Барин-2. Повести и рассказы о любви

И сосед ускакал верхом к себе домой. Знаю я его, – прижимистый мужик. Хоть и помещик, но лишний раз гонять лошадей пожалеет. Да еще в такую даль!… Вот и просится по соседям, подвести то его самого, вот теперь жену… Ну да ладно, всё равно еду один и карета достаточно просторная. Не люблю экономить на мелочах, которые потом перерастают в собственные неудобства.

Утро было просто загляденье: солнечное, блистающее, с трепетным гомоном птиц, которых я наслушался, пока доехал до соседской усадьбы.

Из дома вышли вчерашний сосед и его молодая супруга. Мы степенно поздоровались, и она села в карету.

– Бронислава Сергеевна, на сколько я помню? – обратился я к ней. – Устраивайтесь, как у себя дома…

– …И не забывайте, что Вы в гостях, – закончила она со смехом мне в ответ. Когда она помахала рукой своему мужу в окно, я дал сигнал кучеру, что можем ехать. За окном опять замелькали лес, поля, небо. Я припомнил, что она как-то так заинтересованно смотрела на меня при первом давнем знакомстве, но не придал этому значения. Отнес к тому, что любой человек интересен при первом знакомстве. Сегодня она после отъезда от дома тоже посмотрела на меня как-то так: с улыбкой склонив голову в сторону. Ее улыбка мне просто по-человечески понравилась, и мы разговорились.

– Что с Вашей мамой? – спросил я, просто чтобы хоть что-то начать говорить. Да и для того, чтобы быть учтивым тоже. В любом случае промолчать несколько дней дороги просто невозможно. Даже если дорога займет всего-то пару дней или меньше.

– Я даже толком и не знаю. Один из проезжавших мимо них наших друзей слышал от соседей, что ей плохо. Подробностей не знал, вот муж и постарался отправить меня к ней, чтобы я развеялась, а он сам отдохнул от меня, как я понимаю.

– Отдохнуть от такой прекрасной жены? Не смешите меня. Я не верю! – рассмеялся я.

– А ему чем меньше времени я рядом, тем проще. Если не на охоте с дружками, то по кабакам зависает. А потом от него такое амбре алкогольное, и я даже не знаю от чего: после тех кабаков и пивных!

– Но не всегда же он был таким?

– Всегда. Мой батюшка не мог свести концы с концами и обеспечить мне достойное приданное. Вот и выдали за того, кто согласился на бесприданницу. К тому же он такой скряга, что просто невозможно! Что называется, зимой снега не выпросишь…

– Мне очень грустно слышать такие проблемы у столь прекрасной женщины.

– Да, вот так получилось в моей жизни. Ничего не поделаешь. Такова была воля батюшки.

Мы ехали некоторое время молча. Я сидел лицом к движению, она спиной. Мы смотрели в окно, на котором были открыты шторки. Чудесное в начале пути зрелище природы показалось грустным и скучным. После того, как моя спутница несколько раз выглядывала вперед, чтобы наблюдать набегающий пейзаж, а не убегающий, я предложил ей пересесть рядом со мной. Что она с удовольствием и сделала. Теперь мы могли смотреть хоть в одно окно, хоть в оба окна, если там было что-то, что привлекло внимание одного из нас. Невольно мы не только прижимались друг к другу, но и постоянно дергали друг дуга в разные стороны возгласами типа «Смотрите-смотрите! Какая красота!»

Потом Бронислава устала и стала всё менее активно реагировать на окружающий пейзаж и на мои слова. Ее голова склонялась на мое плечо, удобно на нем устроилось и… она тихонько заснула. Я сидел и тихонько вертел головой из стороны в сторону, но и мне это наскучило в конечном итоге. И я тоже пристроился дремать рядом с ней. Моя рука обняла ее со спины, прижала крепче к себе…

Когда мы проснулись от тряски, уже вечерело. День дороги пролетел достаточно быстро. Вскоре кучер остановил карету около гостиницы, – точнее постоялого двора с комнатами для проживания более комфортными, но и более дорогими.

Когда моя спутница узнала, во сколько ей обойдет ночевка, она сразу погрустнела еще больше, и предложила, что она переночует в карете. Я предложил более интересный и дешевый вариант: ночевать в одной комнате с широкой кроватью, – типа оплата за одного, а проживает будем вдвоем.

– А мужу скажете, что ночевали в карете одна, – добавил я.

Бронислава грустно улыбнулась и согласилась на мое предложение. А что ей оставалось делать?

– И как мы там расположимся? – грустно спросила она.

– Послушайте, – ответил я. – Насиловать Вас я не собираюсь. Ляжем спиной друг к другу и будем спать. Нам еще потом целые сутки потом трястись по нашим дорогам в карете. Так что надо выспаться.

Бронислава согласно махнула рукой. Думаю, что она не маленькая девочка и вполне адекватно расценивает и риски, и свои собственные силы.

Номер нам достался достаточно просторный. В принципе, я мог бы попросить принести еще одну кровать, но не стал эту идею дарить своей спутнице. И так сойдет.

– Видимо, мне придется сегодня побыть Вашей горничной? – спросил я, когда после ужина на первом этаже мы поднялись в номер.

– Нет, не надо. Я рассчитывала, что буду одна в номере, и потому одела такую одежду, которую вполне смогу и сама расстегнуть и снять. Если Вас не затруднит, могли бы спуститься назад в столовую и подождать там некоторое время, пока я разденусь.

Я спустился в бар, выпил пару стаканов сока, памятуя, как отрицательно спутница относится к запаху алкоголя, посидел еще и вернулся в номер. Света не было, потому я стал раздеваться и складывать вещи по памяти, но Бронислава вдруг зажгла свечу и посветила мне.

– Не беспокойтесь, я уже переоделась, и теперь даже встать с кровати смогу, если надо. Или Вы предпочитаете раздеваться в темноте? – по ее улыбке я понял, что шок от происшествия у нее уже прошел или притупился.

Легли, как и договаривались. Я погасил свечу, лег на спину, укрылся и стал дремать. Проснулся от того, что Бронислава обняла меня одной рукой и приникла головой к плечу.

– Мне очень грустно. Вы даже представить себя не можете. Ведь мог же ОН сопроводить меня к матери, посидеть в ее усадьбе несколько дней или сразу уехать, но не поехал. Ему всё равно, как я доеду, как устроюсь вот так в постоялом дворе. Он даже денег не дал на дорогу столько, сколько могло понадобиться, – я уж не говорю с запасом. Знаете, сколько раз я от него уходила в своих мыслях? Просто уезжала к матери и не возвращалась. Но знала, что это его не огорчит, – если даже заметит или вспомнит, что у него где-то есть жена.

– Да не грустите Вы. Всё образуется, – ответил я, хотя понимал, что ничего с таким человеком не образуется. Ее локон попал мне на лицо, я отвел его в сторону, но он опять оказался на моем лице и щекотал нестерпимо, Я отвел его и пригладил его к ее голове, а получилось так, будто я погладил ее по голове. Потом по спине, лопаткам, позвоночнику. Она словно потянулась под моей рукой ко мне с закрытыми глазами. Я наклонил в ее сторону голову и поцеловал в губы. Думал сделать это легонько, почти по-братски, но мы впились друг в друга губами так, что казалось и конями нас не разъединить. Отрываться друг от друга не хотелось, потому я повернулся к ней, положил ее на спину и начал целовать в шею, в грудь между грудей, а груди просто мял руками. Потом задрал вверх ее ночнушку, – до самой шеи, – и стал гладить и целовать живот, гладить руками лобок и ниже.

Бронислава стала выгибаться навстречу моим рукам. Я перешагнул ногами одну ее ногу и завис над ней с упором на руки. Дама была замужней, потому сама знала, что и куда надо делать. Потому взяла в руку член и направила его себе между ног. Головка члена коснулась ее половых губ, которые оказались мягкими, теплыми, влажными и скользкими, и потому легко пустили меня внутрь нее. Я последовал по проторенной другим мужчиной дороге, стал входить всё глубже и глубже, а женщина подталкивала меня к себе, крепко обнимая мои бедра и ягодицы.

Сначала я как-бы выгибался ей навстречу, щадя ее, а потом стал быстрыми поступательными движениями вталкивать член глубже и глубже. Влагалище не рожавшей женщины не сильно отличалось от девственницы: такое же не растянутое, плотное при вхождении, хорошо адаптируется к члену мужчины, обхватывая и немного словно сжимая его внутри себя.

– Кончай в меня, – я хочу ребенка. Пожалуйста, кончай в меня, – молила меня Бронислава, и от этого горячего шепота я кончил в нее. В принципе, я не думал, что кончу мимо, но если она так хочет, то почему бы и нет. Мы застыли так, не рассоединенные, некоторое время. А женщина стала целовать мне грудь и шею. Я лег рядом с ней, чтобы ей было удобно целовать меня. Она прижалась ко мне всем телом, да так мы и заснули.

Ранним утром, как уже супруги, мы не стеснялись и не прятались друг от друга, когда одевались. Она даже помогла мне завязать галстук, а я – подвязать ей на спине какую-то деталь туалета. После быстрого завтрака выехали.

Всё так же за окнами мелькали деревья, деревни, пруды и реки, поля и леса.

– Даже не хочется вечером выходить из кареты, как мне хорошо, – сказала вдруг Бронислава. – Может быть поужинаете и переночуете у мое матушки.

– Не знаю, на сколько это будет удобно для Вашей матушки, – ответил я. – Мы с ней совершенно не знакомы, да к тому же вы замужем. Ну, подвез вас, ну передал из рук в руки матушке…

– Не говорите так. Моя матушка замечательный и понятливый человек. Вот увидите, Вы ей понравитесь, – она вскочила на ноги, но не удержалась при толчке кареты и упала-уселась мне на колени.

– Но понравиться в качестве попутчика – еще не значит быть Вашим мужем, – сказал я, придерживая ее за талию.

Бронислава вдруг уселась мне на колени верхом и задрала платье так, чтобы оно не мешало соприкасаться нашим ногам. Потом расстегнула мне брюки и подвинулась еще ближе, касаясь своими половыми губами члена. От такой заботы член стал расти, и пока он еще не дорос до положенного состояния, дама вставила его в себя. И дальнейший рост происходил уже внутри нее. Такой поворот событий совершенно менял положение вещей, я откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги и часть таза в проход и дал ей самой управлять процессом. Под толчками кареты член вырастал всё больше и больше, и тем самым всё больше внедрялся в нее. Толчки на ухабах только помогали этому.

Я не противился, а только закрыл глаза и вспоминал ее голую ночью. Это тоже было таким приятным дополнением к толчкам, что она быстро добилась своего и мы быстро вместе кончили.

У ее матери я прожил около двух недель. Был представлен, как друг ее мужа и добрый сосед, который согласился сопроводить ее. Каждый день мы гуляли по саду, а каждую ночь почти не скрываясь проводили у меня или у нее в спальне. Я поехал дальше только потому, что дела меня на самом деле ждали в столице, но пообещал ее матери заехать на обратном пути и сопроводить ее дочь назад к мужу…

Пацифистка

Пацифи?зм (от лат. pacificus – миротворческий, от pax – мир и facio – делаю) – идеология сопротивления насилию ради его исчезновения. Пацифистское движение, движение за мир – антивоенное общественное движение, противодействующее военным методам решения политических конфликтов, в частности осуждением аморальности таких методов.

Часто смыкается с антимилитаристским и антивоенным движением.

Пацифисты осуждают всякую войну, отрицая саму возможность войн быть правомерными, освободительными, священными и т. п.

Материал из Википедии – свободной энциклопедии

За окном был какой-то шум, который проникал даже на второй этаж моего (точнее родительского) дома в Санкт-Петербурге. По делам, которые у меня накопились в городе, я вынужден был коротать в столице, – вдали от своей любимой деревни и ее обитателей. Обычно тихая улица сегодня словно взорвалась криками и шумом. В окно кабинета, что выходили на нее, я рассмотрел толпу женщин всех возрастов, которые шли нестройными рядами с какими-то плакатами в руках. Среди низ я смог рассмотреть и представительниц высокого полета, и простых работниц. Всё бы ничего, но они скандировали какие-то слова хором, что на давало мне расслабиться и сосредоточиться после прошлой ночи в театре. Ночь была интересная, закончилась почти сегодня утром… Впрочем, сейчас меня интересовала тишина, а не хоровые крики за окнами.

Потом крики стали более чем истошными, – ну не убивали же их там никого!… В кабинет вбежала Маша. Я ей не разрешал обычно покидать свою половину, но сегодня мои служанки отпросились на какое-то богослужение, и я разрешил ей побродить по дому. Мы поболтали после их ухода о том – о сем, и потом я уединился в кабинете. Но вот не получилось…

– Барин! Барин! Какая-то женщина сильно стучится в боковую дверь и что-то кричит, просит открыть, молит о помощи, – с испугом почти прокричала она.