Девять Жизней. За час до полудня

Дальше я от вокзала Ладожского
Сяду в поезд, идущий в Курск.
Вспомнив битвы с ордами вражескими,
За погибших в душе помолюсь.

Снова поезд, стакан в подстаканнике,
Самоварная Тула, мчусь.
Оружейник в промасленном фартуке
Сотни лет сохраняет Русь.

Полторы тыщи вёрст на поезде,
Город воинской славы страны.
Севастополь – ты в вечной повести,
Твой народ и твои сыны.

И опять поезд мчит, качается
Вереницей железных дорог.
Там где солнце для нас начинается,
Здравствуй, город Владивосток.

Если, правда, вот так проехаться,
Сквозь десяток границ часовых,
Мне, наверно, не хватит месяца,
Я за час написала стих.

На переходе…

На светофоре бабушка замешкалась,
Тяжёлых сумок не смогла поднять,
Водители сигналят, стали нервничать:
– Ну сколько можно тебя, бабка, ждать!

И лишь один водитель, не ругается,
Он молча вышел, сумки её взял.
– Я помогу, – сказал и улыбается.
– Куда идёшь-то?
– Мне бы на вокзал…

Открыл мужчина двери внедорожника,
– Ты, мать, садись, доедем с ветерком.
Бабуля села очень осторожненько,
Мужчина, ведь, совсем ей незнаком.

Доехали. И, стоя у вокзала,
Бабуля рыться в сумках начала.
– Ну вот! Нашла! Платочек развязала
И денежки мужчине подала.

В ответ мужчина только улыбнулся,
– Не денег ради я тебе помог.
А бабушка в ответ:
– Пускай вернутся,
Твои дела двойным добром, сынок.

Письмо себе из будущего

Привет, Валюшка, я тебе пишу, из года аж две тысячи тридцатого.
Смешно сказать – в противогаз дышу, не всем хватает воздуха проклятого.
Ты представляешь, кончились леса и наши все мещерские трущобы.
Над голой степью птичьи голоса звучат, как поминальный звон над гробом.
Ты представляешь, ты ещё жива, здоровья нет и выпали все зубы.
А твоя, лысая теперь уж голова, блестит на солнце, словно таз соседки Любы.
Да, птицы есть, но странные они, две головы, два клюва, восемь крыльев.
Да и поют не так уже они, как старый клавесин, покрытый пылью.
Вчера медведь по городу ходил, облез совсем от химии бедняга.
В пруду, за домом нашим, крокодил, но мелкий очень, ну его, салага.
Ах, да. А дома нет уже давно, снесли и там теперь завод какой-то.
А вас переселили в странный дом, похож он на остатки самолета.
Но всё фигня, ведь для тебя важней, что у детей твоих сложилось лучше,
Аленка старшая в Карелии своей, живет с ребёнком и, конечно, мужем.
А Женечка, закончив институт, уехала на космодром Восточный.
Её Антона, вроде бы в Китай зовут, но этого, увы, не знаю точно.
Твой Фёдор, молодец, спортсменом стал. Он мира чемпион, олимпиады.
Он столько раз тебя с собою звал, а ты не едешь, говоришь – не надо.
Про мужа ты хотела бы спросить, а он всё так-же, лежа на диване,
Как пиво пил, так продолжает пить. Он вечно молодой и вечно пьяный.
Сказать забыла – городов уж нет, кругом одна Москва, большая очень.
И вся страна – один большой скелет. И не понять где сердце, печень, почки.
Ты там консервы больше запасай, пусть не на сотню лет, но хоть на двадцать.
И если можешь, лучше уезжай, потом уж поздно будет вам спасаться.

Вариации на тему Черного Квадрата

– Он был сине-зелёно-красным,
С позолоченно-пошлым кантом…
– Да… в лиловых разводах грязных,
Серебро и нить аксельбанта.

– Да ты бредишь! Придумал тоже!
Там лицо юной девы было.
– Не лицо там было, а рожа!
Той, которая не любила.

– Блин, ребята, курить бросайте!
Или мне своего отсыпьте.
Был цветок на мокром асфальте,
И обломок облезшей кисти.

– Ну ты выдал. Цветок-то откуда?
Да ещё, сквозь асфальт. Нелепо!