Белые цветы Эйроланда. Хроника первая

– А вот этого делать не стоит. – запротестовал Ихтис.

– Это еще почему? – удивился дуб. – Дельное предложение. Богам, им-то что? Они бессмертные. Подумаешь, прихлопнем вас сейчас. Вы через сорок дней опять припретесь. С новым учением. Знаем мы вас.

– А Владыку в небе видели? – улыбка ведуна превратилась в зловещий оскал.

– Ну? – дуб непроизвольно сделал шаг назад.

– Так вот мы – его посланцы.

– Да сволочь он, ваш Смегоарл! – заверещала вдруг одна из сосен. – Ему всё до фени! У себя на Хордоре он целый лес под Гардом вырубил. Флотилия ему нужна! Что, колдуны все перевелись? Обязательно нашего брата губить надо? И ведь даже пни выкорчевали, гады!

– Мочите их! – закричал кто-то из-за стволов. – Смегоарл улетел. Он не увидит.

«Кажется, это была не самая моя лучшая идея!» – подумал Ихтис, принимая боевую стойку.

Тоскунелу хотелось в этот момент завыть, или проснуться. Его, маркграфа, могли убить не в благородном поединке, а какие-то деревья, возомнившие о себе, черт знает что. И ведь мог взять с собою в поход меч, да при здравом размышлении, решил, что пусть им Ихтис машет. Вот теперь юноша пожалел о собственной недальновидности.

Что с того, что у Нилрема его ждет отличный клинок? Вот сейчас, когда оружие понадобилось, его и нет. Ох, правы, трижды были правы купцы из Расса: запас карман не тянет!…

И схватка началась!

Нет, вам не видать таких сражений, и слава богам! Деревья лезли вперед, точно очумелые. Они кряхтели, стонали, ругались матом, пинали людей и друг друга.

Меч пел в руках Ихтиса. Отрубленные сучья летели в разные стороны, но это не смущало противника. Деревьям что: у них веток много, новые вырастут. А подрубить корни – это было никому не под силу.

Ведуна обступали со всех сторон, норовили зажать в кольцо. Особенно усердствовали осины. Но Ихтис был хорошим воином. Его движения не отягощала кольчуга. Он мог прыгать, вертеться на месте, приседать с такой скоростью, что казалось, будто он танцует ритуальный танец смерти.

Осины ломались, отступали, но на их место заступали смолянистые сосны и дубы. Их меч уже не брал, а лишь наносил на стволы зарубки. «Эх, сюда бы хороший топор! – с сожалением подумал ведун. – И что это я раньше об этом не подумал?»

Ихтис, прорываясь между деревьями на соседнюю опушку, пинал пни, поросшие мухоморами и поганками, за что и выслушивал отборнейший лесной мат:

– От, етить их мать, молодежь пошла! Ну, никакого уважения к старшим! Не то, чтобы место уступить, так по головам норовят пройти! Вы, мол, трухлявые, свое отжили! Сволочи!!!

Они, пни, слеповаты были и не видели, что по ним бегает воин, а не молодая поросль.

Тоскунел тоже сражался. Он воткнул в ножны кинжал Ихтиса, и прыгнул на первое попавшееся дерево. Его тактика ведения боя называлась: «Хрен поймаешь». Маркграф перепрыгивал с ветки на ветку и пинал противника по многочисленным глазкам. Деревья оказались медлительными, менее поворотливыми, нежели человек. Они двигали ветвями, но не успевали схватить юношу.

«Конечно, нам, дворянам, не пристало прыгать по деревьям, точно каким-то белкам, но что делать? – думал маркграф, ставя очередной фингал нахальному глазу. – Аорею и не такое доводилось творить. Ничего, вошел в историю как основатель империи».

И тут, боковым зрением, Тоскунел заметил, как изворотливая осина схватила Ихтиса за плечо и уронила его на землю. Этого оказалось достаточно, чтобы сосна успела веткою проткнуть ведуну грудь. Раздался хруст. Юный маркграф на мгновение прикрыл глаза.

Ихтис же уже шептал заклятие. Сук вспорол ему левое легкое, но сердце еще работало. Ведуну удалось с первого удара перерубить ветку у груди и даже отскочить в сторону. Но кровь уже заливала одежду. Жить оставалось мгновения.

Ихтис стал неповоротлив и пропустил движение дуба, который закинул ветку как лассо и затянул его на человеческой шее. Ведун захрипел. Кровь пузырилась изо рта, но воин еще шептал свои заклятия, в тайной надежде, что если не ему, так Тоскунелу, они помогут вырваться живым из этого ада.

Через мгновение Тоскунел вновь прыгал с дерева на дерево, понимая, что уже обречен. Усталость давала о себе знать. Не мог же парень, в самом деле, скакать всю ночь.

На последнем издыхании маркграф прыгнул на странный дуб, которого не видел до этого. Парень затаился. Дерево видело человека, но отнеслось к этому равнодушно. Ни одна ветка не шевельнулась, чтобы поймать противника.

Странный это был дуб. Он весь был украшен бантиками, тряпичными куклами и просто ленточками. Действительно, как сельская дурочка, цепляющая на себя все подряд и думающая при этом, что она неотразима.

А Ихтис, поднятый дубом на всеобщее обозрение, еще дышал. Он выронил меч, вцепился руками в кору дерева, пытаясь ослабить давление. Но пальцы слабели, не слушались.

Заклятия ведуна возымели свою силу, но их оказалось недостаточно. Магия Ихтиса была не в силах вытолкнуть кол из груди. Однако, одна злобная осина завизжала, указывая сосне на то, что пленнику стало легче. Удавка сжалась сильнее. Ихтис дернулся еще раз, но, сердце, пронзенное зелеными иглами, не выдержало. Руки опали. Ведун умер.

Теперь гнев леса оборотился и против Тоскунела.

– Трэйк, отдай нам своего гостя! – закричали вдруг стоявшие рядом деревья. – Он служит Смегоарлу! Он – дровосек! Мы и его вздернем. Знаешь, как это весело: душить богов?!

– Его вина не доказана. – выдохнул блаженный дуб. – Я не видел в его руках ни топора, ни меча. Он пытался спасти свою жизнь. Хватит на сегодня смертей!

– Он подбил мне глаз! – закричали из толпы.

– И мне!

– И мне!!!

– Нечего разевать свои бульки. – ответил Трэйк и спокойно пошел прочь.

– Что мы на него смотрим! – верещала осина. – Он же дурак! Отмутузить его, а бога – повесить!

– Да не боги это, а самозванцы! – вынес приговор верховный дуб. – Но Трэйку препон не чинить. Пусть идёт куда хочет. Уважайте чужую болезнь!

– Он уносит нашего обидчика! – заверещала сосна.

– Уймись! – отрезал верховный дуб. – Того бога, что укоротил вам руки, вы уже убили. Хватит на сегодня. А вдруг они и вправду служат Смегоарлу, что тогда? Если один останется в живых, – мы сможем просить о пощаде. В противном же случае кто помешает хордорцам спалить весь лес?

– Пусть у себя на Хордоре бесчинствуют!

– Тихо вы! – разозлился владыка. – Учитесь смотреть правде в глаза!

И Кармэцвельский лес притих.

Глава 14. История кинжала

Солнце было в зените. И ни одной тучки на небе. Это – как насмешка судьбы.

Тоскунел открыл глаза и тут же припомнил вчерашние события. И сразу в горле застрял ком, а на глаза навернулись слезы. Там, в ночном лесу все казалось бредом сумасшедшего. Но сейчас, при свете дня парень явственно ощутил, что потерял не просто проводника и телохранителя, но и друга. Осознание беды пришло только сейчас.

А вчера маркграф просто позорно уснул.

Когда Трэйк пошел прочь из Кармэцвельского леса, парень вдруг понял, что его мозги не выдерживают такого напряжения. Не мог Ихтис погибнуть посередине пути. Да еще так глупо и бездарно. Нет, не могло этого быть! Голова тяжело болела, точно боги сдавили её обручем. Ноги ныли от долгих переходов, руки болели от прыганья по деревьям. Ссадины и царапины жгло. Жизнь казалась кучей навоза.

А сумасшедший дуб, знай себе, шел, раскачиваясь из стороны в сторону. И это баюкало.

Маркграф плакал. Нет, он не стыдился своих слез. Ему было девятнадцать, и он уже прошёл обряд посвящения в рыцари, но это, ровным счётом, ничего не доказывало. Он оставался мальчишкой, пусть избалованным, пусть начитанным, но – ребенком.

Турниры все еще казались ему благородным занятием, а не обычным мордобоем. Слава воина чудилась самой высокой. И, как бы скептически не относился маркграф к Хранителям Мудрости, в его душе горел неугасимый огонёк веры в чудо.