Все оттенки черного

– А что же мы тогда здесь делаем?

Их губы встретились, и некоторое время ничто не нарушало тишину летней ночи. Затем девушка снова отстранилась:

– Для этого. Но и все.

Голос был мягок, но чувствовалось, что решение девушка приняла окончательное. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Смуглая, черноволосая, с большими горящими глазами и пухлыми алыми губками, она обещала вырасти в настоящую принцессу. Крепкую, сильную и красивую, под стать своей прекрасной земле. На девушке были шорты-джинсы с отрезанными штанинами и тонкая желтая блузка, соблазнительно облегающая упругую и довольно большую для ее возраста грудь.

– Ничего другого не будет.

– Но почему не будет? – обиженно спросил Мишка.

Он был старше своей подруги года на два-три, носил спортивные штаны и белую футболку. Крепкие жилистые руки парня, привыкшие к сельскому труду, жадно ласкали упругое тело девушки.

– Почему не будет, Ань?

– Рано нам еще.

– Да ладно тебе, рано! И ничего не рано. Вон Лешка с Нинкой вовсю уже!

– Чего вовсю? – поинтересовалась девушка.

– Ну, это… – Мишка смутился. – Я точно не знаю…

– Это тебе Лешка сказал?

– Ничего он мне не говорил.

– Лешка, да?

– Ну, сказал, – сдался парень. – Ну и что?

– Вот видишь, – торжествующе произнесла девушка, – сначала сами пристаете, а потом по всей станице слухи гуляют.

– Да ничего не гуляют. – Сбитый с толку Мишка чуть нахмурился, почесал в затылке, а потом снова пошел на приступ: – У нас же все по-другому будет, Ань.

Девушка позволила его рукам расправиться с пуговицами блузки, тяжело задышала, когда Мишка ласкал ее наливающуюся женственной силой грудь, гладил стройные бедра, но как только его пальцы скользнули по застежкам шорт, Анна крепко сжала их рукой.

– Не надо.

– Почему?

– Посмотри, какая Луна страшная.

Огромный диск, словно специально нависающий над стогом, Мишка был готов рассматривать только как бесплатный фонарь. Любоваться ночным светилом он не собирался.

– Луна как Луна, – проворчал парень, жадно поглаживая вожделенное тело подруги. – Ты меня вообще-то любишь?

– Полнолуние, – задумчиво произнесла Анна, словно не слыша его вопроса. – Знаешь, а говорят, что в такие ночи мертвяки из могил встают.

– Ага, и на дискотеки приходят.

– Нет, правда. – Девушка приподнялась на локте, и ее живые черные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, внимательно уставились на Мишку. – Мне баба Тоня рассказывала. Собрались они как-то с мужем, Кузьма Ильич, царство ему небесное, тогда еще жив был, в Краснодар. Съездили, все дела свои переделали, а как возвращаться, у кума задержались, у Трофима Егорыча. Выехали часов в пять, думали к полуночи добраться, да как мимо Санаевского кладбища проезжали, ось у них в телеге поломалась.

Голос у Анны был глубокий, с легкой хрипотцой, прекрасно подходящий для рассказывания подобных страшилок. Мишка, поначалу просто любовавшийся полуобнаженной подругой, поневоле заслушался.

– И только они остановились, из-за кладбища Луна всходит, огромная, красная-красная, как сейчас.

Парень машинально бросил взгляд на мрачный диск, нависающий над стогом.

– Баба Тоня сразу поняла: быть беде, и мужу говорит: уезжать надо. Да куда поедешь? Ось-то сломана. Утра ждать надо. А из-за ограды звуки странные доносятся. Будто стонет кто-то. Баба Тоня, как эти звуки услышала, так и похолодела. В Кузьму Ильича вцепилась, а тот ее успокаивает, мол, бредни бабские. Посмеялся, закурил, чего, мол, дура, переживаешь? Баба Тоня смотрит, а по дороге, что кладбище огибает, путник к ним приближается. Кузьма Ильич засмеялся, народу здесь больше, чем в Краснодаре в базарный день, и к путнику обращается: мол, здравствуйте вам. Тот отвечает, чего, говорит, поломались? Баба Тоня сидит ни жива ни мертва от страха. Голос путника ей знакомым показался, а лица разглядеть не может: шляпа на нем с полями большими.

Анна отбросила непослушную прядь волос и чуть одернула блузку, прикрывая грудь. Ее чарующий голос все глубже и глубже погружал Мишку в почти гипнотическое состояние.

– А путник говорит, чего, мол, здесь ночуете? Чего к сторожу не идете? Он таких гостей очень даже привечает. А где сторожка, спрашивает Кузьма Ильич. Да на той стороне, отвечает путник, пошли напрямик, через кладбище, за пять минут дойдем. И только Кузьма Ильич с телеги спрыгнуть хотел, как баба Тоня хвать и сдергивает с путника шляпу, а там – череп голый! Мертвяк перед ними открылся! Разложившийся почти, кожа с костей свисает, черви по нему ползают, все изъели!

Мишка вздрогнул. На мгновение ему показалось, что цветущие щечки Анны посерели, на них выступила зловещая мертвенная бледность, а на скуле появилось смрадное пятно. Он тряхнул головой и снова посмотрел на возбужденную подругу. Показалось.

– Ах так, кричит путник, ко мне, мои друзья верные! – азартно продолжила девушка. – Не упустите добычу! И через ограду мертвяки полезли. Баба Тоня на телегу свалилась, молитву шепчет, да кобыла выручила. Кобыла у них была знатная, племенная. Как мертвяки через ограду полезли, она на дыбы встала да припустила оттуда, что было сил, и телегу за собой утащила. Баба Тоня говорит, что только у Санаевки они кобылу остановить смогли. – Анна помолчала, снова поправила волосы и серьезно посмотрела на парня. – А путника того баба Тоня потом определила. Агроном это был санаевский, по фамилии Бердыев. Он аккурат за полгода до этого случая преставился.

Мишка стряхнул с себя оцепенение и, глядя в колдовские глаза девушки, попросил:

– Ань, ты бы заканчивала ерунду городить, а?

– Страшно? – Анна откинулась на спину и тихонько рассмеялась. В лунном свете блеснули ее ровные белые зубки.

– Да ничего не страшно, – недовольно ответил Мишка, хотя где-то в животе у него поселился противный ноющий холодок. – Баба Тоня твоя еще и не то расскажет.

– Баба Тоня никогда не врет, – не согласилась девушка. – Вся станица это знает.

– А я и не говорю, что она врет, – пожал плечами парень. – Может, они и вправду от санаевского кладбища как угорелые мчались, только привиделось им все это.

– Как это привиделось?

– А вот так, напились небось у кума, вот и привиделось.

– Напились? – В глазах Анны мелькнула хмурое недовольство. – Значит, не веришь?

– А чему здесь верить? – хмыкнул Мишка. Действие чарующего, чуть хриплого голоса закончилось, холодок из живота куда-то пропал, и парень почувствовал себя гораздо увереннее: – Сказки все это.

Его рука вновь скользнула под желтую блузку девушки.

– А я эти истории страсть как люблю, – призналась Анна. – С детства слушаю.

– Ну и зря, – пробормотал Мишка. – О тебе и так уже говорят…

– Что говорят?

– Да ничего.