Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 2

Неофициальные сведения о восстании советское руководство узнало 2 августа. Официальные— ночью 3 августа от английской военной миссии. Восприняли их в Союзе как нечто нереальное. Особенно явно и открыто это было выражено в Союзе польских патриотов. В. Василевская вообще пыталась отрицать факт восстания.

Советская сторона в ответ на послание Черчилля от 4 августа («Это восстание может быть помощью вашим операциям») встало на точку зрения, что восстание, начатое преждевременно, не имеет для СССР военного значения, более того —составляет источник дополнительных трудностей для Красной армии, привлекая к Варшаве пристальное внимание командования вермахта/265/. Сталин отнесся к восстанию резко отрицательно. Факт провозглашения восстания он оценил как безрассудную авантюру. «Никакое правительство в мире, ни английское, ни американское, не может мириться с тем, чтобы перед фронтом его войск было организовано восстание без ведома этого командования и вопреки его оперативным планам»/193/. И, судя по встрече Миколайчика 3 августа, Сталин сразу определил антисоветскую направленность восстания и его задачу – укрепить позиции польского премьера. Он встретил Миколайчика вопросом: «Вы это специально сделали?»

5.24. Визит Миколайчика в Москву (30 июля – 9 августа 1944 г.)

Миколайчик прилетел в Москву 30 июля в сопровождении С. Грабского, председателя Рады народовой, и Т. Ромера, министра иностранных дел, бывшего посла Польши в СССР. На протокольном визите у Молотова 31 августа он пытался позиционировать себя как лицо, которое «имеет за собой почти все население Польши» и стремится заложить основы дружественного сотрудничества между Польшей и Советским Союзом. Сталину, как главному большевику, он представился как крестьянин и рабочий, который сам себя сделал и собственными усилиями всего достиг. Он чувствовал себя на коне (до Варшавы 10 км!). В дневнике Молотова о беседе с Миколайчиком процитированы его слова: «Польское правительство осуществляет сейчас накопление сил для содействия в решающий момент советским войскам в их борьбе с немцами. План действий поляков разработан польским правительством совместно с генералом Табором (псевдоним Татара —В. П.) …и предложен английскому правительству. Еще в сентябре-октябре прошлого года все вооруженные силы Польши получили приказ о том, чтобы они вели борьбу совместно с советскими вооруженными силами… Это уже осуществляется». Молотов возразил, что у него «есть сведения не совсем такого порядка». Миколайчик ответил уклончиво: «У польского правительства есть план, предусматривающий мобилизацию всех сил на борьбу с немцами». Но умолчал, что дал приказ о восстании в Варшаве и ожидал его начала (планы генерального восстания еще «обдумывают»), и лишь просил о бомбардировке аэродромов около Варшавы. Молотов предложил урегулировать все вопросы с ПКНО. Советская сторона стремилась сделать ПКНО субъектом переговоров и свести процесс создания единого правительства к польско-польским договоренностям. Только после четвертого «повтора» Миколайчик согласился встретиться с представителями КРН-ПКНО/266/. Хотя в тот же день, 31 июля, до приема у Молотова, английский посол уговаривал польского премьера отбросить гонор и для достижения положительных результатов от визита в Москву принять советские требования: убрать из правительства антисоветски и реакционно настроенных министров, согласиться на границы по «линии Керзона», отказаться от утверждений, что Катынь —дело русских, и наконец, достичь рабочей договоренности с ПКНО/192/.

В день первой встречи с Миколайчиком, 3 августа, Сталин (генштаб) уже официально получил донесение английской стороны о восстании в Варшаве. Документ английской миссии поступил 03.08.1944 в 1час10 минут. Перевод был сделан в тот же день (АВП РФ, дело НКО). Неофициально – Молотов признал, что донесение было получено 2 августа по радио из телеграммы агентства «Рейтер». Кроме того, исоветские летчики заметили «странную стрельбу» в городе, и командование фронта начало выяснять, что происходит в Варшаве. О восстании АК английское посольство сообщило и Миколайчику. Причина и направленность восстания сразу была понятна советской стороне. И сразу Сталин высказал Миколайчику сомнение в его успехе: «Я слышал, что польское правительство приказало этим отрядам изгнать немцев из Варшавы. Не могу себе представить, каким образом они это сделают. Они не имеют для этого сил». Миколайчик, судя по его заявлению «Варшава будет свободна со дня на день», не знал, что ситуация под Варшавой изменилась и советские части отступили. Сталин, зная положение на фронте, взывал только к Богу: «Дай Бог, чтобы это было так!»

Миколайчик хотел обсудить пять проблем: 1) о совместных действиях против немцев во время войны и после нее, чтобы германцы никогда не могли начать новой войны; 2) дополнить соглашение 1941 г. соглашением об администрации в Польше на освобожденных территориях, признав, что после соглашений с ПКНО это стало не столь актуальным; 3) узнать мнение Кремля о советско-польской границе;4) представить проект реорганизации польского правительства после освобождения Варшавы по принципу 4+1;наконец, 5) сообщить, что 1 августа польская подпольная армия начала открытую борьбу против немцев в Варшаве, и когда советские войска войдут в Варшаву, к ним явятся заместитель премьер-министра и комендант подпольной армии, которые занимаются вопросами администрации в Польше, добавив, что он, Миколайчик, «уверен, что этим лицам советские власти не причинят никакого вреда». Последующие переговоры в Москве на разных уровнях показали, что польский премьер чрезвычайно озабочен проблемой Армии крайовой и непременно хочет просить дать указание, чтобы советские войска оказывали содействие внутренней польской армии (АК) с тем, чтобы она на равных с Красной армией могла продолжать свою борьбу против немцев. Сталин тоже подготовился «по вопросу АК». 3 августа он получил от Берии подробнейшую докладную записку о ходе операций по разоружению АК, положении в освобожденных районах, вопросах мобилизации в армию Берлинга, настроениях населения, межнациональных противоречиях в освобожденных районах, в частности в районе Вильнюса, и о многих других сложных и актуальных польских проблемах. Сам же Миколайчик заявлял, что хочет как можно быстрее выехать в Польшу и создать там правительство по принципу: четыре партии «лондонцев» и пятая – ППР и/или коммунисты, соответственно, с правом на 20% голосов.

Получалось, что Миколайчик ставил условием нормализации польско-советских дипломатических отношений сотрудничество АК с Красной армией и признание подпольных делегатур правительства административными органами освобожденной Польши, то есть согласие СССР на установление в Польше власти эмигрантского правительства. Сталин не признал АК подпольной армией, комбатантами, поскольку она ведет борьбу не только против немцев, но и против Красной армии, не признал возможности ее взаимодействия с Красной армией. АК не имеет и соответствующего вооружения. «В современной войне такая армия не имеет никакого значения. Это небольшие партизанские отряды, а не регулярные формирования». В посланиях Черчиллю он оспорил результаты действий АК в Вильно, в Варшаве счел их преувеличенными и, по сути, обреченными на провал: «Не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию „Герман Геринг“»/193/. Факты мобилизации по акции «Бужа» Сталин назвал легкомысленным и небезопасным безрассудством неумных людей и предупредил, что командование Красной армии будет их и впредь пресекать, не допустит акций АК в тылу действующей армии и политических убийств, дестабилизации тылов фронта. Он потребовал прекратить антисоветскую агитацию, что приход Красной армии в Польшу – это замена одной оккупации на другую, прекратить сравнивать его лично с Гитлером.

Основной задачей момента для Польши является создание объединенного польского правительства. Вопрос о создании единого правительства Сталин представил (для Миколайчика) как военную необходимость. Мы, заявил Сталин, не можем иметь дело с двумя правительствами. «Если будут существовать два польских правительства, две системы— то это может принести большой вред делу борьбы Красной армии с немцами». Как страна, воюющая с Германией на территории Польши, мы должны иметь спокойный тыл. Обеспечить его – дело польской стороны. Красной армии в Польше нужно одно правительство, одна система. Для этого Миколайчик должен договориться с ПКНО, с ним создать объединенное правительство из всех демократических партий. Ибо создание правительства – дело самих поляков. Решение, повторим, не может быть достигнуто без ПКНО, который осуществляет власть в стране. Миколайчик должен учитывать, что за время войны и оккупации в Польше выросли новые люди. Ссылки на старые авторитеты не имеют значения. Польша за четыре годы полевела, и нужно считаться с новыми авторитетами, с такими, как, в частности, Осубка-Моравский. Советское правительство, заявил Сталин, хотело бы, чтобы все истинно демократические польские партии создали единый блок как основу строительства нового государственного аппарата. Что касается советско-польских отношений, то Миколайчику напомнили, что СССР не признает эмигрантского правительства. В то же время советское правительство поддерживает отношения с ПКНО, с которым оно подписало ряд соглашений и которому помогает. В итоге Сталин, по сути дела, предъявил Миколайчику ультиматум. По советской записи переговоров, это звучало так: «Если польское правительство в Лондоне имеет намерения и считает целесообразным договориться с ПКНО и создать одно польское правительство, то советское правительство готово этому помочь. Если польское правительство считает это нежелательным, то советское правительство будет вынуждено сотрудничать с ПКНО». В вопросе о советско-польских границах Сталин отверг концепцию временной демаркационной линии, а линию границы определил на основе соглашения с ПКНО от 27 июля 1944г. и добавил, дав надежду лондонцу, что, как он думает, «этот вопрос нужно будет решить, когда будет существовать единое польское правительство».

Различное отношение к эмигрантскому правительству и ПКНО проявлялось и в советской печати, которая не сообщила о прибытии польского премьера, что очень обидело Миколайчика. Его настроение несколько поднялось, когда было сообщено о втором приеме его Сталиным. Берута же и сопровождавших его лиц привечали в Москве по чину почти большого протокола. И сразу же по приезде их привезли в Кремль. (Эмигрантская печать уверяла, что они находились в Москве.) Миколайчик ждал аудиенции более двух суток. Правда, надо было выяснить, что же происходит в Варшаве.

3 августа, через полчаса после того, как Миколайчик покинул кремлевский кабинет, туда вошли Василевская, Берия, Маленков и Хрущёв. Фактически это было уже 4 августа. Записи беседы нет, но догадаться, о чем шла речь, нетрудно: информация о встрече с Миколайчиком (Василевской предстоит с ним вести переговоры);положение в тылу советских войск и разоружение АК, в особенности в связи с событиями в Вильнюсе (адресатами докладной записки Берии были, кроме Сталина, Молотов, Маленков и Антонов; все, кроме Антонова, присутствовали);восстание в Варшаве (5 августа Черчиллю направляется послание о Варшаве и оспаривается заявление лондонцев, что Вильно освободила АК);Хрущёв —член политбюро ЦК ВКП (б);на Украине сложное «национальное наследство», польско-украинские проблемы после гитлеровской оккупации, территориальные претензии Украины. Возможно, шли разговоры об обмене населением, уже происходила «дикая» репатриация поляков из УССР. Советскому Союзу предстояло принять украинцев. (Соглашения об обмене населением между ПКНО и пограничными советскими республиками подписаны были 9 сентября 1944 г.) Надо выработать тактику дальнейших переговоров с «лондонцами».