Пластуны. Золото империи. Золото форта

– Все, Михаил, – впервые он назвал брата по-русски. – Вот здесь и пройдут следующие два года твоей жизни.

– Как?! – удивленно воскликнул младший. – А ты меня разве не проводишь?!

Урядник улыбнулся в кулак. Микола сделал вид, что не заметил.

– Пойми, Михаил, здесь так не принято, – голос Билого звучал по-отечески строго, но в то же время с нотками любви к младшему брату. – Это уже твой жизненный путь, который ты должен осилить сам, иначе с первых дней попадешь под насмешки сокурсников, и тогда пиши пропало.

Михась, нахмурившись, взял свои вещи и спрыгнул на землю.

– Подожди! – остановил его Микола. Ловко соскочив с повозки, он подошел к брату, крепко обнял его и так, чтобы было слышно лишь им обоим, сказал: – Не надувай губы. Сам поймешь потом, о чем я. И не забывай никогда: ты – КАЗАК.

Михась бросил вещи на землю, крепко обнял брата и похлопал по спине.

– Все, дорогой, тебе пора. – Микола, как бы ни хотелось постоять еще так, отстранил руками младшего брата, кивнув головой на ворота. – Представишься дежурному, он проводит.

Михась отворил калитку и вошел на территорию училища. Стоявший на посту, судя по всему, из учащихся второго года, проверил документы и, рассказав, как найти дежурного офицера, указал на центральный вход в здание.

– Я буду навещать, – крикнул Микола, когда калитка за младшим братом закрылась.

Он перекрестил вслед младшого, с минуту постоял, пока тот не войдет в здание училища, и, вскочив ловко в двуколку, распорядился по-свойски:

– Ну что, тезка, вперед, к цели!

Основным ядром Собственного Его Императорского Величества Конвоя были казаки Терского и Кубанского казачьих войск. Помимо казаков в Конвое также служили черкесы, ногайцы, ставропольские туркмены, другие горцы-мусульмане Кавказа.

Официальной датой основания Конвоя считается восемнадцатое мая одна тысяча восемьсот одиннадцатого года. Семнадцатого октября одна тысяча восемьсот тринадцатого года в битве при Лейпциге лейб-гвардии Казачий полк спас Александра I от плена, разметав в тяжелейшем бою кирасир Наполеона Бонапарта. Этот подвиг положил начало Собственному Его Императорского Величества Конвою. Черноморская сотня лейб-гвардии Казачьего полка послужила ядром будущего Конвоя.

Восемнадцатого мая одна тысяча восемьсот одиннадцатого года была сформирована лейб-гвардии Черноморская казачья сотня под командованием полковника А. Ф. Бурсака, в составе: штаб-офицер один, обер-офицеров три, урядников четырнадцать, казаков сто, лошадей строевых сто восемнадцать, столько же «подъемных».

В шестидесятых годах девятнадцатого столетия лейб-гвардии Кавказский эскадрон Конвоя был объединен с Черноморским дивизионом в лейб-гвардии 1-ю, 2-ю и 3-ю Кавказские казачьи эскадроны Собственного Его Величества Конвоя. Причем в каждом эскадроне назначено было быть двум третям кубанцев и одной трети терцев. Казачьи эскадроны формировались отдельно каждый из своего войска, и именовали их: Собственного Его Величества Конвоя лейб-гвардии 1-й и 2-й Кавказские Кубанские казачьи эскадроны и лейб-гвардии Кавказский Терский казачий эскадрон. Для комплектования Конвоя существовали особые правила: офицеры и казаки в него не назначались, а выбирались. Офицеры – из строевых частей, а казаки – из всех станиц Кубанского и Терского войск.

Именно по этой причине для подъесаула Билого стала полной неожиданностью весть о том, что он удостоился чести быть выбранным для прохождения службы в Конвое. Распоряжение вышестоящего начальства из Атаманского правления играло большую роль, но, по уставу, необходимо было заручиться поддержкой и согласием станичных стариков. И если старики были против выдвинутой правлением кандидатуры, то казаку отказывали. В случае с Билым комар носа не подточил. Старики, знавшие Миколу с малых лет, единогласно поддержали предложение атамана Кубанского войска о направлении подъесаула Николая Ивановича Билого для прохождения службы в СЕИВК.

Двуколка, подпрыгнув на булыжной мостовой, остановилась у белого здания, построенного в псевдорусском стиле. Это был дом Офицерского корпуса Его Императорского Величества Конвоя.

Подъесаул Билый ловко выскочил из повозки и осмотрел себя с ног до головы. Предстояло общение с непосредственным начальством, и необходимо было с первых минут показать себя образцовым офицером. Новая черкеска сидела на сбитой фигуре казака безупречно. Газыри отливали серебром в лучах полуденного солнца. Папаху, сшитую специально по столичным лекалам, как и полагается, Билый слегка сдвинул набок. Посмотрел на ичиги и слегка скривился. Достал из походной сумки ветошь. Через минуту довольный результатом подъесаул Билый был готов предстать пред очи командира.

Дежурный офицер проверил его документы и, убедившись, что они в порядке, попросил обождать. Микола не стал задавать лишних вопросов, боясь показаться нетерпеливым. «Обождать так обождать. Наше дело нехитрое», – сказал он сам себе и осмотрелся вокруг. Только теперь он заметил, что у главного входа стоит большая карета, запряженная восьмеркой лошадей. На козлах сидел недюжинного роста казак с окладистой черной бородой. На нем была черкеска алого цвета, папаха из черного барашка прикрывала бритую голову. Лошади время от времени покачивали головами и били копытами в нетерпении. На что казак незлобно осаживал их. Карета, инкрустированная по бокам золотом, словно горела под лучами солнца. Особенно выделялись царские вензеля, расположенные на дверцах. «Неужто сам император!» – задал немой вопрос подъесаул, глядя на дежурного офицера. Тот так же молча ответил легким кивком головы.

Микола еще раз направил свой взгляд в сторону, где стояла карета. Двери центрального входа отворились, и из здания вышли четыре казака, одетые так же, как и тот, что сидел на козлах. Казаки, образовав небольшой коридор, встали во фрунт и приставили ладони к папахам. Через минуту из дверного проема показалась фигура человека довольно высокого роста, одетого в повседневный мундир офицера Измайловского полка. Дежурный офицер, стоявший рядом с Миколой, вытянулся в струнку. Билый, заметив это, моментально опустил походную сумку на землю и замер по стойке смирно. «Да это же сам император Александр III! – Мысль молнией пронеслась в голове, и застучало бешеной пульсацией в висках. – Первый день в столице, и такая удача. Станичникам расскажи, не поверят». Видимо, на лице подъесаула проступила радостная улыбка от увиденного, так как стоявший рядом с ним офицер, глядя на него, слегка нахмурил брови. Билый подтянулся и стал серьезным.

Император бросил мимолетный взгляд в сторону, где стоял подъесаул с дежурным, и не торопясь впрыгнул в открытую одним из казаков дверь кареты. Конвойцы, оседлав своих коней, стоявших чуть поодаль, заняли места по сторонам кареты. Та, качнувшись на рессорах, сорвалась с места и через мгновение скрылась из виду.

– Прошу, господин подъесаул, вас ожидают, – прозвучал голос дежурного офицера.

Билый отдал честь офицеру и, взяв свою сумку, направился к центральному входу.

В парадной ему снова пришлось предъявить документы. На сей раз часовой более усердно рассматривал то, что было написано на листе бумаге, скрепленной войсковой печатью.

– Вам необходимо подняться на второй этаж, далее по коридору налево. Господин полковник вас ожидает, – четко, без запинки ответил часовой.

Билый быстро поднялся по лестнице и, пройдя по коридору, оказался у двери, на которой висела табличка: «Командир флигель-адъютант, полковник Ивашкин-Потапов Модест Александрович».

Еще раз бросив беглый взгляд на себя, Билый убедился, что все в порядке с внешним видом, снял папаху, негромко откашлялся и постучал в дверь.

– Войдите, – раздалось в ответ.

Микола отворил дверь и четким, чеканным голосом доложил:

– Господин полковник, подъесаул Билый прибыл в ваше распоряжение!

Полковник Ивашкин-Потапов повернулся к вошедшему, бегло осмотрел его с ног до головы и, видимо довольный тем, что увидел, подал руку:

– Что ж, Николай Иванович, слухами земля полнится. О ваших подвигах известно и в наших кругах. Похвально. Добрый офицер всегда находка.

Подъесаул от смущения не смог сразу справиться с волнением и, чтобы не поддаться искушению оценки его подвигов высоким начальством, приложил ладонь к виску и громко ответил:

– Рад стараться, господин полковник!

– Ну, ну, Николай Иванович, мы с вами не на параде, – охладил пыл подъесаула Билого полковник. – А что касаемо стараний, то здесь я с вами соглашусь. От нас, конвойцев, стараний требуется вдвойне, ибо ценность немалую – самого императора охраняем. Образно – золото империи, если хотите.

Выждав положенную в такие моменты паузу, Модест Александрович добавил, как бы между прочим:

– Кстати, вы, конечно, знаете, что император наш Александр Третий является шефом первого, второго и третьего Кавказских Казачьих эскадронов. А вы, насколько я осведомлен, направляетесь как раз во второй эскадрон. Будете служить под началом есаула Лотиева. Он и введет вас в курс дела. Все, что необходимо, получите у него. Как говорится, с Божией помощью. Не смею больше задерживать.

Подъесаул повернулся через левое плечо, щелкнул задниками ичиг и, чеканя шаг, вышел вон. «Орел, – оценил посетителя полковник. – На таких вот казаках и держится Русь-матушка».

Знакомство с есаулом Лотиевым прошло в теплой, почти дружественной обстановке. Тот оказался родом с самого Катеринодара. «Кубанский казак с примесью осетинской крови», – объяснил свою не совсем казачью фамилию есаул.

Сразу договорились в неофициальной обстановке обращаться друг к другу на «ты».

– На «вы» мы всегда успеем, – усмехнувшись своей белозубой улыбкой, сказал Лотиев.

– Нет, лучше уж на «ты», – улыбнувшись, ответил Билый, зная, конечно же, о том, что на «вы» казаки обращались обычно в двух случаях: к незнакомым людям и врагам.

– Ну что, Николай Иванович, осваивайся, желательно побыстрей, – по-приятельски сказал есаул, когда прощался с Билым. – После еще побеседуем, а сейчас, извини, служба.

Есаул надел папаху, сдвинул ее слегка набок и направился к выходу из комнаты Миколы. На пороге остановился, обернулся и произнес:

– Императорский конвой, в том числе и наш, казачий, во все времена отличался высоким искусством джигитовки. Казаки с горцами постоянно соревновались в меткости стрельбы на полном скаку, почти все могли при резком карьере схватить с земли платок, скакать стоя на седле и на скаку пролезать под брюхом лошади. Насколько я знаю, ты в джигитовке хорош. Неплохо будет, если покажешь. что умеешь. Это у нас уважают. Да, получи все необходимое по форме, сам знаешь где. Я распорядился. Честь имею!

– Честь имею! – эхом отозвался Билый.

Форма и вооружение кубанцев и терцев Конвоя были установлены по образцу гвардейских линейных казаков. А именно: парадный мундир – алая черкеска при белом бешмете, вицмундир – синяя черкеска при алом бешмете. Шапка (папаха) – черного барашка, с алым верхом, обшитым кавказским серебряным галуном с золотой полоской. Черкески – парадный мундир алый и вицмундир синий, обшитые кругом по борту, вокруг карманов и обшлагов на рукавах серебряным галуном. Напатронники зеленого бархата с подбоем из красного сафьяна, обшитые широким галуном кругом и внизу, в два ряда; кроме того, внизу напатронников вшит серебряный с черным шелком шнурок. Патронов шестнадцать, по восемь с каждой стороны груди, черного дерева, в оправе – с одной стороны из белой кости, с другой – серебряной с чернью и цепочками. Шаровары – синие с широким серебряным лампасом, обшивкой карманов и внизу узким серебряным басоном. Пояс – красного сафьяна, обшитый серебряным галуном в два ряда. К поясу серебряный с чернью набор в девять штук. Портупея для шашки черной шелковой тесьмы. На пистолете чехол алого сукна и внизу, на дуле, черного сафьяна; по швам обшитый кавказским галуном.

Все это подъесаул Билый получил на следующий день, как и комнату в доме офицеров. А через два дня ему посчастливилось получить первое задание – развод караула во внутренних покоях императорского дворца. У кабинета государя стояли всегда лишь унтер-офицер и два казака. И только во время приемов и балов в подъезд царя назначались из конвоя «для снятия пальто» семь нижних чинов. Ведя караул для смены по длинному коридору к кабинету государя, подъесаул Билый подметил, что все во внутренних покоях, куда бы ни бросил он взгляд, светилось богатством и роскошью, даже ручки на дверях были отделаны золотом. Все блестело и золотилось в этом дворце. Вспомнились слова Марфы в последнюю их прогулку к реке Марте: «Все блестит, как золото!»

«Да, Марфушка, – подумал про себя подъесаул. – Золото империи еще ярче блестит. Как ты там без меня, драголюба?»