Человек и его тень

Человек и его тень
Вацлав Вацлавович Воровский

Поводом к написанию фельетона явилось напечатанное 16 января 1908 г. в «Одесском обозрении» сообщение под заголовком «Жив, курилка». В нем говорилось о том, что известный авантюрист и спекулянт Лидваль, изобличенный незадолго до этого вместе с товарищем министра внутренних дел Гурко в крупных мошеннических комбинациях, снова вынырнул на Ирбитской ярмарке.

Вацлав Воровский

Человек и его тень

Опять вынырнула из мутной воды хорошо знакомая нам фигура.

Газеты сообщают, что на ирбитской ярмарке появился пресловутый Лидваль и открывает, в сотрудничестве с некиим «князем» Одиани, кафешантан с рулеткой, азартными играми и пр.

Замечательная фигура этот вездесущий, всетворящий, неистребимый Лидваль. Это фигура символическая.

Вы думаете, Лидваль – живой человек, реально существующий? – Ничего подобного.

Лидваль – это имя собирательное. Это – общее наименование всякого дельца, устраивающего в сумерках безотчетности и бесконтрольности свои сомнительные делишки. И, пожалуй, даже это не название общественного типа, а просто обозначение некоего общественного уголка – темного пятна, отбрасываемого бюрократической самодеятельностью на поверхность нашей жизни. Своего рода тень бюрократического строя.

Но тень есть результат одностороннего освещения. Поэтому она и находится на стороне, противоположной источнику света. Она прячется за предмет, образующий ее. Из-за этого предмета свет не может видеть тени.

В свою очередь тень, неизменно следуя за своим предметом, всегда изворачивается так, чтобы свет ее не заметил. Это закон движения тени. Так сказать, закон Лидваля.

Но бывают неприятные случайности, когда вдруг, неожиданно и непредвиденно, откуда-то со стороны ворвется и блеснет непрошенный луч света, падет ярким пятном в самую середину теневого пятна и, ко всеобщему ужасу и смятению, озарит его.

И видно тогда, как кишат и копошатся в этой тени всевозможные большие и маленькие Лидвали, знакомые нам по делу Гурко: поставщики, аферисты, содержатели кафешантанов и хоров, мадам Эстер и пр. и пр.

А среди них и покрупнее рыбина…

Лидваль вездесущ, как Фигаро. Фигаро – тут, Фигаро – там. Он поставляет хлеб голодным, он открывает рулетку для ирбитских коммерсантов, он строит Ташкентскую железную дорогу, из-за которой теперь приходится скакать в Азию министру путей сообщения Шауфусу, он вертится около московского охранного отделения, где сенатор Гарин раскрыл растрату, он – повсюду и в правительственных канцеляриях, и в земствах, и в городских самоуправлениях, и на войне, и в мирной культурной деятельности, – одним словом, везде, где заметна бюрократическая самодеятельность, ибо он – ее тень.

Вот луч прожектора, брошенный неожиданно на эту тень, уличил Лидваля на месте преступления. Его поймали, четвертовали, и каждую частицу увезли и бросили в другом конце страны.

А он и в ус не дует. Глядишь – из каждого кусочка вырос новый маленький Лидваль, опять пристроился к делу, опять берет подряды, открывает кафешантаны, бывает у мадам Эстер и, познакомившись там с кем нужно, становится его неотлучной тенью.

Человеку невозможно освободиться от своей тени.

Невозможно, по крайней мере, до тех пор, пока существует в природе односторонний свет. Невозможно и обществу отделаться от своего Лидваля.

Вот другое дело, если бы свет получил возможность изливаться равномерно, окружать человека со всех сторон… но об этом мы лучше не будем говорить…

    Фавн
    «Одесское обозрение»,
    18 января 1908 г.