфальтовая дорога. Теперь можно было бы не торопиться, но оставалось много скрытых от них фактов. О трупах в спальном корпусе знает ночной следопыт. Что ему еще известно? Если о своем приятеле Панферов молчит, то со своей стороны он уже все продумал. Еще важно не попасться кому-нибудь на глаза, о своем пребывании на базе тоже нельзя проговориться. Когда остановили попутку, день уже рассиялся вовсю. Времени было достаточно, чтобы следопыт успел поделиться своими наблюдениями с администрацией базы. Не трудно представить всеобщий переполох.

В ее поведении появилась нервозность, Панферов выглядел более спокойным. Они оба часто поглядывали на спидометр и зеркало заднего вида. Водитель «Газели» заметил их состояние, он то и дело поворачивался к ним, как бы прицениваясь, иногда задавал незначащие вопросы. Панферов отвечал односложно, лишь изредка бросал несущественные фразы о плохой дороге, изнуряющей жаре и прочих пустяках, сознательно искажая голос. Однако водитель, в одиночестве проделавший дальнюю дорогу, оказался не в меру разговорчивым и любопытным. Панферов предложил помолчать по причине личных неприятностей.

Молчание затянулось, и Люба углубилась в собственные размышления. Думала о сыне, муже… рассматривала руки, не осталась ли на них кровь. Задремала. Сдавленный хрип пробудил ее. Она встрепенулась и сразу же посмотрела на своих спутников. Сама сидела позади, и жуткое зрелище предстало во всех подробностях, усугубляя и без того мрачное состояние.

Панферов одной рукой обхватил шею водителя, другой придерживал руль. Затухающие звуки могли означать, что одним трупом становится больше. Прояснилось, почему Панферов долго выбирал машину. На крайний случай искал слабую жертву. Водитель своей общительностью и сметливостью сам себя приговорил. Люба тоже на волоске от смерти, не в ее силах что-нибудь изменить. Хотелось глянуть в зеркало, чтобы окончательно убедиться, как сильно она постарела и… поседела. Ей всего-то двадцать четыре, и вот – уже трижды рядом с ней дыхнула смерть.

Панферов свернул на обочину, с четверть часа наблюдал за проезжающими машинами, опасаясь преследования и возможных свидетелей. О чем-то еще размышлял. Возможно, взвешивал вероятность предательства со стороны Зуевой. Наконец спокойно пояснил:

– Видишь ли, детка, он опасный свидетель, на него все равно выйдут. А теперь шито-крыто, бояться некого. Людей на базе много, нас не приметили.

– А Игорь?

– Что Игорь… не скажет, у него рыло в пуху… было.

Похоже, он все рассчитал, а спорить с ним опасно. Она понимала, кем для него является. Подъехали к озеру, где берег обрывался круто вниз. Юрий вышел из машины, подал ей руку.

– Помоги столкнуть.

Вдвоем они легко сдвинули машину с места, и она с радостным фырканьем покатилась подальше от них. Минут пять пузырилась вода. Не осталось следов машины, если не считать примятой травы и там же нескольких масляных пятен. Сидели на берегу и смотрели вдаль, стараясь увидеть что-то за горизонтом. Да разве дано человеку видеть за пределами своего кругозора.

До города ехали на стареньком «Москвиче». За квартал до ее дома расстались с водителем и друг с другом. Когда она сделала шаг в сторону, Панферов зацепил пальцем ее поясок, с угрожающей интонацией произнес:

– Мы с тобой увидимся, не правда ли?

– Может быть. – Он так посмотрел, что она поторопилась придать интонациям мажорность: – Да, конечно. Обязательно!

Наконец-то она вырвалась. Ноги несли ее прямо к дому. Хотелось быстрее увидеть ребенка и… мужа. Ее жизнь круто меняется, и муж должен знать, с какой непорядочной женщиной он делит постель. Она не может допустить, чтобы ни в чем неповинный человек прожил единственную и неповторимую жизнь в обмане. Галина была бы ей довольна. Любе не страшно думать, что будет потом, наконец-то, она обретает душевную свободу. Пусть ощущение временное. Она уже никогда не сможет простить себе гибель подруги.

ПОТОМОК ВЕЛИКОГО ОРДЕНА.

Самые крупные жизненные планы, пусть даже хорошо просчитанные, часто выглядят утопичными. Всякие грандиозные планы, как и мечты, имеют свойство растягиваться во времени и сопровождать всю жизнь. На длительном непростом пути нередко приходит разочарование, а вместе с ним появляется неуверенность в собственных силах. Юра не может позволить себе такой слабости. В предчувствии депрессии он закупает ящик хорошей водки, приглашает из своего окружения девицу и на четыре дня уходит в запой. Всегда все повторяется в одинаковых пропорциях – водка, развлечения и похмельный синдром. После вынужденной процедуры он, казалось, рождался заново и силы чувствовал свежие – нерастраченные. И вот снова назревало депрессивное состояние, но появилась возможность прокатиться в «Лазурную гладь». Мероприятие так себе, но в качестве альтернативы примитивному и болезненному запою могло сгодиться.

Как и полагается крупному и перспективному гегемону, каждый его шаг должен иметь серьезное обоснование. А в случае с поездкой на озеро подумалось о соратниках. Он обязан использовать любые возможности для общения и расширения своего влияния. Великие замыслы требуют крепкой опоры, а рядом мелкая шушера. Игорь неплохой парень в обывательском понимании, но не орел. Зависит от Зуевой. Она держит его крепко, да и он ее бизнесом связал. Какой-то смешной четырехугольник. Юра спит с его женой, а у Игоря шашни с Зуевой – пока ее муж на службе. Никто из них не видит дальше своего носа. Удобно и безопасно.

Сын богатеньких родителей, а в качестве карточного долга предложил подружку. Думает, теперь сам Панферов у него будет в долгу. И это из-за какой-то бабы. Дурак! Если бы только знал, сколько у Юры детей гуляют под чужой фамилией. Он и сам не мог бы сосчитать. Не любит возвращаться на старую тропу. Это как на войне, нельзя засиживаться на одном месте, чтобы противник не пристрелялся. Одного случая хватило, теперь придерживается железных правил. Это Игорю смешно. Понятное дело – дурак, ему бы опыта побольше и нервы покрепче. Чуть что – сразу истерика. Сколько не присматривался, так и не решился привлечь к работе. А квартирные кражи – интеллигентное дело, психологом надо быть, а не слюнтяем.