Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 2

Коморовский. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск… Я знаю, вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации[9 - В мемуарах Бур пространно описывал, как к нему на квартиру (личную) заявились немцы с досмотром. Впрочем, все кончилось невинно. Пришельцы удалились, оставив жильцов в шоке, но в целости и сохранности. Хотя Бур шумно требовал отвести его для выяснения в полицию, почему к нему вломились.]. На мое место придут другие, если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнется»/По тексту в Интернете/.

26 июля 1944 г. разведывательный отдел штаба 9-й армии вермахта доносил в штаб армии «Центр»: «По сообщениям источников информации, польскому движению Сопротивления объявлена степень готовности 2 (готовность). Требуется повысить внимание. Усилить охрану складов (особенно боеприпасов и вооружения) от нападений. Боевому коменданту принять требуемые меры в районе Варшавы»/159;/.

Глава службы безопасности генерал-губернаторства гауптфюрер СС Альфред Шпилькер еще в 9 часов утра 1 августа вновь надеялся уговорить командование АК отменить приказ о начале восстания. В 11 часов он в отчаянии вернулся с переговоров в свой офис: «Теперь начнется!» (Некоторые польские авторы пишут, что колебания по вопросу «начинать восстание или нет» все-таки были. Поэтому и ушли из города некоторые отряды АК.)

Для гитлеровского командования восстание, как писал Г. Гудериан, начальник штаба сухопутных войск вермахта, «непосредственно в тылу наших войск явилось чрезвычайно опасной угрозой». Оно нарушало связь с фронтом, создавало угрозу установления взаимодействия между русскими и восставшими поляками. Кроме того, все происходило в 160 км от бункера Гитлера, в нескольких десятках км от границы Германии, а 1 БФ прошел за операцию «Багратион» такое же расстояние, какое оставалось от Варшавы до Берлина. Именно поэтому немецкая служба безопасности загодя пыталась уговорить Бура отказаться от проведения восстания.

Еще одной задачей летнего наступления советских войск, кроме выпроваживания непрошеных гостей из пределов государства, было выполнение тегеранских договоренностей. В столице Ирана Сталин обещал в случае открытия второго фронта во Франции поддержать союзников наступлением на советско-германском фронте, дабы командование вермахта не могло снять дивизии с восточного и передислоцировать их на западный фронт. 6 июня 1944 г. Черчилль сообщил Сталину о начале успешной высадки англо-американских войск в Нормандии. Операция «Оверлорд» началась. В тот же день Черчилль получил ответ, подтверждавший, что «летнее наступление советских войск, организованное согласно договоренности на Тегеранской конференции, начнется к середине июня на одном из важных участков фронта. Общее наступление советских войск будет развиваться этапами, путем последовательного ввода армий в наступательные операции. В конце июня и в течение июля наступательные операции превратятся в общее наступление советских войск. Обязуюсь своевременно информировать вас о ходе наступательных операций». Эта же телеграмма была повторена Рузвельту/173/. Сталин впоследствии прокомментировал высадку в Нормандии союзнических войск главе французских коммунистов Морису Торезу: «Конечно, англо-американцы не могли допустить такого скандала, чтобы Красная армия освободила Париж, а они сидели на берегах Африки»/173/. В Потсдаме он напомнил американцам, что царь Александр до Парижа дошел.

Через два дня на стол Черчилля легло послание: «Подготовка летнего наступления заканчивается. И завтра, 10 июня, открывается первый тур нашего летнего наступления на Ленинградском фронте». За ним пошел в наступление Карельский фронт. 21 июня Черчиллю было сообщено, что «не позднее, чем через неделю, начнется второй тур летнего наступления советских войск. В этом наступлении будут принимать участие 130 дивизий, включая сюда бронетанковые дивизии. Я и мои коллеги рассчитываем на серьезный успех. Надеюсь, что наше наступление окажет существенную поддержку операциям союзных войск во Франции и Италии». 23 июня начался «Багратион».. К концу июля наступление шло на всем фронте от Баренцева моря до Карпат/173/.

Хотя 1944 г. был годом наивысшего взлета производства германской промышленности, СССР обогнал Германию, и материальные возможности советского государства позволили сосредоточить крупную группировку войск (1 841 200 солдат и офицеров), которая превышала противостоявшие ей войска вермахта группы армий «Центр» (1 088 400). И не только по численности, но и по оснащению боевой техникой.

Прорвав фронт армий «Центр», окружив и уничтожив часть ее войск, Красная армия стремительно продвигалась на Запад со средним темпом 21,6 км в сутки. Успехи позволили Ставке ВГК уточнить и расширить задачи фронтов. В начале июля, когда обсуждался на совещании у Сталина вопрос о корректировании задач наступавших фронтов, заместитель главнокомандующего маршал Г. К. Жуков, по его словам, на вопрос, смогут ли советские войска без остановки начать освобождение Польши и дойти до Вислы, ответил утвердительно. И добавил: не только дойти, но создать плацдармы для последующего наступления на Берлин/174/.

7 июля Ставка утвердила модернизированный план операций 1БФ по началу освобождения Польши. Войска фронта должны были на третий-четвертый день операции форсировать реку Западный Буг и развивать наступление в северо-западном и западном направлениях, чтобы к концу июля главными силами выйти на рубеж Лукув – Люблин. 17 – 20 июля войска 1 УФ и 1 БФ подошли к границам СССР и форсировали Западный Буг.

27 июля 1944 г. директива Ставки Верховного Главнокомандования приказала командующему 1 БФ маршалу К. К. Рокоссовскому: «1) После овладения районом Брест и Седлец правым флангом фронта развивать наступление в общем направлении на Варшаву с задачей не позже 5 – 8 августа овладеть Прагой и захватить плацдарм на западном берегу р. Нарев в районе Пултуск, Сероцк. Левым крылом фронта захватить плацдарм на западном берегу р. Висла в районе Демблин, Зволень, Солец». Захваченные плацдармы надлежало использовать для последующего форсирования рек Нарев и Висла и наступления в направлении Торн/Торунь, Лодзь. В тот же день 2 БФ была дана директива не позже 8 – 10 августа овладеть рубежом Августов, Граево, Стависки, Остроленка, создать плацдарм на западном берегу р. Нарев в районе Остроленки, закрепиться для подготовки к вторжению в Германию со стороны Восточной Пруссии в направлении Млава, Мариенбург, Алленштейн/Ольштын. Ставка считала первостепенной задачей форсирование Вислы, что подчеркивалось в директиве от 29 июля. Командующим 1 УФ и 1 БФ указывалось на важность человеческого фактора: «Ставка обязывает вас довести до сведения всех командиров вашего фронта, что бойцы и командиры, отличившиеся при форсировании Вислы, получат специальные награды орденами, вплоть до присвоения звания Героя Советского Союза»/159/.

Конфигурация линии фронта в районе Варшавы к началу августа сложилась опасная для Красной армии. Над вырвавшимися вперед до Вислы частями с севера нависал 200-километровый, еще не ликвидированный клин позиций вермахта, который угрожал флангу 1-го Белорусского фронта. 47-я и 65-я армии были еще в окрестностях Бреста, завершая операции по ликвидации тамошнего котла. Гитлер объявил Варшаву крепостью. Командованию вермахта была дана директива во что бы то ни стало предпринять контрнаступление. Для стабилизации фронта в ходе операции «Багратион» немецкое командование перебросило с других участков фронта и с запада 46 дивизий и 4 бригады.

Левое крыло 1 БФ вышло 25 июля 1944 г. к Висле в районе Демблина. Выполняя директиву Ставки от 27 июля, они с 1 августа захватили плацдармы на западном берегу Вислы в районе Магнушева и Пулав (южнее Варшавы). Предполагалось, что с этих плацдармов соединения генерала Чуйкова и части 1 ПА (Польской армии) двинутся на Варшаву по западному берегу Вислы. Авангард 1 БФ – 2-я танковая армия – двигалась вдоль восточного берега Вислы в направлении Праги, предместья Варшавы на ее правом берегу. Правое крыло фронта, обойдя Брест, наступало на Варшаву —Прагу с востока, дойдя до Минска-Мазовецкого. 30 июля 3-й танковый корпус 2 ТА овладел Кобылкой, в 8 км к северо-востоку от Праги. 16-й танковый корпус захватил Погулянку и уперся в сильно укрепленную оборонительную полосу. 8-й гвардейский танковый корпус в районе Минска-Мазовецкого атаковала дивизия «Герман Геринг», подоспевшая из Западной Европы. Однако оказалось, что к Варшаве во второй половине июля были подтянуты 16 дивизий, из них не одна, а четыре свежие танковые дивизии, в том числе СС, снятые из Италии, Голландии и Румынии, и ряд пехотных соединений. Завязавшиеся на ближних подступах к Варшаве бои 2 ТА, проведшей уже сражения по захвату Люблина, Демблина, Пулав, на этот раз складывались не в пользу советских танкистов.

В ходе наступления советские войска несли значительные людские и материальные потери. Отрыв от баз снабжения привел к перебоям со снабжением горючим и боеприпасами. Базы не успевали перебазироваться за уходившими на Запад армиями. Тыловое хозяйство фронта стало отставать уже на 400 – 450 км от наступавших войск. В результате в войсках назревало критическое положение с доставкой боеприпасов и горючего (слишком большое «плечо» доставки приводило к недостатку оборотной тары и автотранспорта). Вкупе с людскими потерями это вело к замедлению темпов наступления. К концу июля – почти в два раза – до 13 км в сутки. Возникли трудности и задержка с прокладкой бензопроводов до Вислы. Железнодорожные войска не стали успевать восстанавливать синхронно с наступавшими войсками пути и одновременно перешивать их на широкую колею. 31 июля 1944 г. Рокоссовский сообщал в генштаб: «Постоянный отрыв войск от баз снабжения из-за отставания восстановления железных дорог создает трудности в снабжении горючим». Маршал просил для смягчения проблемы и возможности подачи горючего через Вислу срочно сформировать батальон по перекачке горючего, передав в его распоряжение бензопровод с перекачивающими средствами и оборудованием, и подать его по железной дороге на Люблин. Начальник тыла фронта Н. Антипенко писал: «После завершения наступательных операций в Белоруссии (июль-август 1944 г.) состояние тыла было крайне напряженным и требовались большие организационно-хозяйственные мероприятия, чтобы пополнить запасы в войсках, эвакуировать в тыл значительное число раненых, улучшить коммуникации и приблизить к войскам фронтовые базы и склады. Глубина тыла в начале августа 1944 г. достигала 800 км. Подвоз автомобильным транспортом на расстояние 400 – 500 км в один конец уже не давал эффекта. Все это не могло не сказаться на боевой деятельности войск. 2-я танковая армия, например, вынуждена была перейти к обороне на подступах к Варшаве из-за отсутствия горючего. О проведении дальнейших наступательных операций не могло быть и речи»/175/. Не последней задачей стала необходимость пополнения людских потерь: только за август и только 1 БФ потерял 114 400 человек, в том числе 23 483 убитыми, 76 130 ранеными. По уточненным данным, 178 507 были убиты, ранено было 587 308 солдат и офицеров. Безвозвратные потери по четырем фронтам на территории Польши составили 440 879 человек или 29,8% общей численности личного состава. Потери в материальной части в ходе операции составили 2 957 танков и САУ, 2 447 орудий и минометов, 822 самолета, 183,5 тыс. единиц стрелкового оружия. Только 2ТА в боях с 5 июля по 29 августа потеряла 989 танков и САУ (в том числе 652 Т-34), что составило соответственно 122% и 134% от первоначальной численности машин. Если бы не было пополнения, то 2 ТА была бы полностью уничтожена[10 - 1 БФ в сутки требовалось 1 300 вагонов грузов. С 8 июня по 1 сентября было восстановлено 1 709 км главных путей, 367 мостов. Железнодорожные части старались идти со скоростью наступавших войск – по 26 – 28 км в сутки. По выгрузочным станциям и ж/д узлам гитлеровская авиация непрерывно наносила удары. Зафиксирован был в ходе операции 1 161 налет, 86 304 бомбы обрушились на пути, спровоцировав 272 перерыва движения поездов, в среднем по 7 часов 12 минут. Например, на Витебск, Оршу, Минск было обрушено по 1 500 – 2 000 бомб.] /176/. 2-я танковая армия, ослабленная непрерывным двухнедельным наступлением с тяжелыми боями, к тому же лишилась прикрытия с воздуха. 16-я воздушная армия, которая взаимодействовала с левым крылом фронта, не успела получить новые аэродромы и перебазироваться ближе к фронту и тоже испытывала трудности с горючим. Располагая почти 1 400 самолетами, она смогла 29 июля совершить всего 95 боевых вылетов, а 30 июля —232. (18 – 20 июля авиация делала в сутки по 3 тыс. самолетовылетов.) Командующий 2ТА генерал А. И. Радзиевский, замещавший раненого генерала С. И. Богданова, в донесении 30 июля «убедительно просил» командование 1 БФ: «2) Прикрыть истребительной авиацией р-н армии. 3) Наша авиация совершенно бездействует…5) Ускорить подачу горючего и масла» и заключает: «Начинаю выдыхаться». Маршал авиации, а тогда генерал-полковник С. И. Руденко, командующий 16-й воздушной армией, в мемуарах «Крылья победы» писал о событиях тех дней: «Для немедленного наступления на Варшаву у нас пока не было сил. А боевая авиация по условиям своего базирования в районе Варшавы вообще действовать не могла, за исключением истребительных полков, расположенных на передовых аэродромах и перекрывающих переправы». Определенное напряжение было и с боеприпасами, сказывалось (кроме сбоя в подходе эшелона с боеприпасами) активное наступление всего полуторатысячного почти фронта[11 - В ответ на запросы от 1 БФ о поплнении исчерпанных запасов боеприпасов и их накоплении на будущее был получен малоутешительный ответ Главного артиллерийского управления (ГАУ) по боеприпасам: «Ресурсы ГАУ по боеприпасам в данное время исчерпаны отправкой боеприпасов по основному плану накопления запасов для трех белорусских и 1-гоукраинского фронта и дополнительным отпуском, произведенным 20 – 25 сентября для прибалтийских фронтов». (Напомним, что в Латвии советские войска окружили и добивали группировку вермахта численностью большую, чем под Сталинградом: первоначально 500 тыс. солдат, дабы она не могла вырваться и усилить части вермахта в Восточной Пруссии и Польше.) ГАУ продолжал: «Поэтому обеспечение в размере трех боекомплектов частных операций трех белорусских и 1-го украинского фронта приходится отнести за счет подачи боеприпасов, предусмотренных основным планом накопления… Дальнейшее повышение обеспеченности этих фронтов до норм, установленных Ставкой, явится возможным провести лишь в срок до 15 ноября 1944 г.». На 1 БФ ввели (3 ноября) своеобразный режим экономии, требовали прекратить «преступное разбрасывание» снарядов и патронов, попытки предпочесть базирование снабжения войск не на своих запасах, а на получении новых из центра /177; РА, -Русский архив №23-12-4, с. 368 – 370/.]. 1 августа в 4 часа 10 минут по Москве (в 2:10по Варшаве) генерал Радзиевский отдал приказ о переходе к обороне. Но передохнуть танкистам не удалось. Утром 1 августа гитлеровцы начали атаку из района Радзимина.

В результате создания в сентябре 1944 г. плацдармов севернее Варшавы на Нареве и действий 2-го и 3-го Белорусских фронтов Красная армия вплотную подошла к границам Германии в Восточной Пруссии.. Гаубицы 3 БФ символично смогли обстрелять территорию Восточной Пруссии. Во исполнение приказов Гитлера по стабилизации стратегического фронта на польских землях 15 августа командир 7-й танковой дивизии, действовавшей на северо-восток от Кельмы (Хелмно?), выражал подчиненным «признательность за приостановление наступления русских на Восточную Пруссию»: «Веря в нашу непоколебимую силу и фюрера, мы добьемся того, чтобы ни один большевик никогда не переступал немецкой государственной границы». Приказ солдатам 40-го танкового корпуса (05.09.1944) истерически призывал верить в чудо, чудо-оружие, которое спасет Германию. Он гласил: «Мы будем обороняться и биться до тех пор, пока не подойдут подкрепления, мобилизованные рейхсминистром Гиммлером, и пока не будет применено новое оружие… Отогнать большевиков от наших границ… На Восток! Ни шагу назад. Судьба нашей Родины, наше будущее в наших руках. У нас один выход: фанатическая борьба до последнего, за нашего фюрера, за наш народ, за наше отечество». Они исполняли директиву фюрера: в июле Гитлер заявил, что заставит последний немецкий батальон сражаться на развалинах последнего немецкого города/178/. Мечты о чуде были не совсем беспочвенны— Германия почти стояла на пороге создания атомного оружия, континентальных ракет, прообразом которых были радиоуправляемые самолеты-снаряды «Фау-2» и ряд иных видов вооружения и боевых средств.

Для Германии бои на Висле и по Нареву были боями не столько за Варшаву, сколько за спасение гитлеровского режима, что определяло их особую ожесточенность. А развилка этих рек имела для вермахта и символическое значение: по междуречью Вислы и Нарева проходила новая граница рейха. Переступив Нарев и создав плацдарм на его берегу, большевики окажутся в Германии.

Начальник генштаба сухопутных войск вермахта генерал Г. Гудериан принимал меры, чтобы остановить наступление советских войск, удержать фронт на подступах к границам Германии, отстоять линию рек Вислы и Нарева. Важная роль отводилась удержанию Варшавы – центра коммуникаций, при захвате ее мостов— возможности форсирования Вислы сразу крупными массами войск. К четырехугольнику крепостей (Новогеоргиевск/Модлин, Ивангород/Демблин, Брестская крепость, Варшавская цитадель) гитлеровцами были построены новые оборонительные линии на подступах к Праге. Восполняя свои потери, командование вермахта перебрасывало против 1 БФ все новые силы. Как уже говорилось, со второй половины июля – 16 дивизий, из них 4танковые дивизии и ряд отдельных бригад и полков. Накануне 1 августа три ночи подряд через Варшаву и ее мосты двигались танковые армады. Особую угрозу для себя гитлеровское командование увидело в наступлении левого крыла 1 БФ вдоль Вислы в направлении на Прагу, правобережную часть Варшавы, куда шел танковый таран фронта —2-я танковая армия. Она рассчитывала обойти Варшаву с северо-востока и выйти к реке Нарев. К 30 – 31 июля советские танковые части заняли Отвоцк, Радзимин и Воломин, отрезая отход гитлеровцам, сражавшимся в районе Седльце, Минск-Мазовецкий. На советский танковый авангард, шедший к Праге без поддержки пехоты, к тому же испытывавший трудности с топливом и боеприпасами, ударили танковые дивизии, подкрепленные иными частями 9-й армии силой до трех дивизий. Ударили они сразу с трех сторон. Парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» и 19-я танковая— со стороны Праги, 4-я танковая— с севера, 5-я танковая СС «Викинг» и 3-я танковая СС «Мертвая голова» —с востока. Они имели решающий перевес над 3-м советским танковым корпусом, вырвавшимся вперед и значительно оторвавшимся от основных сил. 50-я и 51-я танковые бригады 3-го танкового корпуса, как аккуратно сообщало боевое донесение, «из района боевых действий не вышли». 2 —3 августа гитлеровские части отбили Радзимин и Воломин и были задержаны только под Окуневом. Произошла крупнейшая на польских землях танковая битва: 500 (по другим сведения— 600) танков с немецкой стороны, 400 танков – с советской. «Русский архив», №14-3-1, приводит такие цифры: перед фронтом советской танковой армии стояло 51,5 тыс. человек, 1 158 орудий и минометов, 600 танков и САУ (с. 209). У советской стороны по «Справке 2-й танковой армии о составе и обеспеченности армии по состоянию на 4 августа 1944 г.» всего по армии, без 3-го танкового корпуса, осталось 344 машины. На 18 июля в армии имелось 810 танков и САУ. Согласно боевому донесению от 02.08.1944, за период боевых действий с 20 по 31 июля потери 2 ТА составили убитыми —582, ранеными – 1 581, пропавшими без вести —52 человека, за период по 8 августа убито было 991, ранено —2 852, без вести пропало – 442 человека. Потеряно 244 бронеединицы, не считая другого вооружения/178/. Неблагоприятный для Красной армии исход этих танковых боев позволил гитлеровцам на время перекрыть советский план овладения правым берегом Вислы и Прагой и создать плацдармы к северу от Варшавы. Гитлеровцам, по их признанию, удалось оттеснить советские части примерно на 30 – 40 км от Варшавы – Праги. Ценой значительных потерь 2 ТА и сменившей ее 47-й армии удалось удержать фронт. 8 августа 2-я танковая армия была выведена в тыл. В тот момент она имела всего 26 танков и 4 САУ. Больше половины потерь пришлось на бои 31 июля – 8 августа. Положение на фронте оставалось тревожным. Над советскими частями продолжал нависать с севера клин, создававший в любой момент угрозу контрудара вермахта во фланг или тыл соединениям, которые вышли бы к Висле. К тому же правый фланг фронта был ослаблен выведением двух армий в резерв Верховного Главнокомандования. Стояла задача удержать столь выдвинутые вперед позиции. Присылаемые пополнения не полностью восполняли потери. К тому же новобранцы были в основном из западных областей, необученные, не знакомые с техникой, не обладающие воинскими навыками. Приходилось учить их, а не бросать в бой.

Но захлебнулось и немецкое наступление. Их потери также были велики. Вскоре Сталин скажет Беруту, председателю КРН, что обе стороны не смогли под Варшавой реализовать свои стратегические планы[12 - Причины неудачи советских войск под Варшавой в 1944г. Сталин объяснил польской правительственной делегации следующим образом (по речи Берута на заседании ЦК ППР 9 октября 1944г.): «Торможение военных действий было естественным результатом предыдущего наступления, которое глубоким клином врезалось на запад, передвинув фронт на 500 км… Необходимо подтягивание тылов. Поскольку Красная армия передвинулась более, чем на 500 км, было естественным, что действия ее должны были задержаться. Правда, советское командование надеялось, что удастся использовать панику среди врага и занять также Варшаву, что дезорганизованный противник не сможет достаточно быстро организовать оборону. Однако оказалось, что транспорт с боеприпасами не подошел вовремя, а два дня запоздания хватило для того, чтобы противник смог подтянуть резервы… Дальнейшие военные перспективы на польском участке Сталин связывал, – говорил Берут, – с ликвидацией с севера над советским прорывом гитлеровского клина, с очищением Пруссии и северо-балтийского региона… Очень большое внимание Сталин приписывал изгнанию противника из треугольника Зегже – Модлин – Варшава. Варшава будет взята в результате большого охватывающего маневра. Подготовка ведется. Она потребует 2 – 3 месяца». Медлить было нельзя: 11 августа войска западных союзников перешли границу Германии. Кому достанется Берлин?]/179/.Эта характеристика кочевала по работам до начала нынешнего века. Рокоссовский на вопрос английского корреспондента А. Верта 26 августа 1944 г. «Думали ли Вы 1 августа, что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?» ответил: «Если бы немцы не бросили в бой этих танков, мы могли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов никогда не было больше, чем 50 из 100. Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги…» «Было ли Варшавское восстание оправданным в этих обстоятельствах?» «Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на свой страх и риск, не проконсультировавшись с нами». «Но ведь была же передача московского радио, призывавшая их к восстанию?» «Ну —это были обычные разговоры»/180/.

Однако в Лондон полетело полученное там 2 августа сообщение: «Делегат правительства на Край (Польшу) и главный комендант Армии крайовой сообщают, что 1 августа в пять часов пополудни отряды Армии крайовой приступили к открытой борьбе за овладение Варшавой».

5.23. Восстание в Варшаве началось: восставшие наступают (1 – 4 августа)

Итак, информация, полученная из Москвы о создании ПКНО, всколыхнула «польский Лондон» и озаботила У. Черчилля. В Москву поступил запрос британского премьера о возможности приезда в СССР Миколайчика, который, дескать, стремится к объединению всех поляков. Сталин 23 июля ответил согласием, но было бы лучше, чтобы Миколайчик обратился к ПКНО, который относится к нему доброжелательно. Направить Миколайчика в Москву стремился и Рузвельт. В польском правительстве нашли «веский контраргумент», «козырную карту» для своего премьера на предстоящих переговорах. Им будет захват власти в столице до вступления в нее Красной армии. После захвата Варшавы туда должно было немедленно прибыть польское правительство во главе с Миколайчиком, что было выявлено советской разведкой и усилиями разведки Армии людовой/159/. 27 июля Рачинский (польский посол в Лондоне) довел решение Совета министров Польши до сведения британского правительства и представил Идену просьбы Бура-Коморовского. Они сводились к четырем пунктам: 1) прислать на помощь Варшаве парашютную бригаду генерала С. Ф. Сосабовского; 2) бомбить немецкие аэродромы вблизи Варшавы; 3) выслать в распоряжение АК четыре польских дивизиона истребителей; 4) огласить по радио коммюнике о признании за АК прав комбатантов/181/. Иден усомнился в технической выполнимости запрошенного, а 28 июля прямо отказал: Польша— зона операций Красной армии. Англичане не могут предпринимать воздушных операций, если они не скоординированы с русскими. Относительно бригады Сосабовского – у Англии другие планы ее использования[13 - 1-я отдельная парашютная бригада в составе британского десантного корпуса участвовала 17 – 25 сентября в операции «Маркет-Гарден». Ее целью было овладеть, высадив десант, голландским городом Арнем, расположенном на северном берегу Рейна. Приземление британцев произошло штатно: город они захватили. Чего нельзя было сказать о поляках. Один их эшелон приземлился на южном берегу Рейна, другие – в 30 км от города. Пока «дальние» добирались до города, «южные» с трудом преодолевали Рейн. Город немцы отвоевали. 25 сентября остатки британской парашютной дивизии отступили по оставленному для них гитлеровцами узкому коридору. Полякам приказали прикрывать их отступление. Об их судьбе бритты не позаботились. Оставшиеся в живых (по некоторым данным – 20% личного состава) спасались вплавь на англо-американскую сторону реки.].29 июля генерал Татар обратился с запросом к шефу СОЕ С. Гиббинсу направить в Варшаву союзническую военную миссию. Все это свидетельствовало, что польская сторона не считалась с произошедшим уже разделением между союзниками театров военных действий и не желала понимать, что ключ к Варшаве находится в Москве, а АК не может организовывать собственную войну.

30 июля в Варшаву нелегально прибыл эмиссар от польского Лондона Реттингер с сообщением об отрицательном решении британского правительства и мнением, что «эффект восстания и влияние его на правительства и общественное мнение в лагере союзников будет бурей в стакане воды», но восстание облегчит Миколайчику политическую игру. Не все в лондонском правительстве разделяли точку зрения Миколайчика. Министр национальной обороны М. Кукель считал, что Красная армия не сможет скоро взять Варшаву, и категорически выступал против бессмысленного восстания. О позиции Соснковского, который, как главнокомандующий, единственный имел право издать приказ о восстании в столице, мнения историков разделились. Генерал Андерс в те дни уговаривал Соснковского, который находился в расположении его частей в Италии, открыто выступить против Миколайчика и дать приказ, запрещающий восстание. (По польским законам только главнокомандующий мог дать приказ о восстании. Помните, что писала подпольная пресса в 1941 г.) На что Соснковский вроде бы ответил: «Они меня не послушают, а послушают Миколайчика. Восстание —вопрос политический, а не военный». После войны генерал отрицал свое согласие на восстание. Посылаемые им телеграммы в центр или не пересылали Буру в Варшаву под предлогом, что они противоречат решению правительства, или «редактировали». В издании «Армия крайова в документах», том 4, есть его шифрограмма от 28 июля 1944 г. Буру с положением, что восстание лишено политического смысла и повлечет за собой лишь ненужные человеческие жертвы. Шифрограмму эту перепечатали в сборнике «Варшавское восстание» 2016 г., /182/. Вроде главнокомандующий против восстания, но присылается приписка, последняя фраза в которой —о том, что, если представится возможность, то поднять восстание в крупном городе. После войны Соснковский отказался дать интервью историку Я. К. Заводному и уточнить, каково же все-таки было его мнение в августе 1944 г. Соснковский отговорился состоянием здоровья и тем, что он уже передал все материалы другому автору —Бабинскому. В книге этого автора такая же «ясность», как в издании документов/183/. Шифрограмма Соснковского в Лондоне была задержана президентом Рачкевичем и фальсифицирована. В Варшаву она пришла с протестом против бессмысленного восстания…6 августа. Историк А. Пшемыский, биограф Окулицкого, утверждает, что именно Соснковский был за восстание и направил в Польшу в мае 1944 г. Окулицкого. Пельчинский в 70-е годы сказал, что если бы он знал о намерении Советов не брать Варшаву сразу, то выступил бы против организации восстания/184/. Интересный штрих— все руководители Варшавского восстания начинали свою карьеру как офицеры австро-венгерской армии. Генералы, выступавшие против бессмысленного восстания —начинали свои карьеры в российской царской армии. Единственное исключение – С. Татар, по должности сочинявший очередные сценарии восстания, но он выступал за установление связи с Красной армией.

Леопольд Окулицкий, соглашавшийся, что он был главным «мотором» принятия решения о восстании, выдвигал девять причин, почему его следовало провести. Правда, перечислял он причины летом 1945 г. на Лубянке, когда его карьера закончилась, а адресатом собственноручных показаний был Л. Берия. Причины разнородны. Первая и главная – вопрос о власти в Варшаве, в Польше, и опасение, что в противном случае свое слово мог сказать люд столицы Польши. Он считал, что господствовавшие в городе антигитлеровские настроения могли привести к тому, что восстание вспыхнуло бы стихийно, тогда АК не имела бы не него никакого влияния. (Весной 1944г. анализ ситуации, сделанный руководством АК, определил, что ряды ППР растут быстрее, чем «лондонские». И что при отсутствии у АК активности и радикальных социальных лозунгов – массы в момент освобождения пойдут за ППР.)

Взрывоопасную ситуацию в городе признавали и связные ППР —Армии людовой Ева и Елена (М. Бальцежек и Е. Яворская), переплывшие 10 сентября 1944 г. на правый берег Вислы. Подогревалась она и приказом гитлеровцев от 27 июля о мобилизации 100 тыс. мужчин на строительство укреплений, который был проигнорирован населением. Сталин даже впоследствии решил, что это основной посыл идти на баррикады: все равно погибать пришлось бы от пуль гитлеровцев. Как сообщили Ева и Елена, в конце июля все считали, что освобождение Варшавы наступит скоро. Военные организации объявили боевую готовность.

Окулицкий утверждал, что в ответ на обвинение АК Советским Союзом в бездействии нужен был поступок, иначе советские обвинения в глазах мира получили бы основание и подтверждение.«Важнейшим центром АК была Варшава», и там надо было дать бой. Среди причин он даже нашел такую, что восстание – помощь РККА. Командующий АК Бур-Коморовский не согласен с теорией стихийности и какого-либо влияния призывов московского радио (27 и 29 июля). По словам Бура в интервью 1965 г., они не оказали никакого воздействия на принятие решения и служили только доказательством серьезности намерения Советов взять Варшаву. К тому же о передачах московского радио в Варшаве узнали в середине августа, через две недели после их выхода в эфир. И узнали из Лондона. Бур подчеркивал дисциплину АК: восстание было начато по приказу и закончено по приказу, никакой стихийности не было и быть не могло. Уточняя позицию АК, английский историк польского происхождения Я.М.Чехановский, мальчишкой участвовавший в восстании, при Я. К. Заводном задал Буру вопрос, что бы стало, если бы генерал К. Соснковский запретил восстание в Варшаве. Ответ: «То мы бы его не начали. Приказ был бы выполнен. Никакой спонтанности»/185/. А если бы к восстанию призвал Берлинг, то они бы его «парализовали» – обещал Бур Миколайчику. О том же – верности приказам и их беспрекословному исполнению— говорили Заводному работники штаба АК более низкого ранга. Подобное утверждал и Пельчинский, призывы советского радио (фактически – Радиостанции им. Костюшко СПП) не оказали никакого влияния. Тем более что все принципиальные решения были приняты до этих призывов. Он вспоминал, что уже 25 июля «Бур разговаривал с делегатом правительства, со мной (т. е. Пельчинским – В. П.) и Окулицким, что Варшава должна быть освобождена польскими руками».

Мемуаристы из АК избегают упоминания о том, что немецкое командование демонстративно провело танковые колонны через Варшаву на фронт. Или противоречат сами себе. Так, Пужак в мемуарах, опубликованных на Западе, вспоминал, что 1 августа в 15 часов он, Бур и Пельчинский стояли на крыше своей «ставки» и пытались «визуально» и «акустически» выяснить, что происходит в городе. Железобетонные стены фабрики Камлера не пропускали радиоволн (что привело к смене квартиры), а связные не появлялись. Их насторожила тишина с ночи, отсутствие звуков сражения. Рассуждали, что это: слом советского наступления? Это не помешало Пужаку впоследствии, обвиняя Красную армию, утверждать, что она сознательно задержала наступление и фронт затих после начала восстания/186/.

В руководстве подполья и в командовании АК не было единства, начинать ли восстание. Мнения разделились. Голос главы краевого правительства Я.С.Янковского, которого Окулицкий перетянул на свою сторону, определил, что командующий АК издал приказ о восстании (версия Окулицкого). Согласие РЕН на восстание имелось. Дата выступления была назначена на 17 часов 1 августа. На подготовку менее суток, учитывая, что с 20 часов наступал комендантский час. Это было 31 августа, примерно в 18 часов. Так в злосчастный понедельник на Паньской улице, 16 было принято роковое решение о судьбе города и его жителей.

Черчилль срочно сочинил для Сталина легенду, что восстание— «это помощь вашим операциям». Дескать, повстанцы сдерживают полторы дивизии немцев. А немцы по сусекам срочно искали силы для противостояния восставшим— все резервы были брошены против Красной армии. Сталин же и советские военные, что в 1944 г., что позже, были убеждены, что действия Бура иАК осложнили положение Красной армии на самом важном участке советско-германского фронта.

Объявленная военная цель восстания (по приказу Бура, вроде бы в рамках акции «Бужа») – антигитлеровская— освобождение Варшавы от нацистских оккупантов. Политических целей было две. Первая— установление власти в столице до вступления в город Красной армии и ее союзницы – 1-й польской армии. Вернее, даже вступления 1-й польской армии. Сталин обещал Сикорскому в 1941 г., а Андерсу – в 1942 г., что при освобождении Польши Красной армией первыми в Варшаву войдут польские части. Л. Окулицкий присутствовал при этом заявлении в Кремле. Это же обещание было повторено командованию 1-й польской армии. (Население и солдат АК обманули. Бур в первом воззвании заявил, что действия АК с Москвой согласованы.) Вторая политическая цель— демонстрация против Москвы. Стремление не пустить Красную армию в город, в Европу. Осуществить «чудо на Висле», как в 1920 г. – цель откровенно антисоветская. Эта сторона в ходе восстания все более выступала на первый план. В военно-оперативном отношении момент восстания был выбран неблагоприятный— на исходе наступательного порыва войск 1 БФ. Все серьезные исследователи истории восстания сходятся во мнении, что командование АК уже знало об изменениях на фронте. Однако политические интересы возобладали над военными соображениями. Рокоссовский говорил Верту: «Восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были готовы уже вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов. Учтите, что у нас за плечами два месяца непрерывных боев. Мы освободили Белоруссию, почти четвертую часть Польши; но ведь и Красная армия может временами уставать». Рокоссовский резюмировал в мемуарах: как будто специально был выбран момент, чтобы потерпеть поражение/187/.

Миколайчик в речи по радио 11 августа 1944 г. утверждал противоположное: «Борьбу вы начали в соответствующее время во имя идеалов свободы и независимости»/188; Rzeczрospolita Polska, 15.08.1944/. Генерал Кукель говорил, что, узнав о восстании, англичане остолбенели.

Журнал боевых действий 9-й армии вермахта, стоявшей вокруг Варшавы, 1 августа спокойно отметил: «Ожидаемое восстание поляков началось в 17 часов». Узнав о восстании в 17:30, Гиммлер тут же сообщил о нем Гитлеру. Фюрер без промедления издал приказ убивать всех жителей, пленных не брать. Варшава должна быть сровнена с землей, и таким образом должен быть создан устрашающий пример для всей Европы/258/. Через час после начала восстания Гиммлер вызвал части СС и полиции из Познани и отдал приказ скомпрометировать всех членов АК, с которыми гитлеровцы вели разговоры о совместной борьбе против большевиков, и расстрелять. Говорят, тогда была решена судьба С. Грота-Ровецкого и, судя по дате, —Ю. Спыхальского (Краковского). В эти же дни погибли Финдер и Форнальская.

Восстание не могло иметь эффекта неожиданности. Гитлеровцы знали даже час его начала. В Варшаве в 16 часов 1 августа полиция безопасности объявила по команде о приведении в полную боевую готовность своих рядов. Между 16 и 17 часами в разных частях города начались перестрелки. Во многих местах появились баррикады. В 20 часов командующий военным гарнизоном Варшавы, комендант Варшавы генерал Райнер Штагель объявил через громкоговорители по-польски и по-немецки: «С настоящего момента я объявляю в городе Варшава осадное положение. По гражданским лицам, которые будут появляться на улицах, будет открываться огонь. Здания и сооружения, из которых по германским гражданам будет вестись стрельба, будут немедленно стерты с лица земли».

Концепция восстания по теории двух врагов сказалась на характере боевых операций. Вместо захвата стратегических объектов, позиций, которые могли бы помочь Красной армии войти в Варшаву —мостов через Вислу, ее набережных, вокзалов, аэродромов, линий связи – ринулись занимать здания Сейма, министерств, ратушу, монетный двор – резиденции для вышедших из подполья органов «подпольного государства», чтобы «занять наиболее репрезентативные здания и создать весь фасон государства», – писал Окулицкий Буру 6 августа. При таких условиях естественно, что о восстании заранее не было сообщено советскому правительству и командованию советских войск. В связи с политическими целями восстания не были поставлены в известность о нем и польские демократические силы (ППР, АЛ, ПАЛ и другие). ЦК ППР считал, что для восстания нет условий. А ставшую ему известной подготовку к восстанию объявил пропагандистским трюком. В это время ЦК ППР и АЛ вели переговоры с Корпусом безопасности, «лондонской» организацией, и 26 июля подписали с ним соглашение, по которому тот признал КРН и ПКНО политическим представительством польского народа.

Опубликованные документы подтверждают, что АК готовила восстание в секрете от других групп подполья. Информатор С. Замбицкий, имевший связи в ЦК ППР, сообщал немецкой полиции безопасности, что«это не ППР организовала восстание». ППР была против выступления с неизбежным трагическим финалом и не призывала к нему. По немецким сведениям, не было и намеков на призывы из Москвы. Все шло из Лондона и было направлено в первую очередь против СССР и Красной армии. /Варшавское восстание – 2007/.

Отмена выступления АК на 25 – 27 июля 1944г. (один из вариантов начала восстания) позволила беспрепятственно пройти танковым дивизиям вермахта через Варшаву к Воломину и Радзимину для поддержания разваливавшегося фронта. Но проведенная до начала восстания переброска на фронт всех возможных сил из Варшавы позволила повстанцам в первые дни захватить значительную часть города. В литературе называют цифры от половины до трех четвертей ее территории, но не в одной компактной массе.

Чтобы предотвратить распространение повстанческих действий на другие города и местности 6 августа гитлеровские власти издали приказ об аресте в крупных городах— Кракове, Радоме, Ченстохове – по 10 тыс. человек. Если произойдут там восстания, немедленно расстрелять всех заложников. Так, в Кракове схватили 8 тыс. молодых мужчин. Вокруг Варшавы расставили кордоны и не давали возможности «провинциальным» отрядам АК прийти на помощь восставшим. Литература отмечает всего два факта. Да отряды АК и не очень спешили— территория досталась бы ППР и Армии людовой. В воспоминаниях бойцов АЛ о восстании есть упоминание, что в Старом городе были представители АЛ из Келецко-Радомского округа, присланные на помощь варшавянам. Подробности отсутствуют. Есть донесение разведывательного отдела 9-й армии вермахта в штаб группы армий «Центр», что получены сведения о концентрации в 12 км в лесах на юго-восток от Праги «коммунистических бандитов и партизан». Очевидно, хорошо вооруженных, коль осведомитель сообщал, что у них есть даже танки. Эта группировка намеревалась 8 августа атаковать Варшаву с востока. К сожалению, проблема помощи Армии людовой повстанцам в Варшаве не разработана.

Количество повстанцев в Варшаве у разных авторов называется различное. И дело не всегда в злом умысле, а по крайней мере в трех степенях исчисления. Первый— общее количество лиц, вовлеченных в повстанческий процесс. Это одна величина, и она равняется 40 – 50 тыс. Вторая— численность отрядов Армии Крайовой в Варшаве. Но и эта величина не определяет число бойцов на баррикадах и крышах домов. Это «лист ожидания» на получение оружия. И наконец, третья величина— число вооруженных бойцов из АК и других вооруженных групп, непосредственно вышедших на бой. Вот здесь кроется специальный подсчет, связанный с политическими пристрастиями исследователей. Будущий академик и президент Академии наук ПНР А. Гейштор (1916 – 1999), тогда аспирант подпольного вуза, а по совместительству – сведущий в делах АК работник ее системы информации, в работе о Варшавском восстании сообщал, что 1 августа выступило 600 взводов или примерно 41 тыс. человек. Из них только 100 взводов было вооружено. АЛ дала 800 человек, Корпус безопасности— 600 человек. (Известно, что отряды АЛ ушли на восток из города. Ее арсеналы оружия в городе оказались в расположении гитлеровцев, а рации остались в предместьях.) Заметим, что историк Гейштор писал свой труд, сидя в лагере пленным после восстания, и посчитал во взводах большее число лиц, чем сообщал в Лондон командующий АК. Он же сообщил меньшее число бойцов из АЛ. В современной историографии эта тенденция расцвела. Например, издатели «Тайного облика ГЛ-АЛ-ППР» заявляют, что численность рядов АЛ надо уменьшить в четыре раза. Основание— в мае 1944г. в АЛ в Варшаве после ухода части отрядов «до партызантки» осталось 342 бойца АЛ. Р. Назаревич, сообщивший об этом, приводит иную статистику, основанную на мобилизации сил в ходе восстания. Один из руководителей АК Кирхмайер в 50-е годы писал в капитальном труде о Варшавском восстании, получившем многочисленные переиздания, о 15 тыс. бойцов, из которых 3,5 тыс. было вооружено только легким оружием, против регулярных войск, полиции и жандармерии, против танков, в том числе самоходных «Голиафов», артиллерии и авиации, ракетного оружия разных типов. Силы повстанцев в Варшаве по Т. Стембошу с учетом расхождений в данных: АК, главное командование, полк «Башта» – 2 200 человек, группировка «Родослава» – 2 300, Варшавский округ – 24 600, Организация харцеров – 1 100, Корпус безопасности – 700, АЛ – 550 (800; сведения Назаревича – 1 800, кроме того, 600 человек осталось в Праге, рост рядов за счет резерва и вступления членов ППР и РППС), ПАЛ – 300 (500), Боевая организация синдикалистов – до 1 000, Милиция ППС-ВРН – несколько сотен, Паньствовы (Государственный) корпус безопасности – несколько сотен, НСЗ— более 1 000 человек, что в общей сложности дает по Стембошу 34 140 плюс несколько сотен человек. Неясен учет Варшавского округа: он же вне Варшавы, которую гитлеровцы взяли в практически непроходимое кольцо. Из округа удалось вначале проскользнуть всего около 2,5 тыс. бойцам АК. Оружие было: 7 тяжелых пулеметов, 60 ручных, 20 противотанковых ружей, 1000 карабинов, 300 автоматов (треть собственного производства), 25 тыс. гранат (95% собственного производства), примерно 1 750 пистолетов. Были бутылки с зажигательной смесью. Некоторое количество взрывчатки. Но крайне мало патронов. Подспорьем было оружие, захваченное в бою. В числе трофеев были танки. Фольклор называет от 2 до 10.

Восставшие встретили немало трудностей. Короткий срок подготовки вызвал определенный хаос и нестыковки. Не до всех дошел приказ, что обусловило первоначальную малочисленность выступивших (1,5 —2,5 тыс. человек или до 4 тыс.). Возвращение части отрядов в город и присоединение других организаций увеличило численность сражавшихся до 15 или 25 тыс. Всего число обеспечиваемых в АК продовольствием достигало 40 тыс. После включения других организаций называют даже цифру до 55 тыс. человек/259/. Или другое исчисление— через ряды повстанцев прошло 47 тыс. человек.

Первые четыре дня восстания характеризовались наступательными действиями восставших. Напомним, что в эти дни шли ожесточенные бои танковых сил Красной армии и вермахта: гитлеровцам, по сути, было не до восставших, а подкрепления из других местностей еще не прибыли. Но выступление в Праге немцы немедленно подавили, чтобы не было подхода к мостам через Вислу. С 5 августа положение стало меняться. Повстанцы вынуждены были перейти к обороне.

Второй трудностью была нехватка оружия и боеприпасов. Считается, что первоначально на 3,5тыс. единиц оружия патронов было на несколько дней. Руководству восстанием удалось создать производство и ремонт вооружения, медицинскую помощь сражавшимся на баррикадах, связь, прессу. Повстанческие издания всех направлений стали открыто распространяться в захваченных районах. В Варшаве издавались 32 газеты, к концу осталось 10. Они были почти единственным источником информации о происходившем в городе. Хотя была налажена работа радио, принимать его передачи могли немногие —те, кто с риском для жизни не сдал радиоприемники. Во многом радио было рассчитано на Запад. Недаром прошли 122 передачи на польском языке и 77 – на английском.

Восстание военные историки делят на три периода: 1 – 4 августа 1944 г. – наступательный, 5 августа —2 сентября – активная оборона,3 сентября— 2 октября – оборона, чтобы выстоять, отступление с боями. Еще классики определили, что в восстании оборона смерти подобна.

«Немецкие материалы к истории Варшавского восстания» утверждают, что выступление начали 2 – 3 тыс. плохо вооруженных, но хорошо организованных кадровых групп, имевших резерв в 5 – 10 тыс. человек. Планы и цели восставших немецкому командованию представлялись следующим образом: захват центра города и добыча оружия, овладение административными зданиями, телефонной связью, изоляция полицейских отделений, захват развилок городских магистралей, обеспечение района расположения руководства восстанием. Замечена была тактика повстанцев, наносившая ощутимый урон гитлеровцам: стреляли сверху, с верхних этажей зданий, даже башен костелов, по пристрелянным целям. В результате число убитых гитлеровцев превосходило число раненых/159; 189/.

О самих повстанцах германская контрразведка сообщала: «Повстанцы вербуются преимущественно из лиц в возрасте до 25лет, в то время как люди старшего возраста с большим жизненным опытом почти совсем отсутствуют. Интеллигенция большей частью уже сбежала». «АК включает в себя главным образом национальную молодежь высшего круга. Она видит свою задачу в обучении, вооружении и подготовке к национальному восстанию»/159/. Косвенным свидетельством служит то, что одним из первых погибших 1 августа был сын бывшего премьер-министра Польши и маршалка Сейма Яцек Свитальский. Или: смертельную рану получила Данута —Кристина Крахельская, певица и композитор (1914 – 1944), та самая, что была моделью для «Сирены» – символа Варшавы. (К слову, монумент этот гитлеровцы демонтировали и увезли.) Считают, что в первый день погибло около 2 тыс. повстанцев. АК лишилась половины своего оружия.

С 4 августа начались бомбардировки города. Всего «Юнкерсы» и «Мессершмитты» совершили 2 612 налетов и сбросили 1 580 т бомб. Гитлеровцы в ходе боев получали подкрепления. Но силы их сократились с 21 282 человека на 28.08.1944 до 15 749 на 01.10.1944. С 5 августа появился полк Дирлевангера, состоявший в основном из освобожденных из тюрем немецких криминалистов. С 9 августа началась очередная гитлеровская антисоветская провокация. Против варшавян бросили сводный полк РОНА – Русской освободительной народной армии из бригады новоявленного гестаповца Б. Каминского, формирования «восточных мусульман», украинский легион самозащиты. 13 августа в Варшаву прибыл специалист по подавлению партизанского движения и вооружившегося гражданского населения генерал Эрих фон дем Бах-Зелевский, кузен Бура-Коморовского, деливший с ним одну бабушку на двоих. В Варшаве он пользовался только частью фамилии – Бах.

Генерал Бах избрал тактику «наведения мостов» с поляками, определенного заигрывания с командованием АК. Он не применял приказ Гитлера о расстреле всех варшавян поголовно. Расстреливали «только» взятых с оружием или принятых за повстанцев. Пленных практически не было. Из появлявшихся на улицах гражданских Бах приказал расстреливать только мужчин. Население генерал считал нужным выселить из города. В городе были распространены немецкие листовки с призывом о выходе гражданского населения. Устраивались обмены парламентерами и прекращение огня на отдельных участках. Немецкое командование сообщало, что повстанцы разрешали уходить женщинам и детям и задерживали мужчин. На первый раз ушло, говорят, около 25 тыс.

Скоро гитлеровцы пришли к выводу, что восстание более грозное, чем сначала можно было предположить. 17 августа в первый раз Бах предложил начать переговоры о капитуляции на выгодных для повстанцев условиях. Ожесточенное сопротивление повстанцев продолжалось. Характерная деталь тактики гитлеровцев – усиление разжигания в Польше антисоветских и антирусских настроений, фабрикация фальшивых речей и приказов Сталина, в том числе якобы о прекращении наступления Красной армии на Варшаву/191/. Фальшивки эти, очень искусно и тонко сделанные, до наших дней фигурируют в работах исследователей. Даже таких солидных, как труд английского историка Н. Дэвиса о Варшавском восстании/192/

После подавления выступления АК в Праге восстание продолжалось только на левой стороне Вислы. Сосчитать точно численность населения в левобережной Варшаве (сколько его осталось), естественно, невозможно. Скорее по итогам восстания его определяют от 720 до 820 тыс. По совместным советско-польским публикациям документов взаимоотношения АК с городом, с гражданским населением в ходе восстания предстают в нелакированном свете. Единство всего населения с повстанцами – это миф, созданный в послевоенное время пропагандой оппозиции в противовес власти ППР-ПОРП, гениальными фильмами Вайды да грезами о молодости участников событий. Документы сообщают, что когда АК начала восстание, «масса населения и все духовенство были ошеломлены». Поэтому из гражданского населения в ряды повстанцев пришло «добровольцев очень мало». Для строительства баррикад приходилось использовать принуждение, а при размещении отрядов АК «в качестве мест расквартирования использовались частные дома. Мы подвергали террору пребывающее в них польское гражданское население, чтобы оно нас не выдало», – сообщал повстанец Т. Будзиновский. «Банды держатся почти исключительно благодаря террору», —докладывал информатор гестапо М. Волк. 6 августа разведотдел 9-й немецкой армии сообщал в штаб армий «Центр»: «Из перехваченных радиопереговоров между поляками командирам удалось выяснить следующее: настроение повстанцев в связи с обстоятельством, что большевики без интереса отнеслись к восстанию, плохое. В связи с налетами авиации и использованием танков, а также радикальными акциями немцев по очистке, население находится в подавленном состоянии. Оно боится украинских добровольцев. Замечено, что бо?льшая часть населения симпатизирует немцам». Последнее утверждение трудно принять. В первые же дни восстания головорезы Дирлевангера и Рейнефарта убили десятки тысяч варшавян. Только на рабочей Воле – за несколько дней более 35 (50 – 60) тыс. человек. Рейнефарт жаловался на недостаток патронов: «Что делать с цивилями? У меня меньше патронов, чем задержанных». Факты поддержки немцев были. Но одно дело сотрудничество, другое – помощь пострадавшим в бою, когда трудно было различить— человеческое сострадание раненому или политическая позиция?

Гитлеровская разведка доносила по команде 2 августа: «Наши потери и потери противника значительны». 5 августа: «При этих действиях при прочесывании было расстреляно много гражданских лиц, задержанных с оружием». «Восставшие продолжают сражаться упорно и ожесточенно, снижения духа сопротивления не отмечено». «Восставшие находятся под руководством обученных командиров». Положение в разных районах города также было различным. 6 августа тот же разведотдел сообщал: «Вопреки сопротивлению, имеющему место в центре города, в окрестностях Восточной дороги— угол Курт Люкштрассе-Фельдхерр Альце /Пулавская улица/– район стадиона вермахта (где почти исключительно проживает рабочее население) стоит полное спокойствие и можно свободно ходить по улицам». «Обеспечение населения продовольствием плохое, есть только хлеб. Окраины города немного снабжает продовольствием сельское население». «В Праге создается впечатление, что осадное положение на нее не распространяется. Продолжается, хоть и ограниченное, движение по улицам. Царит полное спокойствие». Своеобразное положение было на Жолибоже. Там довольно долго не было наземных боев, а «только» бомбардировки да непрерывный контроль попыток пробиться через мост над ж/д путями, который отделял этот район от центра города. «На основании приказа от 1 августа 1944г. (Бура о подходе отрядов АК на помощь Варшаве – В. П.) продолжается проникновение молодых людей из прилегающей местности для поддержки повстанцев в Варшаву, но переход черты города в связи с немецкими заградительными мерами становится все труднее». Такова была картина 6 августа глазами немцев/159/.

Население, первоначально благожелательное или нейтральное к восставшим, постепенно становилось все более нетерпимым. Н. Дэвис тоже отвергает послевоенные легенды о едином взрыве варшавян в восстании. Он пишет, что гражданское население испытывало большие колебания в зависимости от ситуации: «Вопреки позднейшим легендам, гражданское население не поддерживало восстание с одинаковым энтузиазмом. Можно сказать, что большинство жителей Варшавы имело ощущение, что повстанцы борются за общее дело. Однако значительная часть держалась отстраненно, далеко, стараясь просто выжить. И как всегда, существовали группы и одиночки, составлявшие оппозицию… В эффекте настроения среди гражданского населения поддавались значительным колебаниям. В зависимости от ситуации»/192/. Так что население было разное и в разных ситуациях вело себя по-разному.

О восстании в европейской прессе обширных сведений не было. Гитлеровцы сообщили о восстании —«сатанинском деле» – только 15 августа. И во второй раз —что восстание подавлено («пало») – 3октября. Битва, характер и цели которой чужды понятиям англичан, как написал Н. Дэвис, мало интересовала британскую прессу. Черчилль, решивший нажить на восстании политический капитал, упрекал в этом министра информации Б. Брэкена. Тот оправдывался, что его соотечественников интересуют сообщения из Нормандии, действия союзных войск против вермахта, а не Варшава. Советская печать перепечатывала без комментариев скупые строки из англо-американской прессы или отчеты о конференции М. Роли-Жимерского да интервью Верта.

Неделя восстания —срок, на который как наибольший рассчитывали организаторы, закончилась патом. Армия крайова город не захватила. Немцы восстание не подавили. В городе гибло больше гражданских, мирных жителей, чем боевиков. Оккупанты стягивали новые силы.