Дураки умирают первыми

Торнадо загорелся. Если в футляре действительно старинный музыкальный инструмент, он с ним не расстанется – спалиться на этом крайне специфическом рынке легче лёгкого. Нет, он повесит инструмент на стену, будет иногда касаться благородного дерева, словно бы обмениваясь рукопожатием с умершим три века назад великим мастером. Торнадо поверил, что ему повезло, и поэтому мгновенно примчался на одну из своих «точек», прервав установку видеокамер.

Дядя Проша подал малозаметный знак: всё, мол, в порядке, товар на месте.

Это хорошо.

Но время поджимает.

Из телефонного разговора Торнадо знал, что владелец инструмента – описанный как «высокий блондин» – отправился в офис «Аладдина», а там с клиентами работали более чем обстоятельно: не попытавшись впарить весь спектр дополнительных услуг, не отпустят. Но прошло уже двадцать минут, так что следует торопиться.

Охранника, порой маячившего в холле, не видно. Торнадо подозревал, что у того имеются какие-то неформальные договоренности с дядей Прошей, но в тонкости не вникал. С видеокамерой, наблюдающей за происходящим, не договоришься, однако Торнадо давно продумал траекторию движения, чтобы лицо ни в коем случае не попало в кадр. А опознавать человека по фигуре – дело практически безнадёжное.

Он уверенно подошёл к ячейке, уверенным движением отпер. Экс-гардеробщик не ошибся: и впрямь с первого взгляда видно, что футляр старинный и дорогой. Едва ли в нём будут носить дешёвую современную поделку, но проверять содержимое не время и не место.

Не суетясь, но и не мешкая, Торнадо забрал добычу и вновь запер ячейку. И пошагал прочь уверенными шагами, опять-таки по продуманной траектории – никто ни за что не догадался бы, что пульс у него участился раза в полтора, как всегда в такие моменты…

Всё тихо. Не слышно удивлённых возгласов: «Эй, а разве вы оставляли тут эту вещь?!» Нет истошных воплей: «Держи вора!»

Дело сделано, скоро тишина и спокойствие сменятся скандалом, истерикой, звонками в полицию и ссылками на табличку, извещающую, что администрация не несёт ответственности за оставленные вещи… Но спектаклем насладится лишь давний театрал Прохор Степанович, Торнадо к тому времени будет далеко. А хозяину инструмента – теперь уже бывшему – останется лишь проклинать себя за глупую беспечность.

Кашель – громкий, надрывный – раздался за спиной, когда Торнадо встал на эскалатор. Кашель – это был условный сигнал тревоги: что-то пошло не так. Торнадо оглянулся и увидел действительно высокого и действительно блондина. Коротко описав внешность беспечного покупателя, дядя Проша не упомянул, какие у него плечи – широченные, – да и общий вид хозяина футляра намекал, что он способен без особого труда обеспечить обидчику вторую группу инвалидности. А то и первую.

Блондин торопливо шёл к камере хранения.

Торнадо не запаниковал. Эскалатор уносил его вниз, и блондин со своей позиции мог увидеть лишь голову похитителя, и то ненадолго, но никак не драгоценный футляр. Пока он подойдёт к ячейке, пока отыщет ключ в кармане, пока отопрёт и пока осознает случившееся – времени как раз хватит, чтобы покинуть торговый центр. И всё же Торнадо ускорился, быстро пошагал по движущимся ступеням, держа футляр вертикально и прикрывая его телом от взглядов сзади. На всякий случай.

Внизу густо толпились женщины вокруг лотка с косметикой – не то бесплатная рекламная раздача, не то удивительно дешёвая распродажа, – Торнадо ужом проскользнул сквозь них, быстро дошёл до выхода и перед раздвижными дверьми бросил контрольный взгляд через плечо, уверенный, что блондин оторопело созерцает опустевшую ячейку.

Как бы не так!

Блондин бежал по ступеням эскалатора.

И Торнадо понял, что спалился. Как это произошло и почему, неясно, да и некогда разбираться. И выдерживать неторопливый темп некогда – надо уносить ноги.

Выскочив из «Амазонии», Торнадо горько пожалел, что по привычке оставил машину вдалеке, сейчас подобная предосторожность работала против него. Бросить инструмент и смываться налегке? Альтернатива – устраивать забег по улицам под вопли: «Лови мерзавца!»

Два варианта, и оба – хуже не придумаешь.

И тут судьба подкинула ему спасательный круг. Зелёные цифры на светофоре замигали, сообщая, что до окончания перехода оставалось три секунды, и Торнадо рванул по «зебре» с высокого старта. Вполне мотивированный, не привлекающий внимания спринт: торопливые пешеходы в большом городе – зрелище обыденное.

Вор выскочил на противоположный тротуар уже на красный, подгоняемый клаксонами нетерпеливых водителей. И с удовлетворением понял, что плотный поток машин отрезал его от погони – сунуться под колеса мог лишь преследователь-самоубийца. Торнадо быстро пошагал прочь, не рискуя оглянуться и по-прежнему прикрывая футляр телом.

Вероятнее всего, блондин преследовал всё же не конкретного человека. Он просто быстро соображает и быстро бегает – мгновенно дотумкал, что вор не мог далеко уйти и сейчас направляется к выходу… Но к выходу вёл лишь один путь, а от него – множество, и теперь спортивного вида музыкант недоумённо вертит головой в дверях «Амазонии», пытаясь разглядеть похитителя среди многочисленных прохожих.

Полминуты спустя Торнадо всё-таки обернулся. И понял, что поспешил с оптимистичным прогнозом. Блондин не стоял на месте и не метался туда-сюда без толка и смысла. Он бежал через вновь открывшийся пешеходный переход.

Сомнений не осталось: погоня идёт за конкретным человеком, за Торнадо. Но почему блондин не призывает на помощь прохожих и полицию? Почему пытается управиться своими силами? Не краденый ли у него инструмент случайно? По виду-то владелец футляра совсем не похож на ботаника, с детства бегавшего в музыкальную школу, скорее в спортивную…

В другое время Торнадо улыбнулся бы иронии ситуации: вор у вора добычу украл, однако сейчас было не до улыбок, потому что одним из этих воров был он, а второй выглядел дипломированным специалистом по отвинчиванию чужих голов. И встречаться им ни в коем случае нельзя. Крошечной форы хватит, чтобы успеть юркнуть в машину и уехать, однако номер будет засвечен, а он настоящий, и пробить его по базе ГИБДД минутное дело… Прокол. Недоработка.

Но Торнадо не был бы собой, если бы не имел в рукаве ещё одной краплёной карты. Окружающую местность он изучил загодя и досконально, приметив одно интересное местечко, как нельзя лучше подходящее для того, чтобы оторваться от слежки или погони. Разумеется, он всё и всегда планировал так, чтобы слежек и погонь не случалось, но лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь.

До заветного места оставалось полтора десятка шагов, Торнадо преодолел их и свернул под арку. Двор за ней выглядел нарядно: затейливо изогнутые клумбы, фонари на невысоких металлических столбиках замысловатой формы, дорожки, усыпанные белой мраморной крошкой… И двор был не простой, на первый взгляд глухой, и на второй тоже, а на самом деле проходной. Для тех, кто знает, как пройти.

Торнадо знал. Пробежал мимо парадных, обогнул синие мусорные баки, выстроившиеся рядком в дальнем конце двора, и нырнул в узкую, меньше ярда шириной, щель между флигелем и брандмауэром.

Чтобы обнаружить щель, надо подойти к ней вплотную. И преследователь, заскочив во двор, наверняка решит, что Торнадо вошёл в один из подъездов – ход мысли более чем естественный в подобной ситуации, – и примется искать чёрную кошку, которой нет в тёмной комнате.

Торнадо просочился сквозь узенький проход и оказался даже не во дворе – в глухом закутке размером примерно семь на четыре. Дверь сюда выходила лишь одна, здоровенная, металлическая, с черепушкой, перечёркнутой красной молнией, и надписью, сулящей убить всех влезающих. Окон не выходило вообще.

Выбраться отсюда в соседний двор, тоже вполне цивильный, можно было через другую щель, такую же узкую, однако у того жёлто-кирпичного ущелья стояли двое.

И демонстративно перегораживали выход.

А едва Торнадо сделал шаг, как сбоку нарисовался и третий: скользнул за спину, закупорив массивной тушей вход.

Добро пожаловать в неприятности.

Вечерами в неблагополучных районах такие встречи случаются сплошь и рядом, и Торнадо, старавшийся предусмотреть любые случайности, всегда готовился к эксцессам и без ствола (легального!) в криминальных местах не появлялся. Но он никак не ожидал столкнуться с проблемами здесь, в центре, в трёх шагах от Сенной…

К тому же на мелкоуголовную шпану троица никоим образом не походила – чистенькие, сытенькие, прилично прикинутые. На всех троих – здоровенные солнцезащитные очки, неуместные в этой дыре, куда солнце заглядывает минут на двадцать в погожий полдень.

Готовятся к «мокрухе»?

Торнадо не сбился с ноги, шагал как шагал, правда, чуть медленнее, чем планировал, но расстояние до парочки сокращалось быстрее, чем ему хотелось. Третий шумно топал сзади, в паре шагов.

Один из загородивших дорогу вертел в пальцах блестящий предмет, похожий на зажигалку. Другой пялился на что-то небольшое, укрытое в ладони, и пялился, как показалось Торнадо, недоумённо. Впрочем, обстановка была самая неподходящая для анализа чужих эмоций.

Не отрывая взгляд от своей игрушки, второй произнёс избитые, сакраментальные, затёртые до дыр слова:

– Закурить не найдётся?

Из как бы зажигалки с тихим щелчком выскочило лезвие «тополиный лист».

Закурить у Торнадо отсутствовало. И оружие – тоже. Что же касается рукопашных разборок, то вор по молодости пробовал себя в боксе и айкидо и с сожалением понял, что Чаком Норрисом ему не стать. Кое-какие навыки сохранились, и с одним противником он, пожалуй, рискнул бы схватиться, но трое, даже не принимая в расчёт нож, выше его возможностей. Изувечат.

В общем, он вляпался. В дерьмо. По самую макушку.

Глава 4

Как живут утонувшие в спирте

Из директорского приказа, вручённого под роспись аспирантке Кузнецовой, следовало, что она теперь назначена не просто членом комиссии по приёмке экспонатов, но сразу же заместителем её председателя, доктора исторических наук Манасова А. О. Света, естественно, заподозрила, что Манасов назначил её заместителем, чтобы избавиться от докучливой заботы, но ошиблась, и сегодня шеф тоже присутствовал при подписании акта сдачи-приёмки работ. Как вскоре выяснилось, заявился он для того лишь, чтобы поторговаться, поскольку буквально каждая прочитанная в акте строка сопровождалась примерно такими репликами Пончика:

– Сколько-сколько стоит эта стекляшка? Вы, наверное, её выточили из цельной глыбы горного хрусталя? Или по ошибке приписали лишний нолик?

Представитель реставраторов, пожилой усатый мужчина в очках с толстыми линзами, устало объяснял, что посуда потребовалась уникальная и по размеру, и по форме, вследствие чего был открыт специальный заказ на стеклозаводе в Дружной Горке, с соответствующей оплатой, а стекло действительно непростое, ударопрочное и химустойчивое, с особыми оптическими свойствами.

Манасов выслушивал объяснения невнимательно, скептически хмыкал и переходил к следующему пункту.