Белые цветы Эйроланда. Хроника первая

– Да, гонец прибыл вчера.

– Ваше Высочество попыталось выполнить просьбу отца?

– Хм… – гымкнул маркграф. – А с чего бы я в кабак заглянул, проницательный ты наш? Но лучше я не ходил бы в этот дурацкий храм. Аоронд – зануда. «Ах, отроче, вас ждёт славная дорога! (Ага, в кандалах и на север)! Мужайтесь, на вас смотрят подданные! Придется идти пешком, дабы замести следы. И только в Шероиданском лесу вас встретит добрый дедушка Нилрем». Что, эта старая развалина не в состоянии поймать дракона и прилететь со своим дряхлым мечом сюда, в Гэдориэль. Тоже мне волшебники! До элементарного додуматься не могут. Я все понимаю: склероз, радикулит, больные зубы; но ты болей, а дело разумей! Зачем нам такие маги вообще нужны, если в нужный момент они всегда продавливают бока на печи?

– Нилрем – единственный в нашем мире серый маг. – пожал плечами Ихтис. – Да простится мне, но в мире колдовства известно лишь четыре разновидности истинной магии: белая, черная, красная, желтая. И символом каждой из них – стали разноцветные драконы. Серой магии не существовало в принципе, поэтому никто не может с уверенностью сказать, кому служит Нилрем. Но, выбора у нас нет. Я самолично ходил к Зеродару, и тот предрёк, что если Вы, Ваше Высочество, останетесь в этом городе на три дня, то на четвертый – уже не проснетесь. И если возьмете коней – не доедите. А с пророками спорить не приходится. Да что я Вам все пересказываю, это все должно было расписано в депеше.

– Вот это меня и смущает. – щелкнул пальцами Тоскунел. – Но у меня еще есть три дня. Мне надо подумать.

Глава 3. День первый

Тысячи свечей пылали в золотых канделябрах и люстрах, свисающих с высоких потолков. Арочные двери, окна, балконы – все дышало особым изяществом позднего готико-аоризма. Сотни химер пристроились в нишах, на периллах, на крыше.

Казалось, во дворце, имеющем вид маленького замка, только и обитают невиданные каменные звери. Эти химеры походили то на змей, то на воронов, то на драконов. Некоторые из этих рогатых фигур с горящими в полумраке глазами производили неизгладимое впечатление.

Тоскунел, первый раз переступивший порог Шадлерского дворца, был приятно удивлен. Все здесь дышало мистикой. Наткнувшись в коридоре на рогатую фигуру воина, маркграф чуть не вскрикнул. Да, выходцы из загадочного графства Ваддаэйр умели щекотать нервы молодым и впечатлительным юношам. Ореол мрачной тайны витал над дворцом. Тоскунел находил это пикантным, хотя это и вынуждало думать о том, что не он один видит страшные сны.

Бал устроила графиня Лэйк в честь совершеннолетия своей племянницы, герцогини Зариэльской. И Тоскунел не мог устоять перед соблазном, снова увидеть юную зеленоглазую чаровницу, Гэлимадоэ. В конце концов, маркграф видел герцогиню мельком, а этикет требовал, чтобы их представили друг другу.

«Вот ради кого можно выйти в следующем году на турнир. – думал парень, потягивая вино из бокала, издали любуясь своей избранницей. – А что, это звучит: «Ради Прекрасной Дамы Гэлимадоэ рыцарь Красного Единорога, маркграф Тоскунел скрестит копья с любым, кто посмеет утверждать, что Гэлимадоэ – не лучшая девушка Соединенного Королевства».

Дворец оживал. Люди входили и начинали разбиваться на группы. Молодые щеголи вились вокруг дам, любезничали, травили бородатые анекдоты, делали двусмысленные намеки. А девушки заливались румянцем, но было видно, что им не только лестно внимание со стороны ухажеров, оно им просто необходимо, как воздух.

Старые вдовствующие графини сидели отдельно. Их пергаментные лица выражали скуку и досаду. Они завидовали молодым кокеткам. Впрочем, и у них было занятие: обсудить платье каждой дамы, что может быть увлекательнее? Тоскунел даже слышал обрывки фраз о том, что княжна Нейтли грохнула на свой наряд целое состояние: двадцать породистых рысаков!

Маркграф поставил бокал на поднос, услужливо подставленный лакеем, и медленно двинулся к друзьям.

Новообращенные рыцари, в большинстве своем выходцы из малых баронетов, держались слегка заносчиво: петушились и всем своим видом хотели показать, что они вовсе не провинциалы, приехавшие в столицу, чтобы выслужиться. Впрочем, это совсем не волновало Тоскунела; ему хотелось, чтобы его видели в окружении молодых дворян. Маркграфу казалось, что на фоне рыцарей он выглядит весомее и колоритнее. Что ж, доля истины в этом была.

Проходя мимо Нейтли, Тоскунел не удержался и окинул девушку изучающим взглядом: что ни говори, а двадцать рысаков – это бешеные деньги. «Хороша, чертовка! – подумал маркграф, скользнув взглядом по оголенным плечам, глубокому декольте, по оборочкам и кружевам. – Можно было бы и влюбиться, если б у этой головушке была хоть пара извилин».

Нейтли, поймав на себе мужской взгляд, кокетливо выставила из-под подола ножку, и лукаво улыбнулась. Нет, что ни говори, а эта особа была самой экстравагантной в свете. Ей ничего не стоило нарушить условности этикета. Тоскунелу ничего больше не оставалось, как подойти к княгине и поцеловать протянутую руку.

– О, нас посетил книжник и затворник. – усмехнулась Нейтли и чуть прогнулась вперед, чтобы маркграфу лучше была видна её грудь. – Вы у нас такой загадочный, все книжки читаете, даже учитесь. Кстати, поздравляю вас, весь Гэдориэль трещит о том, каким титулом наградил вас Великий Магистр при посвящении в рыцари.

– Благодарю. – маркграф попался на крючок и не смог отвести взгляда от женских прелестей. – Вы сегодня очаровательны. А ваше платье, оно так вам к лицу.

Нейтли понимающе улыбнулась. Что бы там не сплетничали про неё при дворе, но кое-какой женский ум у нее был:

– Я слышала, что, не смотря на ваше затворничество, вы в совершенстве постигли науку танца. На прошлом балу вы покорили всех моих подруг. Ах, жаль, что я в это время была в отъезде!

Тоскунел замялся. В его планы не входило танцевать целый вечер с этой очаровательной болтушкой.

– Я надеюсь, что первый танец будет за мной. – пришлось сказать маркграфу. Прослыть букой и крайне неучтивым рыцарем тоже не хотелось.

«Черт! – подумал Тоскунел. – Маленькие женские хитрости. Как бы она не догадалась подвернуть ножку, а то еще придется, как галантному кавалеру, тащить её на руках. Кажется, влип. Вот что значит, пялиться, куда глаза сами глядят. Впрочем, грудь у неё, действительно, не дурна. Вот только, как потом отвязаться?»

А Гэлимадоэ, на правах хозяйки бала, порхала между гостей. Она была прекрасна. В этот вечер она была просто ослепительна.

Наконец, приступили к церемониальной части бала. Слово взяла графиня Лэйк. Она довольно быстро и изящно изложила свои мысли по поводу того, как она рада всех видеть, как она любит свою племянницу, оставшуюся сиротой. А потом, вместе с юной герцогиней, хозяйка дворца принялась обходить гостей.

Вскоре наступил черед и Тоскунела.

– Маркграф, Рыцарь Красного Единорога. – представила Тоскунела графиня. – Прошу любить и жаловать мою племянницу Гэлимадоэ. Будьте защитником этого юного создания. Ведь девушки так нуждаются во внимании.

– Всегда рад служить и вам, графиня, и вам, Гэлимадоэ. Как истинный рыцарь клянусь не оставлять вас в беде и горестях. – легко произнес стандартную фразу маркграф, и поцеловал руки Лэйк и герцогине.

И все бы хорошо, да покраснел и слишком долго не мог отпустить тонкие пальчики Гэлимадоэ. Дамы это заметили и зашушукались. Нейтли даже отвернулась, делая вид, что смотрит в окно.

А сама герцогиня Зариэльская чуть приподняла бровь и вопросительно глянула на Тоскунела.

И начался бал.

Глава 4. Бал

– Как вы хорошо ведёте. – томно прошептала Нейтли, склоняя голову на плечо Тоскунела. – Так бы всю жизнь и танцевала с вами. А эти молодые рыцари, понаехавшие отовсюду, лишь наступают на ноги и сопят. Слова сказать не могут.

– Не будьте так жестоки к цвету дворянства. – любезно улыбнулся маркграф. – Молодость быстро учится.

– Ах! – тихо воскликнула девушка и, как бы невзначай, прижалась к своему кавалеру.

Тоскунел почувствовал мягкое, податливое женское тело. Запах духов вскружил ему голову. «Что-то я делаю не так». – понял маркграф, но молодость брала своё. И княгиня почувствовала это. Она праздновала победу.

Этикет в подобных случаях требовал извинений. И Тоскунел пробормотал что-то невнятное.

– Ну что вы. – горячо прошептала Нейтли. – Коснуться такого мужчины, истинного рыцаря, в этом нет ничего зазорного для дамы.

Маркграф покраснел. Он уже понял, что вечер испорчен. Ну не идти же, в самом деле, после танца к Гэлимадоэ. Это просто глупо. Кто они друг другу?

С другой стороны, он только что скомпрометировал княжну. Это даже занятно. Флирт – хорошее развлечение от скуки. Немного ревности, немного обид – и любовь запылает в женском сердце, как пожар. Тут главное не перегнуть, дать понять, что вовсе не влюблен в Нейтли. Да, такова светская жизнь: в ней нет прямых путей, зато столько подводных течений!

Музыка стихла. Настало время выпить бокал-другой, посплетничать, выйти на балкон, в конце концов. Перерыв между танцами был небольшой, но за это время опытные дамы успевали обсудить, кто кому состроил глазки, а мамаши тащили своих дочек представлять их молодым повесам.

Тоскунел был женихом видным. Он заметил, как оживляются дамы, как они со своими дочками пробираются поближе. В конце концов, маркграфы на балы отрядами не ходят, тем более, молодые и свободные. Только вот отчего-то развлекать девушек ему совсем не хотелось.

Нейтли не собиралась покидать своего вынужденного ухажера. Она щебетала о том, как маркграф изящно ведет в танце. Мол, подруги не передали ей и половины того очарования, того высокого духовного наслаждения, что может подарить искусный танцор. Лесть её была тонкой, и покинуть её в момент этих излияний было бестактно. Тоскунел начал понимать, что вечер, может еще и не погублен, но окончательно потерян.

Нейтли чувствовала колебания маркграфа и применила свой коронный трюк: мотнула головой так, что одна из шпилек, специально не прикрепленная именно для таких случаев, выпала на пол. Девушка сделала вид, что хочет поднять часть своего туалета, и даже слегка присела. Тоскунелу ничего не оставалось, как поспешить поднять злосчастную шпильку.

И все-таки искусством обольщения Нейтли владела в совершенстве. Она прекрасно знала, что сейчас её ухажеру открывается наиболее полный обзор её груди, а не всякий мужчина сможет устоять от соблазна заглянуть за корсет, когда, кажется, что сама судьба дарит ему эту возможность.

– Вы уронили. – и Тоскунел протянул шпильку.

Нейтли не спешила выпрямиться. Она вышла победительницей из этой схватки. Её честолюбие было удовлетворено.

– Как мило с вашей стороны, маркграф! Знаете, я в последнее время такая рассеянная, просто ужас!

И тут снова зазвучала музыка.