Фрилансер

Ещё шаг, ещё.

Самые близкие, самые лучшие и самые верные друзья Льва затаив дыхание наблюдали за ним, боясь шелохнуться. Многие молились.

Ещё шаг, ещё.

Такой свободы Лев не ощущал никогда в жизни!

И ветер Льву в помощь. Ветер сдувал со лба девятиклашки непослушные пряди, чтобы те не мешали смотреть вперёд. Но, ещё большую свободу Лев ощутил, когда, оступившись, полетел вниз и вплоть до момента перелома позвоночника.

Лучшие друзья не оставили Льва в беде. Ни один из его верных товарищей не оставил. Подростки организовали круглосуточный волонтерский пост у постели травмированного. Кстати, во время ночных дежурств, многие стали добрыми, не дожидаясь вручения аттестата.

Среди волонтеров оказался и сын Ярославны, Игорь.

Ярославна, будучи заботливой матерью, варила суп, пекла угощения и носила на пост подкармливать сына на дежурстве. А дежурили-то по двое. Подкармливала и второго. И доподкармливалась.

Второго мальчика звали Альберт. Рослый пацан, велогонщик, любитель плавания и выпить, выглядел старше своих лет. Ярославна даже подумала, что Альберт учится в десятом классе, а не в девятом. И Ярославна с собой не совладала. И Альберт тоже.

Игорь сначала долго не понимал, с чего это вдруг Альберт зачастил в гости. Вроде и Лев умер и пост снят… А Альберт ходит по часам, как на новый пост. То конфеты принесет, то открытку с восьмым мартом. И все матери. А в семье ж не только мать, ещё отец, сам Игорь и Лия. Но, все матери, Лии хоть бы хны, как говорится. (Лия рано начала красить волосы).

Через полгода Альберт уезжал на длительные сборы по велогонкам.

Идиот, не придумал ничего лучшего, как просить у мужа Ярославны – отца Игоря и Лии – руки Ярославны. А от самой Ярославны Альберт потребовал клятву, что она будет ему верна, пока сборы не кончатся.

Ярославна, скрывавшая роман с Альбертом как могла, увидев любимого на пороге, и тем паче, услышав его, чуть в обморок не упала. Муж Ярославны так в обморок и упал, лицом в открытку с восьмым мартом. И Лия с Игорем тоже в обморок упали, причем на разные стороны. Оставшись с Альбертом наедине, Ярославна сказала:

– Ну, ты и идиот!

– Почему?

– Потому что все спортсмены идиоты. У меня их трое было.

– Все велосипедисты?

– Нет: штангист, футболист и чемпион по быстрым шашкам.

– И все идиоты?

– Все, Альберт, все!

Первым очнулся муж, но семья уже распалась.

Игорь и Лия плакали навзрыд, когда отец собирал вещи: гель для чувствительной и нежной кожи, стринги, дезодорант «Интимный», пену для ванн «Интимная». Пожалуй, и всё… Отец ушел к Зине, можно сказать, в чём мать родила, всё оставил детям.

Игорь не простил матери отца.

Лия – мужа.

Альберт бросил Ярославну.

Зина родила Якова.

Ярославна абортировалась.

Лия родила Иосифа.

Прошло двадцать лет.

Яков изнасиловал Иосифа.

Лия отравила Зину.

Зина выжила чудом.

Санта Барбара.

Джонни слушает мутные рассказы… Он в пролете. Души нет. Душа Ярославны под шлаком слов. Джонни раздражён, что для него редкость.

– Ярославна! Ваши рассказы… Вы живете прошлым. Так нельзя. Вы вся – во вчера, как и ваша прическа, как и ваши льняные кружева.

– Плохо меня знаешь!

– Прошлое это фикция. Его нет. Пшик! Есть только сегодня и завтра. Прошлое – удел сна, а не яви, оно во власти подсознания, а не сознания.

– Нет, миленький! Там у меня больше чем тут. Сзади реально и осязаемо.

– Прошлого нет!

– Есть! Мое прошло со мной. И оно материальнее настоящего. Я трогаю его руками. Завтрашний день. Не смеши. Если он и будет, мой завтрашний день, его не отличишь от дня сегодняшнего. Пятьдесят лет назад каждый день дарил сюрпризы. Каждый, Джонни! Сегодня ни одного. Разве что – сегодня.

– Кто ж виноват, что ваша жизнь в прошлом. Вы и виноваты.

– Дорогой мой. Старость – мерзкая тварь, я не желаю её знать. Я живу лишь, возвращаясь назад. И чем дальше назад, тем интереснее жить.

В молодости Ярославна брала красноречием. Потом, брать стало некого. Огонь в печи её глаз давно не полыхал. И вот опять. Сор, хворост, пыль, скопившиеся в желторотых глазницах, вспыхнули и не желали тухнуть до полного испепеления. Лицо модели раскраснелось, кожа головы сигнализирует сквозь белый пудинг волос о повышении давления розовым. Пудинг истончен временем и напоминает чизкейк. Ещё и температура подскочила.

И стало Душе её неуютно в пекле тела, да под давлением. И Душа её, будто собака на пляже, высунула шершавый свой язык. Затем и сама чуть показалась.

О, день начинал тратиться не зря!

Джонни ухватил первый промельк. Щёлк, щёлк, щёлк…

Старую понесло! Она возносит прошлое. Взывает к нему по- настоящему. Будто не к Джонни обращается. Так в фильмах ужасов восставшие из мёртвых пугают новопреставленных. Так волки-оборотни воют на луну. Кажется, старая забыла о Джонни. А Джонни снимет, снимет, мучительно вспоминая, кого она, минуту назад напоминавшая Джоконду, напоминает теперь. Что-то знакомое, но что. И, не может вспомнить… А меж тем, бабка-Дракула жжёт глаголом, существительным и междометиями.

Ярославна обрывает монолог вдруг. На полуслове. Мигом преобразившись внешне и, метнув в Джонни Джоконду, съезжает со стула.

– Джонни. Ну-ка, давай на мое место! Живо. Покажи, куда нажимать.

Подтолкнув Джонни, выхватывает из его рук фотоаппарат.