Когда взойдет солнце

Когда взойдет солнце
Валентина Хохрина

Это, на первый взгляд, банальная история любви. Но если нет взаимности в отношениях, то есть те, кто страдает от них. Очарованная любимым человеком, главная героиня не замечает его подлой натуры. Ее искренность и доверчивость иногда раздражает, но она словно не хочет видеть этого. Ее жизнь и поступок – это еще один пример "слепой" любви. Всегда есть предел, и всегда бывает поздно.

Валентина Хохрина

Когда взойдет солнце

Горы… Они манят людей, влекут и завораживают. Их хочется покорить, приручить, усмирить. Но Ингу никто не манил, она боялась высоты, отвесных скал, острых камней. Ее охватывал ужас при мысли о пещерах и летучих мышах, да не только о летучих, а просто о мышах. В общем, она была трусиха. Но, не смотря на это, она здесь, у подножья одной из красивейших гор под названьем Витязь. Странное название для горы, но она, правда из далека, напоминает огромную голову древнего воина с могучей бородой и в огромном шлеме. У Инги кружилась голова, глядя наверх. Но ее привело сюда не желание покорить высоту, и даже не красота почти первозданной природы, а красавчик Андрей, сокурсник торгового техникума, гулена и бабник, косивший от армии. Институт Андрею оказался не по зубам, но он нисколько не жалел об этом, потому что прогуливать и списывать в техникуме было гораздо легче, ведь все любили этого красавца и даже преподаватели закрывали глаза на его слабости. Простая и невзрачная Инга была, как водится, отличницей, по уши влюбленная в этого проходимца просто купалась в его внимании, т.к. училась за двоих. Она уже планировала свое счастье в качестве единственной избранницы, строила планы, только Андрей об этом не догадывался, до того ли ему было… Но, на всякий случай, пригласил ее на тренировку, ведь на горизонте маячил курсовик. Смешная, впервые ярко накрашенная девчонка с задранной головой приближалась к Витязю. Среди маленьких точек, которые назывались альпинистами, был он, ее единственный, любимый. Она искала его глазами, но все были одинаковы. А вот Андрей ее заметил издалека, честно говоря, в душе надеялся, что эта отличница побоится ехать так далеко за город, ведь приглашал то он ее ради приличия.

Последний раз он был здесь ровно шесть лет назад…

Андрей вздрогнул от того, что кто-то спрыгнул с отвесной скалы рядом с ним, он забыл, что здесь на вершине горы, прямо на шлеме «Витязя» альпинисты отдыхают или собирают свое снаряжение. Спрыгнувший парень удивленно посмотрел на Андрея, сделал вид, что ему абсолютно безразлично его присутствие, но что же здесь делает этот старпер? Да, Андрей выглядел гораздо старше своих тридцати двух лет.

Андрей изобразил улыбку, ловкий и загорелый паренек пробормотал что-то про хорошую погоду, надеясь насладиться отдыхом в тишине, но Андрей, уже полностью погрузившись в прошлое, продолжил свои воспоминания вслух. Он словно боялся, что если он сейчас прервет свои воспоминания, то они исчезнут навсегда.

– Погода была отличная, опытные и начинающие альпинисты облепили Витязя и близлежащие горы, кто-то показывал свое непревзойденное мастерство, кто-то пытался повторить трюки мастеров, а кто-то просто наслаждался жизнью. Это был я. Инга приближалась быстро и решительно, скользя глазами по горам. Я махнул ей рукой, что осталось, конечно же, незамеченным. Мне пришлось вернуться на землю. Радости Инги не было предела, она восторгалась природой, смелыми и ловкими людьми, но больше всего, разумеется, мной. С этого дня начался наш роман. Я не возражал, я даже забавлялся ее преданностью, настойчивостью, мне казалась она милой, нежной и самое главное не такой как все. Учеба подходила к концу, и я рассчитывал с помощью Инги получить диплом и уехать, куда подальше отсюда. Но вдруг: «Я беременна», – отозвалось громом и молнией у меня в голове. Я не был готов, да и она, похоже, не очень обрадовалась. Как то надо было сообщить родителям, держащим в строгости свою дочь, да и дипломы не готовы, в общем, время было потеряно. Рожать Инга уехала домой, взяв с меня обещание, вскоре предстать перед ее родителями, чтобы избежать позора и людской молвы, о котором я благополучно забыл. Конечно, мы перезванивались и переписывались, я даже изображал мучения на лице и дрожащим голосом сетовал на беспредельную занятость, обещал все уладить в скором времени. Бедная Инга, она верила и ждала. Она оказалась моим спасением после очередной драки в ночном кафе, после которой очень крутые ребята грозили мне расправой. Я вспомнил о Инге и, наконец, приехал.

Мне даже иногда казалось, что вот она моя судьба, мое спасение, моя жизнь. И главное – я увидел чудо: себя в миниатюре – это был мой ребенок, мой мальчик, сын. Я чувствовал его, мне казалось, что я понимал его без слов, ведь Димочка (так назвала сына Инга) еще не умел говорить в силу своего возраста. Иногда мне казалось, что он весь светится от любви ко мне, а иногда я замечал упрек в его глазах. Мой сыночек, мой бедный мальчик… врачи нашли у него какую-то болезнь, вернее особенность, ребенок постоянно должен быть под присмотром, т.к. по непонятным причинам он вдруг начинал задыхаться, в это время Инга брала его на руки, поднимала голову, а со стороны это выглядело так, будто она вдыхает в него жизнь. Я очень боялся таких моментов, но нас уверяли, что они должны со временем прекратиться. После приступа Инга плакала, винила себя, считала, что все это происходит из-за того, что она нервничала, когда носила Димочку, что хотела избавиться от него, что скрывала свою беременность и много чего она еще перечисляла, всхлипывая и содрогаясь от рыдания. В свете всех этих событий Инга, будучи и так далеко не красавицей, превратилась в ту, кого часто называют «курицей». Она почти постоянно ходила в старом халате, ведь у него «большие карманы», набитые тем, что постоянно требовалось Димочке. Но главная причина была в другом: ее вещи просто не лезли на нее, но менять гардероб Инга не спешила, надеясь похудеть.

Родители Инги, Вера Ивановна и Александр Борисович, являлись, как говориться образцовыми родителями. Они очень были рады появлению внука, переживали и заботились о нем и о дочери. Желая счастья своей девочке Александр Борисович спустя несколько недель моего пребывания в их доме, решительно предложил мне узаконить наши с Ингой отношения. Так появилась у меня законная семья. Летели дни, месяцы, мы с Ингой работали, за Димочкой приглядывала теща, слава богу, к тому времени приступы и правда стали реже, а за всеми нами приглядывал Александр Борисович. Ума этому человеку было не занимать, мне он не доверял и как будто ждал от меня подвоха.

Наступила вторая весна. Мне на самом деле все надоело, меня с «бешенной» силой тянуло в горы, а еще больше меня просто тянуло сбежать и не видеть вечно худеющую Ингу, косые взгляды Александра Борисовича, шушукающихся соседок, что Инге все-таки привалило счастье. Я начал обманывать Ингу, придумывать причины отъезда из дома. Я просто болтался по городу, ища приключения все на ту же часть своего тела, затем стал ездить в горы, становилось легче, но ненадолго. Перемены во мне Инга заметила не сразу, сначала она обижалась на меня, что мне было абсолютно безразлично, затем мы ругались, но благодаря терпению и дипломатичности Инги, выяснив отношения, решили устроить отпуск в горах. Мы появились там, где начались наши отношения всей семьей, тем более Димочке врачи рекомендовали подышать чистым воздухом. Он и правда воспрял, стал чаще улыбаться, забирался с мамой на гору по пологой стороне, а по вечерам, сидя на верхушке, мы иногда все вместе, любовались закатом, слушали шум ветра и плеск воды речки, вернее сказать, большого ручья, который неизвестно откуда брал свое начало и куда исчезал. Я очень радовался тому, что Димочка полюбил горы как я. Он засыпал тут же, укутавшись в одеяло на руках Инги. И все уже привыкли к тому, что молодая женщина с укутанным в одеяло ребенком поднимается вечером на гору, сидит там часами, а уже по темноте осторожно несет свое любимое крепко спящее чадо. «Все» – это те, которые приехали сюда, чтобы отдохнуть, полазить по горам, в общем, все, как несколько лет назад, только вместо палаток предприимчивые предприниматели успели выстроить несколько домиков, которые с успехом сдавались внаем. В одном из таких домиков поселились и мы. А еще к большой моей радости совсем неподалеку «вырос» замечательный бар. Инга туда не ходила, но снисходительно относилась к частым моим отсутствиям по вечерам и даже ночам. Она была сосредоточена на сыне, на его здоровье и старалась не пропустить ни одной просьбы Димочки.

Благодаря этим отдушинам наш брак «скрипел», но продолжался. Вот уже Димочке скоро будет пять лет. Нельзя сказать, что он стал сильным и выносливым, но и болезненным его назвать было нельзя. Приступы повторялись, но очень редко, только как результат стрессов и нервных потрясений, поэтому мы все также продолжали оберегать его. Перед очередной нашей поездкой Димочка сильно простыл, и Вера Ивановна и Александр Борисович предложили свои услуги присмотреть за любимым внуком, в котором души не чаяли, но Инга долго не соглашалась, стараясь оттянуть или отложить поездку. Но я мысленно был в нашем домике, который для нас уже приготовили, представлял долгожданную встречу с друзьями в баре, вдыхал аромат гор, в общем, невзирая на недомогание Димочки, я пытался вырваться. Произошла ссора, свидетелями и участниками были все, и как водится в порыве страсти, мы не заметили, что ребенок тоже присутствовал. Когда мы это поняли, то все переключились на Димочку, ожидая приступа, но он совсем не испугался, а даже казалось, ждал продолжения. Решив не испытывать больше судьбу, я предложил, что бы не потерять домик, поехать одному, а Инга, когда Димочке станет легче, подъедут позже. На самом деле я надеялся, что Инга не решится приехать, еще сильнее я рассчитывал на Веру Ивановну и Александра Борисовича, что они не захотят ее пустить после подобной моей выходки. И я уехал. Свобода. Что-то подобное моим размышлениям происходило после моего отъезда.

Инга заскучала как всегда в мое отсутствие и, рассчитывая на родителей посидеть с Димочкой, засобиралась вслед за мной. Но ни Вера Ивановна, ни Александр Борисович не согласились взять на себя ответственность за больного ребенка, тем самым они пытались остановить дочь. Наконец они увидели всю мою сущность, подлость, изворотливость, и, пытаясь защитить дочь, решили сыграть на внуке, т.е. на ее чувствах. Инга плакала, просила, даже умоляла родителей отпустить ее, выслушивала их нотации и, казалось, уже смирилась, но вдруг что-то сработало в ее сознании. Она еще раз, но уже без слез, решилась на разговор с матерью, получив, разумеется, отказ. Вера Ивановна выдохнула, почувствовав победу, она даже подумала, что хорошо бы праздник устроить семейный и даже меню стала обдумывать. Но Инга не сдалась. Уже через час она сидела в электричке, которая несла ее к любимому человеку. Нет, она не договорилась с матерью, она просто схватила чемодан и Димочку и выбежала из дома, застав родителей врасплох. И все опять было как всегда, лишь Димочке по-прежнему нездоровилось.

Все чаще в голове Инги всплывали разговоры с родителями, она пыталась пересмотреть нашу жизнь, наладить наши отношения. Несколько раз начинала разговор, не найдя нужных слов, не доводила его до конца. Меня это не трогало, мне было, чем заняться, я надеялся, что когда мы вернемся, все встанет на свои места. Однажды, от собственного бессилия с Ингой случилась истерика, как говорится «накипело». Мы громко ругались, я отчаянно махал руками, показывая жестами перед лицом Инги, какая она дрянь. Ни я, ни Инга не слышали и не видели Димочку, который проснулся и просил нас не ругаться. Тогда он попытался схватить меня за руку, как паучок, обвивая своими маленькими пальчиками мою грубую ладонь. Я брезгливо одернул руку, ребенок не устоял и упал прямо навзничь. С диким криком Инга бросилась к сыну, но Димочка не заплакал, он редко плакал. Его испуганные глазки смотрели на меня, я не знал, как искупить свою вину и выбежал на улицу, где поджидали мои «сочувствующие друзья». Я надеялся, что Инга сможет успокоить Димочку.

Уже совсем стемнело, но яркая иллюминация освещала фигуру молодой измученной женщины с закутанным в одеяло ребенком на руках, которая поднималась по тропинке на гору. Никто не удивился этому явлению, ее провожали жалобным взглядом, некоторые с сочувствием кивали головой, уж слишком грустным было ее заплаканное лицо.

Первый луч солнца скользнул по горе и удивленно застыл, на горе все еще сидела Инга, судорожно прижимая к себе сыночка. Кто-то возвращался из бара, кто-то уже вышел на пробежку, кто-то карабкался на гору, опаздывая на встречу с рассветом. Все это заставило Ингу очнуться. Она раскрыла руки, и ребенок упал с обрыва, затем Инга быстро встала, развела в стороны руки, как птица крылья, и, казалось, приготовилась к прыжку. На горе уже появились люди, они спешили к ней, но вдруг Инга дико закричала, будто только сейчас поняла, что произошло, резко согнулась, как от боли, обхватив себя за колени, упала на землю и громко зарыдала. Со стороны казалось, что молодая женщина, усыпляя ребенка, просто уснула и не почувствовала, как выпустила сына из рук, а потом, осознав что произошло, пыталась совершить самоубийство, ведь все знали, как трепетно она относилась к своему ребенку.

Когда прошел пьяный дурман, я понял, что произошло, я понял, что это я убил своего ребенка, а Инга, бедная Инга, она и тут пыталась меня защитить. Но что с ней случилось, я не знаю. Ее родители меня не пускали, еще больше ненавидели меня. Я следил за домом, за Верой Ивановной, но Инга исчезла, даже на суде она не появилась. Я плохо помню этот период, в пьяном угаре я кричал, что это я виноват, что я – убийца.

– Витька, ну ты скоро? – вдруг раздалось откуда-то снизу, Виктор отмахнулся, словно боялся разбудить Андрея, который постепенно приходил в себя, посмотрев на своего слушателя, точно впервые его видел.

– Сейчас здесь будет много народа – электричка пришла, – объявил Виктор, стараясь как-то выйти из неловкой ситуации.

Андрей пристально вглядывался в людей, спешащих воссоединиться с природой. Кого он хотел встретить здесь, где прошли лучшие его годы? А лучшие ли? Да, люди спешили сюда, поэтому Андрей стал спускаться по тропинке. Виктора тоже давно уже ждали, но он не хотел еще раз встречаться взглядом с этим угрюмым человеком, поэтому изобразил деловой вид и начал в который раз скручивать веревку. Мысли Виктора все еще были поглощены услышанным, и он задумчиво продолжал всматриваться вдаль. Вдруг он заметил молодую девушку, держащую за руку ребенка лет пяти. Они шли медленно, как бы в стороне от ликующей толпы. У Виктора бешено забилось сердце, что там говорил этот ненормальный, сегодня день смерти его сына? И он продолжил наблюдать, чем ближе подходили эти две загадочные фигурки, тем ярче проявлялась тревога и печаль на красивом лице молодой женщины и восторг ребенка. Виктор был почти уверен, что это Инга, но кого она ведет?

Андрей, конечно, узнал ее. А еще он узнал Димочку, таким жизнерадостным, веселым, со здоровым румянцем он никогда не видел своего сына. Спускался он медленно, ноги совсем не слушались, и Андрей опустился на колени. Поравнявшись с Андреем, из глаз Инги полились слезы, а на лице прекрасного ребенка появилось недоумение. Андрей понял, что это не Димочка, это тот, кто спас Ингу.

– Прости… – простонал Андрей.

Виктор спустился с другой стороны, и пока шел до лагеря оглядываясь, видел, как два взрослых человека и один ребенок стоят как вкопанные и держатся за руки. Только Виктор знал, что происходит с этими людьми.