Они вышли за ворота и медленно, прогулочным шагом направились по набережной в сторону порта: рыжая девушка и высокий черноволосый мужчина с орлиным носом и крупным волевым подбородком, украшенным тонкой, словно нарисованной бородкой. Темно-синие мундиры, золотые погоны и наградные планки: у девушки только за отличия в подготовке, у Драмара – еще и боевые.
– Штабные велели продемонстрировать неудовольствие, и Хоплер честно орал на меня двадцать минут. – Кира улыбнулась. – А потом взял и макнул землеройку в помои.
– Да ну?
– Я тоже не ожидала. Всегда считала Хоплера занудой.
– Я был с бригадиром на Менсале, и поверь: Хоплер не зануда, – негромко произнес Накордо. – Но Вестербильда он оскорбил напрасно.
– Что? – изумилась девушка.
Все пилоты… да что пилоты – вся база единодушно поддержала поступок Киры. Все сходились во мнении, что девушка действовала правильно, а наиболее горячие головы честно признавались, что не удержались бы от настоящей атаки, от крови. Драмар тоже одобрил уничтожение приотского флага, а потому его замечание поставило Киру в тупик.
– Почему напрасно?
– Утром Хоплер получил секретный пакет из Тахасы: принято решение выдавить землероек с Валеманских островов.
– Правда?!
– Тихо!
– Извини. – Кира вцепилась в рукав Драмара. – Когда?
– Вечером твой приятель Вестербильд возвращается в столицу, а завтра к нам прилетит адмирал Даркадо, чтобы лично проинструктировать офицеров. Командовать операцией будет Хоплер.
– Чудеса!
Слухи о том, что «решение принято и завтра в бой», ходили с самого инцидента, но всякий раз, к огромному разочарованию военных, оказывались ложью. Однако Накордо был замполетом – заместителем бригадира по летной части – и зря языком не трепал. Особенно – Кире.
– Так что готовь машину, коммандер, будет работенка.
– Наш первый бой, – улыбнулась девушка.
– Твой первый бой, – отозвался Драмар. – Не наш.
– Как это?
– Я… В этом самом пакете был приказ о моем переводе, – вздохнул Накордо. – Через три дня я перестану быть замполетом.
– Тебя переводят? – Кира похолодела. – Куда?
– Я остаюсь в бригаде, но на другой должности, – успокоил девушку Драмар.
– Тебя сняли с замполетов? Но почему?! Все знают, что ты – лучший пилот бригады! Ты – ас!
– Именно поэтому меня сняли и переводят…
– Куда? – не сдержалась Кира.
Сначала страх: «Драмара переводят!», затем облегчение, а теперь оно сменилось обидой за мужчину: «Как смели они снять его с должности?!» Замполет бригады – это серьезное карьерное продвижение, следующая ступенька – командир отдельного авиационного соединения, но в Северном Кадаре такого подразделения не было.
– Куда тебя переводят?
– Я не могу сказать.
– Драмар!
– Но… – Накордо улыбнулся. – Но ты могла случайно оказаться в нужном эллинге и сама все увидеть, ведь так?
– Так, – с готовностью кивнула девушка.
– Тогда поехали в нужный эллинг, – рассмеялся Драмар. – Я как раз туда собирался. – За разговором они подошли к пирсу, где Накордо ожидал паровой катер. – У тебя есть время?
– До завтра я совершенно свободна.
– В таком случае – прошу. – И Драмар картинно подал девушке руку, приглашая ступить на борт катера. – Через двадцать минут ты все увидишь.
Самая северная, самая удаленная от столицы база Северный Кадар была при этом одной из самых больших, уступая лишь столичной Новой Тахе. В зоне ответственности базы находились огромные территории, и бригада Хоплера считалась усиленной, а по существу – сдвоенной. Двенадцать авиационных крыльев вместо восьми, девять батальонов морского десанта, двадцать канонерок и восемь корветов. Кораблей большего размера на Кардонии не строили – не требовалось, а два гигантских вооруженных судна, что использовались в экспедициях, боевыми не считались. Одно из них, кстати, базировалось в Северном Кадаре. Поместить всю эту армаду в одной бухте, даже в такой большой, как Солнечная, не представлялось возможным, а потому военные забрали и две соседние: Сонную и Глубокую, и именно в последнюю, самую дальнюю, направился катер. Мимо знаменитой набережной – географического центра светской жизни Северного Кадара; скучающих на рейде кораблей – орудия зачехлены, вахтенные прячутся в тени; и береговых батарей, прикрывающих Солнечную с моря. На Кардонии не существовало силы, способной штурмовать ушерцев, однако все базы архипелага были надежно защищены.
– Иногда мне кажется, что мы сами провоцируем землероек на агрессию, – произнес Драмар, задумчиво разглядывая длинные стволы береговых орудий. – Они видят, насколько мы сильны, и начинают бояться.
– Так боятся, что нападают? – прищурилась Кира.
– Да, – серьезно подтвердил Накордо. – Страх – лучший повод для войны. Страх проиграть еще до ее – начала.
– Ушер всегда выступал за Конфедерацию.
– И каждый год мы демонстрируем Приоте свою мощь. – Знаменитая оружейная выставка только называлась кардонийской – устраивал ее Ушер, поскольку промышленность Приоты пребывала в зачаточном состоянии.
– Конфедерация – залог мира и процветания Кардонии, – убежденно заявила девушка.
Не заученно, а именно убежденно: Кира верила в то, что говорила.
– Меня агитировать не надо, – вздохнул Драмар. – Но участие в Конфедерации дело добровольное, и если один сосед обижен, добра не жди.
– Нас крепко обидели.
Накордо помолчал, давая понять, что имел в виду другого соседа, но кивнул:
– Согласен.
И отвернулся, подставив лицо под соленые брызги.
Несмотря на название, Глубокая бухта была самой мелкой из всех и предназначалась для вспомогательных судов, катеров и ремонта паровингов. По ее периметру стояли четыре эллинга, к одному из которых и подошел катер.
– Меня пустят?
Накордо загадочно улыбнулся.