Благодарение

Никитинская любовь к отчему слову, его верность родному народу сегодня развивается и утверждается. «Даль памяти» Егора Исаева – прямое продолжение разговора о человеке и его назначении на земле. Неспроста начало поэмы так внезапно и смело, что мы не сразу понимаем, почему поэт начинает повествование такой строкой:

Ко мне приходит облако.

С рожденья

Оно мое,

Оно идет с полей

Не по теченью ветра,

По веленью

Души моей

И памяти моей.

По веленью души… За громом войн, за ревом реактивных лайнеров ныне трудно сохранить первозданную восприимчивость человека к природе, ту, что так щедро дарил нам Иван Никитин.

Егор Исаев одним из первых попытался заговорить стихами о необходимости сохранить первородную свежесть чувств, без которой нет самого человека.

Очень интересна глава «Домой, домой…”. Она построена на рассказе о том, как мальчик, а потом – подросток живо окружает себя травами, дождями, облаками, как он врастает в землю, в небо, в звездные дали… И не по чьей-то подсказке, а сам понимает пульсирующую кровь природы, видит глазами и пьет горлом движущийся мир жизни листа, соловья, звезды:

А травы те

Тогда густыми были

И рослыми не по моим летам,

Они, как ливни, под рубаху били

Из-под земли

И сверху,

Где-то там,

Над головой,

Под самым синим небом

Цветки свои качали, не дыша…

Егор Исаев любит довести образ почти до подлинного его состояния, чтобы читатель постиг этот образ, чуть ли не потрогал его руками… Поэтому «Даль памяти» надо познавать медленно. Поначалу поэма кажется несколько «унесенной» от горячей круговерти дня, от наших забот, а когда всмотришься, «вдышишься» в нее, тогда-то и откроется она перед тобой, как степь, как море, как мощное ветровое пространство…

Неделимость малого и большого миров – главный мотив поэмы. Росинка среди рос, звезда среди звезд, человек среди людей – живут и действуют по единому закону мироздания. Егор Исаев и сегодня обращается к нам с теми же глобальными вопросами времени – как спасти все доброе и вечное на земле, в собственной душе.

От кованых строф поэта веет великой, клятвенной любовью к истории нашей страны, к ее народу.

Душа поэта то поет, то мятежничает о правде жизни, о красоте ее, о тайне рождения, жизни и смерти. Но личность не рождается сама по себе. Она приходит из недр народных, вскормленная и выхоженная народом. Как степные версты, как горные цепи – от первой, небольшой и до последней, самой высокой вершины, как шаги рожденного жить – все подчинено движению народа, его истории, опыту народному.

Какой-то факт, необычный случай – вдруг дают понять, что:

Горит в моем горнильце

Запазушное солнышко мое

Чуть что – я тут! —

напомнит под рукою,

Не вечное,

Но вечному сродни:

Они вдвоем в заздравном непокое

На вырост мой раскатывали дни.

Маленькое солнышко – сердце и большое вселенское сердце – солнце вдвоем работают и растят человека в человеке. Так образно, несколько гиперболизированно, заявил нам поэт.

Если поэма «Суд памяти» – речь страстная и обличительная, горькая правда воина, отстоявшего личное право на жизнь и на Отечество, то «Даль памяти» – забота, стремление убедить людей в реальности светлой и счастливой человеческой судьбы, если эта судьба не будет подвержена злу, варварству…

Мы привыкли к расхожему суждению: чем больше пережил человек, тем глубже и мудрее он постигает жизнь. Но ведь есть где-то предел этому грустному принципу?! Неужели человечество никогда не достигнет такой черты, такой высоты, когда исчезнет необходимость подразумевать эти условия, в которых якобы происходит очищение той или иной человеческой личности?

Пословицы, поговорки, сказки всегда были направлены против зла, против черной недоли и лжи. Песни, гимны, былины – это оды правде, свободе, красоте личности. Осмысливать сегодняшнее – значит учиться на прошлом опыте народа. Как царевна-лебедь из волны, так герой выходит из народа. Поэма «Даль памяти» ценна тем, что в ней очень щедро используются жизненные «уроки» простых людей – от старшего брата до отца, деда, используется мудрость всенародная. Например, в главе «Посвящение в мужики» лирический герой лихо поднял в «галоп» рабочего коня, и колхозники заволновались: конь-то рабочий, зачем на нем гарцевать и ублажать собственную удаль?.. Деталь вроде бы и небольшая, но о многом говорящая. Не перевелись и в наши дни лихие «умельцы» праздно посостязаться— кто раньше прискачет к трибуне или к плакату… Земля стонет от таких крикунов-наездников.

Но захлестнула парня минутная удаль, размечталось ему на глазах у зазнобы Клавы.

Грубость и попрание благородства люди никому не прощают:

На что Рудяк – мужик добрей чем добрый,

И тот, как идол до святой Руси,

Окаменел.

…………………………………………………..

– Резвисси, значит?

А на ком резвисси?!

Поизмывался, шачит, над конем!.. —

И что ни слово —

Кнут без кнутовища,