Пространство бетона

эти вещи во тьме стали ложными.

страсть проходит с отсутствием рифмы.
в графе «Любовь» появляется прочерк.
не хочу больше помнить ваш номер,
ведь одиночества телефон короче.

    <зима 17-го>

«ночь остывает кофе чернотой…»

ночь остывает кофе чернотой
в стакане из картона с крышкой
в руках у девушки в потертой куртке,
прислонившейся к дверям метро.

в подземке люди. тесно. холодно и скучно,
чтобы прислоняться в сутки,
там день и вечер…
то есть одиночество возьмет свое.

в прикосновениях замерзших плеч
или двухсот катков об рельсы,
в потухшем взгляде незнакомки в шубе,
где замерзла на рассвете моль,

чужой рукой в моем кармане,
кравшей ночь и две измятых сигареты,
приходит утро…
вместе с ним на станции догонит боль.

    <зима 17-го>

«пространство кафеля, одеял, бетона …»

пространство кафеля, одеял, бетона —
монолитность человека и камня.
«воскресение» обещает многое,
в понедельник закрываются ставни.
долгостроев жилы на?век застыли,
и свершения людей здесь неброские.
не мейнстрим, а заместо молитвы,
перед сном мы читаем Бродского.

    <20NN>

«на оконном стекле нацарапали «УТРО…»

на оконном стекле нацарапали «УТРО»,
пробел, тире и «В нем слишком пусто…»
на проеме, обычно, где крепится дверь,
кто-то мне вывел: «не жди и не верь!»

    <осень 16-го>

«В кармане ночь…»

В кармане ночь,
сигареты,
ириски…
Мы все когда-то
умирали
на вписке.

    <20NN>

«нож-бабочка, штучка «Петра», кассетный…»

нож-бабочка, штучка «Петра», кассетный
плеер, в ночь – в подъезд по привычке.
мама, мы – дети окраин последние,
прикуривавшие
спичкой.

    <20NN>

«прекрасные, жестокие…»