Исчезновения

– Нет-нет, все уже уплачено. Я заплатил по дороге, покуда вы изволили почивать. Кстати, он согласился подождать нас, что, по-моему, весьма любезно с его стороны. Так что…

– Все o`кей, земляк, – неведомо чему усмехнулся неприятный водила.

– Так что, – продолжал Небрат, – давайте-ка заходите в эту самую «Ниневию».

– А вы? – спросил Еремеев.

– А я зайду через несколько минут после вас. – И, отвечая на удивленный взгляд Еремеева, добавил: – Поверьте, на то есть довольно веские соображения. – Делиться этими соображениями, впрочем, не стал, а только вылез из машины наружу, чтобы выпустить Еремеева, и затем влез обратно.

В лавке, занимавшей большую комнату, пахло застарелой пылью и мышами, однако выбор антиквариата здесь был хотя и на первый взгляд случайный, но достаточно обширный. Старые самовары, граммофоны, подсвечники соседствовали на стеллажах с медными телескопами, деталями каких-то кажется навигационных приборов, фаянсовыми статуэтками, гипсовыми бюстами с отбитыми носами и еще каким-то хламом вовсе уж непонятного предназначения. На некоторых полках стояли книги, среди них имелись и старинные фолианты в кожаных переплетах, судя по всему весьма дорогие, что было странно для такой затрапезной лавчонки, где едва ли часто бывают настоящие знатоки.

Приглядывал за лавкой какой-то густо веснушчатый, весьма дебильного вида малец лет тринадцати, да и приглядывал весьма относительно, прямо сказать, ибо явно основным объектом его внимания в эту минуту была стайка мух, кружившихся под потолком, на которой было сосредоточено все его внимание. Еремеев обратился к конопатому недоумку:

– Слушай, кто-нибудь постарше тут есть? Будь добр, позови.

Однако толку от этого было чуть. Малец лишь повел в его сторону неосмысленными глазами, ничего не ответил и снова сосредоточился на кружении насекомых. Но кто-то же, кроме этого олигофрена, здесь должен был быть. Еремеев сколь мог громко прокашлялся.

Никакого результата.

От нечего делать он взял с полки один из фолиантов. Его скромных познаний в латыни хватило, чтобы разобрать, что это книга Раймонда Луллия1 «О философии материи» издания 1567 года. Ничего себе! Одна сия книженция, насколько он себе представлял, стоила дороже всех обшарпанных домов на этой Щитораспределительной улице. И только тут малец, отвлекшись от мух, вдруг пронзительно заверещал:

– Дедуля, дедуля! Он лапает! – Не полным, выходит, был все-таки идиотом.

Мигом на его зов откуда-то появился сухенький старичок в свалявшемся сюртуке.

– Вам это разрешили трогать, молодой человек? – сердито обратился он к Еремееву. – По-моему, вы не у себя дома!

– Но… – Еремеев смутился. – Никого не было…

– Это еще не дает вам повод здесь хозяйничать! – парировал старикан. – Если я на пару минут отлучился, то могли бы позвать. – Он еще более распалился, даже лицо зарозовелось от гнева. – Да и собственно что вам вообще тут надо? Вас сюда приглашали?

Вопрос был странный.

– Но магазин был открыт, – сказал Еремеев. – Неужели для того, чтобы в него зайти, необходимо какое-то особое приглашение?.. Тем более, – вдруг вспомнил он, – что меня-то как раз действительно приглашали…

Старик посмотрел на него с подозрением.

– И давно?

– Не далее как сегодня.

Гнев старика мигом улетучился.

– Позвольте, позвольте… – пробормотал он. – Да вы же, никак, господин Еремеев? Господи, я должен был сразу догадаться, что вы и есть Еремеев! Разрешите представиться: Шмаков Иван Арсентьевич, владелец этого пыльного хозяйства, пепелища времени.

– Не такое уж и пепелище, – сказал Еремеев. – Книги, я гляжу, несмотря на свой почтенный возраст, сохранились отличнейшим образом. Прелюбопытные, кстати, по-моему, книги.

– Более чем! – подтвердил Шмаков. – Та, к примеру, что вы держите в руках – первоиздание трудов великого Луллия. Да что я вам объяснять буду – вы и сами, я полагаю, знаток.

– Не слишком-то большой, – смутился Еремеев. – Но я так полагаю, эта книга стоит огромных денег.

– Что деньги, – воскликнул Шмаков, – когда речь идет о чем-то несоизмеримо более дорогом, чем любое злато! Я имею в виду те мысли и те великие тайны, кои здесь содержатся и до коих мы, позволю себе утверждать, так и не доросли! Да вот хоть бы например… – Он взял фолиант из рук Еремеева, открыл посередке и стал бегло переводить с латыни: – «Может ли в подлунном мире что-либо исчезнуть без следа? Слепцы: мы просто не способны видеть иные субстанции, нежели те, к которым привыкли наши несовершенные глаза! Рабы телесного мира, мы не в силах прорваться к более тонким материям и именуем исчезновением то, что по сути является лишь сменой оболочки…»

Еремеев уловил в этих словах средневекового философа некоторую перекличку с тем, о чем, не умея это так сформулировать, в последнее время думал и сам. Он решил, что и старик не случайно выбрал именно эту цитату – таким образом, возможно, хочет подобраться к разговору, ради которого его сюда позвал. Так оно, видимо, и было, ибо Шмаков закрыл книгу и сказал:

– Ну да о книжках, коли будет время, еще с вами поговорим. Сперва все-таки о главном – о том, из-за чего, собственно…

Говоря это, он стоял к двери спиной и не мог видеть, как в лавку тихо вошел Небрат и следом за нам непонятно для чего – странный таксист. Договорить старик не успел, ибо в это самое мгновение сзади раздался голос детектива:

– Так-так… Стало быть, вы и есть та самая загадочная персона, которая нынче пригласила сюда нашего уважаемого клиента?

Старик встрепенулся:

– Это еще кто?.. – На лице его снова обозначился гнев. – Уж кого бы, вас-то я совершенно точно не приглашал! – А на Еремеева при этом лишь взглянул укоризненно и покачал головой.

Тому стало неловко перед стариком.

– Вы не могли бы дать нам поговорить? – сказал он бесцеремонному сыскарю. – Я, кажется, не просил вас вмешиваться.

Детектив не придал никакого значения его словам и вообще словно бы не замечал его присутствия, обращался исключительно к старику-антиквару:

– Итак, повторяю вопрос. Приглашение к господину Еремееву последовало от вас?

– Какое еще такое приглашение? – заупрямился старик. – И вообще попрошу вас выйти вон! – Он даже ногой притопнул, что, впрочем, не произвело ни малейшего впечатления на детектива.

– То самое интернет-приглашение, по которому он сюда и прибыл, – спокойно сказал Небрат, а таксист, поигрывая бицепсами, вставил:

– Так что ты, папаша, давай-ка лучше отвечай на вопросы, не гоношись. А то колупаться тут будете, а у меня счетчик включен.

Шмаков не сдавался.

– Боюсь, вы попали не по адресу, – не обращая внимания на таксиста, решительно ответил он сыщику. – Здесь, коль сами еще не поняли, лавка древностей, а вы мне изволите – про какой-то интер… как бишь его? Шминтернет, что ли?

– Интернет, – подсказал детектив.

Старик подхватил:

– Вот-вот! Ну и где, где вы тут видите такой? Может, это он? – Шмаков потряс в воздухе граммофонной трубой. – Или это?.. Или, может, это?.. – Он поочередно потрясал то самоваром, то подсвечником, то какой-то, кажется, астролябией. – Где он, ваш интер-шминтер? Покажите мне тут его!

– Но вы каким-то образом сразу догадались, что перед вами ни кто иной, как господин Еремеев, – парировал Небрат. – Как бы вы могли догадаться, если это не вы самолично его сюда вызвали?

– Боже! – воскликнул старик, возведя глаза к потолку. – Вы еще можете спрашивать, как я догадался! Да будет вам известно, я библиофил с шестидесятилетним стажем; мог ли я сразу же не узнать в моем госте известного писателя Еремеева?

Тут старик явно перебрал. Таким уж известным писателем Еремеев вовсе не был, по телевидению не выступал и портреты его, совершенно точно, нигде никогда не публиковались. Небрат, разумеется, тоже не поверил, но старик Шмаков, теперь не давая детективу вклиниться словом, продолжал на него наседать:

– Зачем мне, скажите на милость, какой-то интер-шминтер, чтобы узнать писателя? Если я знаком еще и с творчеством Гомера и Достоевского («Эка, право, загнул! – подумал Еремеев), то, по-вашему, тоже благодаря какому-то интеру-шминтеру?.. Зачем же вы, – обратился он уже к Еремееву, – зачем вы за собой этих тупиц приволокли?

– Ну-ну, полегче, – вставил водитель.