Декабристы в Ялуторовске: мировоззрение и деятельность

О влиянии этих походов на становление декабристского мировоззрения говорили на следствии М. И. Муравьев-Апостол и И. Д. Якушкин.

М. И. Муравьев-Апостол писал в показаниях: «Первые вольнодумные и либеральные мысли я получил во время пребывания в Париже в 1814 г.»[77 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 9. – С. 216.]. А И. Д. Якушкин показывал: «Пребывание во время похода за границей, вероятно, в первый раз обратило внимание мое на состав общественный в России и заставило видеть в нем недостатки»[78 - Там же. – Т. 3. – С. 44.]. Об этом же он писал в своих «Записках»[79 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 8.].

Но тем не менее решающим фактором, на наш взгляд, была сама Отечественная война, патриотизм и героизм народных масс. Недаром М. И. Муравьев-Апостол через много лет говорил, что декабристы были «детьми 1812 г.»[80 - Эйдельман Н. Я. Апостол Сергей. – М., 1975. – С. 87.]. И. Д. Якушкин писал в воспоминаниях: «Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по прежнему остался в оцепенении… В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле»[81 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 7.]. М. И. Муравьев-Апостол поддерживал И. Д. Якушкина в выделении особого значения Отечественной войны 1812 г.: «Иван Дмитриевич совершенно прав, начиная свои записки с указания на влияние 1812 года. Именно 1812 год, а не заграничный поход создал последующее общественное движение, которое было в своей сущности не заимствованным, не европейским, а чисто русским»[82 - Познанский В. В. Очерк формирования русской национальной культуры. 1-я пол. XIX в. – М., 1975. – С. 102.].

Почему же тогда на следствии они так выделяли заграничный поход? Всё предшествующее духовное развитие подготовило будущих декабристов к восприятию более прогрессивного общественного строя Франции и Англии. Молодые офицеры знакомились за границей с деятельностью представительных учреждений, наблюдали жизнь простого народа, интерес к которому был вызван событиями 1812 г. Понимание особой роли Отечественной войны в становлении декабристского мировоззрения, пришло, вероятно, позднее, при подведении жизненных итогов.

Поворот в мировоззрении М. И. Муравьева-Апостола и И. Д. Якушкина, осознавших необходимость ликвидации крепостничества и самодержавия, как уже говорилось, был подготовлен еще до 1812 г. Е. П. Оболенский, отвечая на вопрос об «источниках свободного образа мыслей», указывал на общение с людьми 1812 г. и общий дух времени[83 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 1. – С. 226.]. И. Д. Якушкин в своих показаниях, отмечая роль заграничных походов, подчеркивал, что видел в крепостном праве препятствие общественному образованию в России, а укрепило его в этом наблюдение отношений помещиков с крестьянами. В его показаниях 7 февраля 1826 г. это выражено еще четче[84 - Там же. – Т. 3. – С. 44, 48.]. Н. В. Басаргин в своих «Записках» говорит о подъеме освободительного движения в Европе после наполеоновских войн и включает возникновение декабристского движения в рамки этого общеевропейского процесса. По его мнению, при обдумывании планов преобразования России декабристы использовали теории общественного устройства, существовавшие в других странах. Н. В. Басаргин считал необходимым подчеркнуть, что, несмотря на военные успехи России, «внутренняя ее организация, ее администрация, общественное и нравственное положение, ее правительственные формы и, наконец, ее малое развитие в отношении умственного образования явно бросались в глаза каждому просвещенному и благомыслящему человеку и невольно внушали ему желание изменить или по крайней мере исправить по возможности этот порядок»[85 - Басаргин Н. В. Воспоминания. – С. 18—19.]. В ответе на вопрос Следственного комитета об источниках его вольных мыслей Н. В. Басаргин писал: «В 1819 году, будучи на съемке в Московской губернии, мне случилось стоять в деревне у одного помещика, коего обращение с крестьянами дало мне первую мысль сделать их свободными»[86 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 12. – С. 310.]. И. И. Пущин объяснял вступление тайное общество убежденностью в горестном положении отечества и желанием вместе с другими быть России полезным[87 - Там же. – Т. 2. – С. 210.].

Таким образом, главным побудительным фактор переворота в мировоззрении будущих декабрист были наблюдения над российскими неустройствами и патриотический подъем в крепостном народе в Отечественной войне 1812 г. Заграничный поход и вообще знакомство с западной передовой идеологией лишь резче оттеняли эти российские непорядки, будил творческую мысль, подсказывали идеи, направления поисков.

Определяющей же чертой социально-политически взглядов декабристов, и ялуторовских в том числе, является признание необходимости ликвидации крепостного права и самодержавия, но в своих показаниях во время следствия все ялуторовские декабристы называли целью тайного общества достижение блага России, которое они видели в установлении представительной формы правления в стране. Только И. Д. Якушкин прямо заявил на следствии, что целью тайного общества было стремление склонить дворянство к освобождению крестьян[88 - Там же. – Т. 3. – С. 42.].

Такое умолчание об основных целях общества диктовалось, конечно, условиями следствия. Если дворянские либералы требовали ограничения политического могущества самодержавия в интересах «просвещённого дворянства», то дворянские революционеры с первых шагов выдвинули задачу освобождения крестьян. Именно это отличает уже ранний этап дворянской революционности[89 - Лотман Ю. М. Андрей Сергеевич Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени // Ученые записки Тартусского ун-та. – Тарту, 1958. – Вып. 63. – С. 100—101.]. Вероятно, декабристы понимали, что признание на следствии идеи ликвидации крепостного права может сильно осложнить их судьбу и не акцентировали на нем внимания в своих показаниях. Но тем не менее и из показаний, и из воспоминаний декабристов видно, что они были последовательными сторонниками освобождения крестьян. Об этом говорит принятие, в частности М. И. Муравьевым-Апостолом и Е. П. Оболенским, основных положений «Русской правды» П. И. Пестеля[90 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 1. – С. 256, 264; Т. 9 – С. 214, 279.], а также известная неудачная попытка И. Д. Якушкина освободить своих крестьян. Однако он не ограничился этой попыткой. В своих воспоминаниях И. Д. Якушкин писал, что скоро понял: «освободить крестьян, не предоставив в их владение достаточного количество земли, было бы только вполовину обеспечить их независимость». И он не только так думал, но и пытался предпринять конкретные шаги для улучшения жизни своих крестьян, рассчитывая, что со временем они смогут платить оброк, часть которого откладывали бы для выкупа в будущем необходимой им земли[91 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 32, 56.].

О взглядах И. И. Пущина на этот вопрос говорит учреждение им в 1825 г. «Практического союза» для помощи личному освобождению дворовых. При этом И. И. Пущин объяснял образование этого союза желанием хоть как-то «содействовать к общему благу» в духе тайного общества[92 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 2. – С. 213.]. Отметим также участие Е. П. Оболенского в кампании по выкупу у графа Шереметева в 1824 г. А. В. Никитенко, в будущем профессора Петербургского университета и цензора. После освобождения А. В. Никитенко жил у Е. П. Оболенского вплоть до 14 декабря 1825 г.[93 - Нечкина М. В. Движение декабристов. – Т. 1. – С. 224—225.] Н. В. Басаргин принял участие в судьбе двух крепостных девушек, помогая им избавиться от притеснений помещика, чьими внебрачными дочерями они были[94 - Басаргин Н. В. Воспоминания. – С. 136—144.].

Ялуторовские декабристы были приверженцами представительной формы правления. Но не совсем ясно, что они под этим понимали и чему отдавали предпочтение – конституционной монархии или республике. Так, в отношении М. И. Муравьева-Апостола можно лишь констатировать, что он являлся членом Южного общества, которое приняло конституцию П. Пестеля с ее идеей республики. После выхода в отставку в 1823 г. М. И. Муравьев-Апостол долгое время находился в Петербурге в качестве представителя южан. Его задача заключалась в активизации деятельности Северного общества и агитации в пользу конституции П. И. Пестеля[95 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 9. – С. 189, 201.]. Несколько противоречат этому, правда, показания Н. И. Лорера, из которых видно следующее. В 1824 г. М. И. Муравье-Апостол покинул Петербург и поселился в имени своего отца Хомутец в Полтавской губернии, куда заехал Н. И. Лорер, чтобы узнать, нет ли у того писем к П. И. Пестелю. Во время разговора с Н. И. Лорером М. И. Муравьев-Апостол отрицательно отозвался об обществе и о самом П. И. Пестеле. Когда Н. И. Лорер передал этот разговор П. И. Пестелю, тот очень удивился, ибо «М. Муравьев был на счет деятельнейших членов и первый был, чтоб Петербургское общество приняло мнение П. И. Пестеля и Русскую правду»[96 - Там же. – С. 214.]. Республиканские симпатии М. И. Муравьева-Апостола видны и в оценке им действий Риего. А. В. Поджио показывал, что, когда он сообщил М. И. Муравьеву-Апостолу о казни Риего, тот ответил, что «Риего сам виноват, должен был основать республику и никак не верить присяге тирана…»[97 - Нечкина М. В. О нас в истории страницы напишут… – Иркутск, 1982. – С. 304—305.].

Е. П. Оболенский также был сторонником конституции П. И. Пестеля, что признал на следствии. Тесная связь И. И. Пущина с К. Ф. Рылеевым и Е. П. Оболенским позволяет сделать предположение о том, что и он был сторонником республики, но прямых свидетельств этому у нас нет. К тому же в показаниях на следствии И. И. Пущин утверждал, что на сообщение М. И. Муравьева-Апостола о республиканской цели Южного общества он ответил: республика России не свойственна, она должна стать ограниченной монархией. И. Д. Якушкин говорил только о представительной форме правления и назвал лишь один раз целью общества ограничение монархии. Нет определенных высказываний по этому вопросу и в его «Записках».

Н. В. Басаргин на следствии сознавался, что помышлял о «водворении свободного правления», а в «Записках» говорил о себе как о стороннике конституционной монархии[98 - Восстание декабристов. Материал. – Т. 1. – С. 256, 264; Т. 2. – С. 225; Т. 3. – С. 49; Т. 12. – С. 197; Басаргин Н. В. Воспоминания. – С. 23.].

Важным является и вопрос о том, как представляли себе ялуторовские декабристы в это время способы революционного преобразования России. И. Д. Якушкин на следствии ограничился на этот счет указанием, что главными средствами были: «…сближение дворянства с мыслью освободить крепостных людей, образование сих последних и вообще людей низшего состояния распространением школ и наконец образование общего мнения, обратив внимание всех к пользе общественной». Он ничего не сказал о принятии тактики военной революции[99 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 3. – С. 50.]. И только в воспоминаниях И. Д. Якушкин признал, что в Северном обществе после роспуска Союза благоденствия в 1821 г., было постановлено готовить войска к выступлению[100 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 44.].

И хотя ни в показаниях на следствии, ни в «Записках» И. Д. Якушкин прямо не определяет своего отношения к способам действия, есть основания считать, что он предпочитал путь длительной подготовки народа к преобразованиям. В 1809 г., будучи студентом Московского университета, И. Д. Якушкин делает знаменательную запись лекций профессора Л. А. Цветаева по римскому праву, где говорится о постоянной борьбе римского народа с патрициями, о злоупотреблениях, и отмечает, в частности: «В таблице не было порядка судопроизводства, а законов чернь не знала; первосвященники и патриции, пользуясь невежеством народа, на каждый процесс делали новое решение. Такое правление продолжалось в Риме до 500 года, но в это время первосвященник Тиберий Корлитаниус начал просвещать народ и учить его юриспруденции. Вместе с просвещением народным власть патрициев начала упадать»[101 - ГА РФ, ф. 279, оп. 1, д. 3, л. 10—10 об.]. А в спорах с однополчанином А. В. Чичериным в октябре 1812 г. И. Д. Якушкин доказывал мнение, что можно «найти счастье только деревне, делая людей счастливыми»[102 - Чичерин А. В. Дневник. – М., 1966. – С. 36.]. Именно просвещением И. Д. Якушкин и занялся, выйдя в 1819 г. в отставку и поселившись в своем имении. О приверженности И. Д. Якушкина просветительским методам говорят и его положительные отзывы о школах М. Ф. Орлова и М. А. Фонвизина в их воинских частях и о школе Пассека в деревне[103 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 12—13, 39, 48—49.]. Свою точку зрения о необходимости длительной подготовительной работы для совершения революции И. Д. Якушкин высказал в разговоре с А. А. Бестужевым уже после вынесения приговора по дороге в одну из финских крепостей. И. Д. Якушкин, судя по его воспоминаниям, утверждал, что неудача восстания 14 декабря произошла от «нетерпения», что истинное назначение дворянских революционеров состояло в том, чтобы быть «основанием великого здания, основанием под землей», «никем не замеченным», «но что мы вместо того захотели быть на виду для всех, захотели быть карниз»[104 - Там же. – С. 88.].

В представлениях о путях и способах преобразования России близок к И. Д. Якушкину М. И. Муравьев-Апостол. Он также считал, что для полной ликвидации сословных различий и освобождения крестьян от крепостной зависимости необходима длительная подготовка через просвещение и воспитание народа, приближение его к тому уровню, когда он сможет воспользоваться дарованными правами и свободами. А пока, по мнению декабриста, народ еще не готов, и в доказательство он писал брату Сергею в 1824 г.: «На большой дороге народ бросался под колеса его (царя – В.Б.) коляски, ему приходилось останавливаться, чтобы дать время помешать таким проявлениям восторга. Эти будущие республиканцы всюду выражали свою любовь, и не подумайте, что это было подстроено»[105 - Муравьев-Апостол М. И. Воспоминания и письма. – С. 82.]. Исходя из этого, М. И. Муравьев-Апостол решал вопрос о путях преобразования России. Главной задачей тайного общества он считал подведение фундамента под здание будущей России, пока сил еще мало и время революционного выступления не пришло. Тут видна даже схожесть выражений М. И. Муравьева-Апостола и И. Д. Якушкина.

В этом же письме к брату нашла свое выражение и ограниченность дворянского революционера – М. И. Муравьев-Апостол боялся народной революции. Он задавал брату вопрос: «Допустим даже, что вам легко будет пустить в дело секиру революции; но поручитесь ли в том, что сумеете ее остановить?»[106 - Там же. – С. 81.] За год до восстания Черниговского полка М. И. Муравьев-Апостол считал, что армия не готова к выступлению, ему казалось, что солдаты не так недовольны, как думали декабристы, что народ верит царю. Но прошло немногим более года и М. И. Муравьеву-Апостолу пришлось убедиться, что, по крайней мере, в отношении солдат он ошибался. Пример Черниговского полка, поднявшегося на восстание без предварительной агитации, заставил М. И. Муравьева-Апостола заявить Следственному комитету, что армия готова к движению, «лишь бы только не оставаться в нынешнем положении». Он объяснил это утратой дисциплины, основанной на «душевном уважении» к начальникам, воровством и корыстолюбием командиров тяжестью службы и безнравственным поведением офицеров[107 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 9. – С. 188, 241.].

Вероятно, близок был к И. Д. Якушкину и М. И. Муравьеву-Апостолу в подходе к способам преобразования России И. И. Пущин. Об этом свидетельствует его выход в отставку и служба в суде, а также организация Практического союза. Как показывал на следствии А. А. Бестужев, И. И. Пущин раньше считал, что «прежде десяти лет начинать нельзя»[108 - Там же. – Т. 2. – С. 238.], но в принципе поддерживал тактику военной революции, на что указывают и его активное участие в восстании, и его слова на следствии о возможном использовании войск для отстранения царствующего дома от престола[109 - Там же. – С. 211, 227.].

Вся деятельность Е. П. Оболенского в последние годы перед восстанием, а также его активное участие подготовке и в самих событиях на Сенатской площади говорят о том, что он был последовательным сторонником тактики военной революции[110 - Нечкина М. В. Движение декабристов. – Т. 2. – С. 7, 11, 44; Добринская Л. Б. Декабрист Е. П. Оболенский… – С. 155; Она же. Евгений Оболенский в день 14 декабря 1825 г. – С. 138.], хотя в своих показаниях Е. П. Оболенский старательно подчёркивал мирный характер деятельности тайного общества[111 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 2. – С. 229—230.]. Возможно, что и до 1825 г. Е. П. Оболенский придавал большое значение просветительским формам деятельности как средству подготовки переворота, совершаемого путем военной силы. Н. И. Лорер вспоминал, что, принимая его в тайное общество, Е. П. Оболенский говорил, что целью общества является искоренение зла, распространение просвещения, пожертвование личными выгодами, занятие служебных постов. О том же писал сам Е. П. Оболенский в воспоминаниях о К. Ф. Рылееве[112 - Лорер Н. И. Записки декабриста. – С. 62; Оболенский Е. П. Воспоминания. – С. 79—80.].

Из сказанного следует, что большинство декабристов, оказавшихся впоследствии на поселении в Ялуторовске, считало необходимой длительную подготовку революционных преобразований в России. Активное участие Е. П. Оболенского и И. И. Пущина в восстании на Сенатской площади, М. И. Муравьева-Апостола в выступлении на юге и И. Д. Якушкина в совещаниях декабристов в Москве в декабре 1825 г. говорит о том, что они не отрицали в принципе революционный способ действия, а просто относили время выступления на более отдаленный срок, когда для него будут созданы надлежащие условия. И поэтому требует объяснения готовность И. Д. Якушкина к цареубийству в 1817 г.

Идея убить Александра I была вызвана письмом С. П. Трубецкого, который писал из Петербурга, что якобы царь намерен восстановить Польшу в границах 1772 г. и отторгнуть от России Правобережную Украину и Белоруссию. После долгих обсуждений она была отвергнута из-за слабости тайного общества в то время и невозможности достижения основной цели – ликвидации самодержавия и крепостничества.

И. Д. Якушкин первым вызвался убить царя и после того, как идея цареубийства была отвергнута, объявил о своем выходе из тайного общества. Но этот шаг скорее говорит об его отношении к Александру I, чем о готовности к немедленному революционному выступлению, о котором он и не помышлял. Это видно из его объяснения: «Я сказал им (участникам заговора. – В.Б.), что если все, чему они так решительно верили вчера, не более как вздор, то вчера они своим легкомыслием увлекли было меня к совершению самого великого преступления; но что если в самом деле ничто не может быть счастливее для России, как прекращение царствования императора Александра, то сегодня своей нерешительностью и своими требованиями они отнимают у меня возможность совершить самое прекрасное дело»[113 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 18.].

Нравственные проблемы были особенно значимы для декабристов. Главным принципом декабристской морали многие советские ученые считают патриотизм, отвлеченно понимаемый как служение Родине[114 - Добродеева И. Ю. Революционная этика декабристов // Мораль и современность. – М., 1984. – С. 131.]. Но, видимо, точнее мнение тех исследователей, для которых в понятии патриотизма заложена идея декабристов о преобразовании общества, а исходной категорией декабристской этики было «общественное благо». Конкретно «общественное благо» понималось декабристами как процветание России, а деятельность по его достижению – как преобразование России для ее «благоденствия»[115 - Замалеев А. Ф., Овчинникова Е. А. Революционная мораль декабристов. – Л., 1985. – С. 22—23.]. Так, И. Д. Якушкин на следствии на вопрос о том, что побуждало его к «ревностному содействию составлению общества», ответил: «Единственно надежда споспешествовать сим к благоденствию России»[116 - Восстание декабристов, Материалы. – Т. 3. – С. 48—49.]. А в своих «Записках» И. Д. Якушкин говорил, что целью первого тайного общества было «благо России»[117 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 11.]. По свидетельству Н. И. Лорера, Е. П. Оболенский определял эту цель точно так же[118 - Лорер Н. И. Записки декабриста. – С. 62.].

Много лет спустя, М. И. Муравьев-Апостол говорил: «Мы были дети 1812 года. Принести в жертву все, даже самую жизнь, ради любви к отечеству, было сердечным побуждением. Наши чувства были чужды эгоизма»[119 - Эйдельман Н. Я. Апостол Сергей. – С. 87.]. Н. В. Басаргин подчеркивал любовь членов тайного общества к Отчизне, ради которой они были готовы на «всякое пожертвование»[120 - Басаргин Н. В. Воспоминания. – С. 17.]. «Убежденный в горестном положении Отечества моего я вступил в общество с надеждой что в совокупности с ими могу быть России полезным», – писал в показаниях И. И. Пущин[121 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 2. – С. 210.].

В процессе выработки революционного мировоззрения у декабристов новым содержанием наполняются понятия чести, личного достоинства. Они включают в себя требование активного участия в исторических событиях, стремление к преобразованию крепостнического отечества. Чувство моральной ответственности, своего высокого жизненного назначения характерно для всех ялуторовских декабристов. Так у И. Д. Якушкина и М. И. Муравьева-Апостола на протяжении всей жизни – в обществе Чока, в Московском университете, во время и после Отечественной войны – идет формирование жизненной цели. В своих записках И. Д. Якушкин, указывая на причины роста тайного общества, в частности пишет, что после войны у многих «из молодежи было столько избытка жизни, при тогдашней ее ничтожной обстановке, что увидеть перед собою прямую и высокую цель почиталось уже блаженством»[122 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 14.]. Стремление к высокой жизненной цели выражено и в письме к П.X. Граббе от 21 октября 1821 г., в котором И. Д. Якушкин объяснял свое желание ехать в борющуюся за свободу Грецию тем, что в нем «существовала всегда какая-то боязнь несуществования, или лучше сказать, прозябаемости; чем более живешь, тем более это состояние угрожает». И для спасения жизни от «прозябательства», необходимо поставить, считал И. Д. Якушкин, хотя бы ограниченную цель и стремиться к ее достижению[123 - Там же. – С. 235—236.].

Свое состояние после вступления в тайное общество очень хорошо выразил И. И. Пущин: «Эта высокая цель жизни самой своей таинственностью и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла в душу мою – я как будто получил особенное значение в собственных своих глазах: стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях буйной молодости, наблюдал за собою, как за частицей, хотя ничего не значущей, но входящей в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие»[124 - Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. – С. 69.]. С этой точки зрения надо рассматривать и службу И. И. Пущина в уголовном суде, где он распространял идею о святости своих обязанностей и «возбуждал охоту» к их исполнению и усердие среди своих сослуживцев»[125 - Там же. – С. 92.].

То, что Е. П. Оболенский был близок к И. Д. Якушкину и И. И. Пущину в своем понимании жизненного долга видно из его воспоминаний о К. Ф. Рылееве. Е. П. Оболенский писал, что для молодости характерны поиски «обширнейшего круга деятельности». Вступление в тайное общество соответствовало «всем благородным стремлениям тех, которые искали в жизни не одних удовольствий, но истинной нравственной пользы, собственной и всех ближних»[126 - Оболенский Е. П. Воспоминания. – С. 79.]. Более того, по поручению общества он написал заметку об обязанностях гражданина с целью привлечения в него молодых людей, «еще не познавших всех высоких обязанностей своих»[127 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 1. – С. 267.].

М. И. Муравьев-Апостол уже в 1817 г. четко формулировал свое жизненное кредо: «счастлив тот, кто в состоянии принести жертву своей Родине; он имеет право на уважение и почет своих сограждан»[128 - Из эпистолярного наследства декабристов: Письма к Н. Н. Муравьеву-Карскому. – М., 1975. – С. 106.]. Эти же идеи М. И. Муравьев-Апостол высказывал через девять лет в письме к И. Д. Якушкину. Он не признавал поэзию Байрона, хотя в ней воплощен идеал свободной и независимой личности. Но эта личность эгоистическая, она отделяется от общества, презирает его[129 - Макогоненко Г. П. О романтическом герое декабристской поэзии // Литературное наследие декабристов. – С. 19.]. В мае 1825 г. М. И. Муравьев-Апостол писал И. Д. Якушкину: «Байрон наделал много зла, введя в моду искусственную разочарованность, которою не обманешь того, кто умеет мыслить. Воображают, будто скукою показывают свою глубину, – но пусть это будет так для Англии, но у нас, где так много дела, даже если живешь в деревне, где всегда возможно хоть несколько облегчить участь бедного селянина, лучше пусть изведают эти попытки на опыте, а уж потом рассуждают о скуке»[130 - Муравьев-Апостол М. И. Воспоминания и письма. – С. 85.]. И это не высокопарная фраза, а глубокое убеждение, которое декабрист доказал всей своей жизнью. За свои труды он не ждал награды: «Будет ли нам дано пожать плоды нашей деятельности – это в руце Проведения; мы же должны исполнять свой долг – и не более»[131 - Там же. – С. 81.].

Высокая жизненная цель побуждала к активному образу жизни. Еще в период становления декабристской идеологии молодые офицеры, и среди них _И. Д. Якушкин и М. И. Муравьев-Апостол, предпринимали практические меры – отменяли телесные наказания солдат, занимались их просвещением и т.д.[132 - Там же. – С. 42; Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. С. 13.]. М. И. Муравьев-Апостол после выхода в отставку из-за нехватки средств к существованию уехал в 1824 г. из Петербурга в деревню к отцу, где продолжал заниматься делами Южного общества.

И. Д. Якушкин, живший с 1819 г. в своем имении, сокращал господскую запашку, повышал благосостояние крестьян, обучал крестьянских детей, участвовал в организации помощи голодающим в Смоленской губернии в 1820 г.

Активная натура И. И. Пущина проявилась в переходе с военной службы на гражданскую. Он горячо взялся за выполнение судебных обязанностей и заслужил известность своей честностью и бескорыстием.

Уважение к личности распространялось декабристами на каждого человека, независимо от его сословной принадлежности. М. И. Муравьев-Апостол вспоминал много лет спустя: «1812, 1813, и 1814 гг. нас познакомили и сблизили с нашими солдатами… Добропорядочность солдат зависела от порядочности поведения офицеров и соответствовала им. Каждый из нас чувствовал свое собственное достоинство, поэтому умел уважать его в других»[133 - Муравьев-Апостол М. И. Воспоминания и письма. – С. 42.]. И. Д. Якушкин по новому построил свои отношения с крестьянами – отучил их кланяться в ноги, снимать шапку, когда сам он в шляпе, в любое время допускал их к себе, проступки крестьян наказывали только по мирскому приговору[134 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 26.].

Новое понимание чести как службы Родине, а не царю, чувство собственного достоинства особенно ярко проявились в поведении И. Д. Якушкина во время следствия. Уже на первом допросе он заявил, что назвать никого из членов общества не может, так как дал обещание товарищам хранить их имена в тайне, и сделал особое заявление: «Доверенность их ко мне обратить во зло, дабы сим уменьшить ответственность мою перед законами почитаю я нарушением обязанности совестью моей на меня возложенной; по чему: на требование Комитета, назвать Лица, принадлежавшие вместе со мной к тайном обществу – удовлетворительно отвечать я не могу»[135 - Восстание декабристов. Материалы. – Т. 3. – С. 42, 48.].

Такое понимание своего жизненного назначения оказывало влияние на бытовое поведение декабристов. Следует отметить перелом в поведении будущих декабристов после Отечественной войны, который можно рассматривать как их нравственное пробуждение. Привыкшие переносить тяготы и невзгоды походной жизни молодые офицеры и после войны 1812 г. довольно просто устраивали свой быт. М. И. Муравьев-Апостол вспоминал: «Несколько плетенных стульев, диван, который служил и кроватью, к этому стол, правда, покрытый книгами: вот все убранство офицерской квартиры старого Семеновского полка»[136 - ГА РФ, ф. 1153, оп. 1, д. 273, л. 22.]. В среде офицерской молодежи появился интерес к политическим наукам и событиям – офицеры читали газеты, книги, обсуждали политические новости, посещали лекции профессора Германа и т. д. И.Д. Якушкин вспоминал: «Такое времяпровождение было решительно нововведение. В 11-м году, когда я вступил в Семеновский полк, офицеры, сходившись между собой, или играли в карты, без зазрения совести надувая друг друга, или пили и кутили напропалую»[137 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 9.].

Н. В. Басаргин также говорил в своих воспоминаниях об изменении в поведении офицеров на юге: «Каждый стремился употреблять свободное от службы время на умственное и нравственное образование». А их лучшим развлечением Н. В. Басаргин называет вечера, когда они собирались и обсуждали то, что прочитали, узнали, толковали о происходивших событиях и т. д.[138 - Басаргин Н. В. Воспоминания, – С. 15—16.]

Очень просто устроил свою жизнь в деревне М. И. Муравьев-Апостол. Он часто работал в саду, обходился почти без прислуги[139 - Капнист-Скалон С. В. Воспоминания. – С. 356—357.].

Высокая нравственность, способность к сопереживанию пронизывали всю жизнь декабристов и определяли их отношения с окружающими людьми. Воспитанница М. И. Муравьева-Апостола, А. П. Сазонович, с детских лет жившая в окружении декабристов, вспоминала: «Они считали крайне вредным для общества всякое нарушение общественной нравственности, особенно людьми, стоящими на виду… Например, М. Муравьев-Апостол любил при случае рассказывать, что в л.-г. Семеновском полку, в котором он служил вместе с братом Сергеем Ивановичем, ими был введен между офицерами обычай, по которому, после бесполезных увещаний, сообща просили товарищей, имевших при себе женщин на содержании, выйти из полка, и что они постоянно стремились увлечь этим примером офицеров других полков»[140 - Созонович А. П. Заметки по поводу статьи К. М. Голодникова «Государственные и политические преступники в Ялуторовске и Кургане» // Декабристы: Материалы для характеристики. – М., 1907. – С. 163.]. А еще задолго до 1825 г., М. И. Муравьев-Апостол, узнав, что его тетка заставляет выйти замуж племянницу против ее воли, возмущался этим и с горечью писал А. М. Требинскому, что «в деле важнейшем – в женитьбе, где приговаривается судьба целой жизни, всюду руководствуются чинами, именами, состоянием и никогда не обращают внимания на чувства, на сходность нравов и понятия, в чем однако ж единственно заключается залог счастья и спокойствия»[141 - Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ. – Т. 1. – С. 433.].

Декабристам были чужды корыстные расчеты в дружбе и любви. Е. П. Оболенский в 1825 г. писал С. Н. Кашкину о своем идеале любимой женщины, «которая могла бы ответить мне своею чистотою и своими чувствами» и жаловался, что в петербургском высшем свете редко можно встретить такую[142 - Письма декабриста Е. П. Оболенского к С.Н. и Н. С. Кашкиным // Декабристы: Неизданные материалы и статьи. – М. 1925. – С. 246.].

Чистота чувств, бережное отношение к любимой выражены в письме И. Д. Якушкина к Н. Д. Щербатовой: «Неужели мне суждено быть виновником одних только ваших беспокойств, между тем как я отдал бы жизнь свою за минуту вашего покоя! Я желал бы быть в состоянии ценою еще больших мучений, нежели те, которые я только что пережил, искупить те беспокойства, которые я вам против воли причинил. Вы повелеваете, чтобы я продолжал влачить свое существование; ваша воля будет исполнена. Я буду жить и даже по возможности без жалоб. Только бы вы смогли быть спокойны и счастливы»[143 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 210.].

Такие же чувства высказаны Н. В. Басаргиным к своей первой жене. Декабрист открыл ей накануне свадьбы свою принадлежность к тайному обществу и опасность, которой он подвергается, и только после этого посчитал возможным жениться на ней[144 - Басаргин Н. В. Воспоминания. – С. 33.]. Корыстные расчеты были несовместимы для декабристов с понятием дружбы. М. И. Муравьев-Апостол писал брату Сергею в 1824 г.: «Вы знаете мои принципы, знаете, то согласно моим воззрениям, нет такого чувства, которое требовало бы большей деликатности, чем дружба, которое при этом так исключало бы даже тень тщеславия»[145 - Муравьев-Апостол М. И. Воспоминания и письма. – С. 80.]. А И. Д. Якушкин еще в 1817 г. обращался к своему давнему другу И. Д. Щербакову с такими словами: «Если дружба есть благо в этом мире, если излияния сердца составляют действительное доказательство дружбы, то ты должен понять насколько я был счастлив, получив твое письмо… Я не могу сделать себе никакого упрека: никакой расчет, никакой личный интерес никогда не нарушали чистую привязанность дружбы, которая связывала меня с тобой»[146 - Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма. – С. 207—208.].

Итак, несмотря на различия в возрасте, воспитании, жизненном опыте, у ялуторовских декабристов уже до 1825 г. четко выделяется ряд общих черт в мировоззрении. Это – отрицание крепостничества и самодержавия, понимание необходимости коренных преобразований в России: освобождение крестьян, ликвидация самодержавия и установление представительного правления в виде республики или конституционной монархии. Почти все они соглашались с необходимостью совершения революции, но в отдаленном будущем, после длительной подготовки народа и без его участия в революционном перевороте. Они были сторонниками практической деятельности по улучшению положения «бедного селянина», просвещению народа, оказанию ему помощи и т. д. Ялуторовским декабристам присущи высокие нравственные качества и цели в жизни, заключающиеся в служении родине и народу.