Калибр имеет значение?

– Думаешь, не вернутся? – недоверчиво спросил Панов.

– Нет, – убежденно ответил Шарапов. – Что они расскажут? Что на них напал тут медведь, его защищали всей деревней, а они сами бросили в поселке диких охотников и таежных отморозков молодую девушку?

Рита прижалась к его руке. Стояла тихо и скромно – слушала. Только краснела каждый раз, когда местные подходили раз за разом, здоровались, поздравляли и добродушно привечали «Добро пожаловать!». Хорошие люди тут всегда остаются. Плохие уходят.

Сапожки на шпильке специалист по потребительским кредитам уже сменила на удобные валенки. И не отходила ни на шаг от Шарапова. Только иногда жалостливо касалась лица участкового кончиками пальцев и тяжело вздыхала. Красиво прыгнула в объятия – ничего не скажешь. Теперь у Шарапова расплывался здоровенный фингал, создающий ему эдакий залихватский разбойничий вид.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – не выдержал Панов. Рядом заухал Михалыч. Медведь опасливо придерживал лапой повязку на раненом боку. Рита еще больше покраснела.

– Дядь Володь, а дядь Володь, а сбейте во-он ту ворону! – малышня, шмыгая носами, подобралась озорной толпой к участковому и направила к нему двух самых смелых парламентеров.

– Я ж вчера вам сову сбил! Ворона-то вам зачем?

– Так сова нам для театра. А ворона для кабинета биологии. Учительница дала задание чучело сделать.

– Закрой уши, милая, – обратился Шарапов к Рите. Девушка умилительно зажмурила глаза. Залезла под меховую шапку ладошками и закрыла уши.

– Дядь Вов, а дядь Вов, а почему вы, как папка, с ружьем не ходите?

– Потому что ПМ – это компактная дрель для дистанционного создания отверстий в различных материалах, иногда в воронах. Когда у всех настоящее оружие, кому-то и с дрелью ходить надо. Для разнообразия и вселенского равновесия.

Бах!

– Ура-а-а! Васька, тащи ворону в школу.

Откуда-то из-за спины донеслось уважительное:

– Стрелок.

И одобрительно заворчал Михалыч.

Вадим Панов

Сражаться

Один километр и двести метров – такая высота считается идеальной для классического MRB[1 - Multipurpose Residential Building – стандартный жилой комплекс мегаполисов.]: триста стандартных жилых уровней и двадцать технических, более высоких, на которых располагались служебные помещения, в том числе – станции «надземки», и развлекательные: театры, рестораны, зимние сады, аквапарки, торговые центры, в общем, все, что нужно для жизни ста пятидесяти тысяч человек, многие из которых никогда в жизни не покидали свой высоченный дом.

Один километр и двести метров.

Романтик мог подумать, что с такой высоты из панорамных окон общественных зон наверняка открывается великолепный вид, однако его великолепие полностью зависело от расположения здания: из окон MRB внешнего радиуса действительно можно было насладиться ощущением простора, особенно в безоблачные дни, но «Nirvana» торчал в центре жилой зоны «Бугры» на северной окраине блестящего Санкт-Петербурга и показывал своим обитателям только соседние MRB: такие же серые, прямоугольные и безликие, как он сам.

И как большинство его обитателей.

– Здесь никогда ничего не изменится, – вздохнула Фея, грустно разглядывая знакомую до тошноты стену соседнего MRB.

– Нигде ничего не меняется, – в тон ей ответил Андрей.

– Плохо.

– Почему?

– Не хочу умереть, глядя на серую стену.

Для двенадцатилетней девочки фраза получилась чересчур взрослой, но Лорис, которую все называли Феей, уже потеряла отца и смотрела на жизнь без лишних иллюзий. В отличие от матери, которая до сих пор верила, что неописуемая красота девочки: голубые глаза, пухлые губы, маленький носик и натуральные светлые кудри – поможет ей отыскать принца. Ну, или хотя бы устроиться в жизни.

Мать верила, поскольку ничего другого ей не оставалось. А Фея знала, что в прекрасного принца лучше не верить – чтобы разочарование оказалось не таким сильным…

– Ты хотел бы уехать? – спросила она, по-прежнему глядя в окно.

– Далеко? – поинтересовался Андрей.

– Куда угодно.

– Думаешь, там живут не так, как здесь?

– Наверняка на Земле есть место, где живут не так, как здесь. И не так, как везде.

– А как?

На этот вопрос у Феи ответа не нашлось. Девочка знала, «как здесь», ей не нравилось «как здесь», она очень хотела думать, что существуют места, жизнь в которых течет совсем иначе, но как именно – она сказать не могла, и потому терялась.

Справедливо, наверное…

– Ты очень похожа на мать, – вдруг сказал Андрей.

– Чем? – удивилась Лорис.

– Тоже веришь.

– Да, это так, – помолчав, признала девочка. – Но это еще не вера…

– А что?

– Надежда.

– В чем разница?

– В том, что у меня еще есть время, я только начинаю жить и надеюсь пройти по дороге, – она вздохнула. – Потом, когда время утечет, у меня останется лишь вера.

Они сидели на одной из лавочек общественного парка сто тридцать первого уровня, сидели рядом, касаясь друг друга плечами, не обнимаясь – они никогда не обнимались на людях, но чувствуя тепло – этого было достаточно. Они знали друг друга с детства и мечтали прожить жизнь вместе.

Надеялись.

Но не особенно верили.

– Если мы уйдем из MRB, то останемся совсем одни, – вздохнул Андрей. – Нас некому будет защитить.

– Можно подумать, сейчас мы в безопасности, – обронила Фея.