История России. Том 1. IX—XVIII века. Учебное издание

Новгородская земля была неплодородна, климат достаточно суровый и своего хлеба, особенно по мере роста населения, не хватало. Зато много было пушнины, рыбы, мёда, воска, леса, выгодное географическое положение и обилие рек и озёр создавали прекрасные условия для торговли и ремесла, которые были основой могущества новгородского боярства. В XII в. наблюдается всё более широкое использование простых технологий, что было вызвано переходом от работы на заказ к стандартизации и массовости производства в расчёте на широкий рыночный спрос. Рост производства потребовал увеличения импорта сырья, а для этого надо было увеличивать экспорт, в котором первое место занимали продукты промыслов. Поэтому идёт резкое расширение боярской колонизации северных промысловых районов – Обонежья и Северной Двины.

На рубеже XI – XII вв. происходит становление вотчинной системы, т.е. системы крупного частного землевладения бояр.

Городское боярское землевладение носило клановый характер, значительные участки города составляли наследственную собственность боярских родов: владельцы таких соседствующих усадеб вели происхождение от одного общего предка.

Клановый способ организации городского владения не только делал его экономически устойчивым (боярские усадьбы не меняют своих границ на всём протяжении X – XI вв.), но и позволял создавать замкнутую систему автаркического хозяйства. Практически на каждой боярской усадьбе имелась какая-либо ремесленная мастерская, а в пределах такого клана большая боярская семья имела возможность располагать исчерпывающим набором разных производств. Эти производства обладали очевидной товарностью, прочно связывая владельцев усадеб с городским торгом, на котором реализовывалась избыточная продукция. В то же время такая система, способствуя боярскому сплочению, решительно препятствовала объединению ремесленников по профессиональному признаку. В Новгороде не было цеховых организаций, как в западноевропейских городах. Участие мастеров различных производственных профилей в единой хозяйственной организации боярского клана становилось для этого непреодолимым препятствием.

Боярское частное землевладение начало складываться в первой четверти XII в., когда боярство Новгорода уже добилось большого перевеса над князем. Именно политические успехи бояр в борьбе с княжеской властью привели к созданию вотчинной системы, достигшей кульминации лишь в XIV в.

Основой же богатства новгородских бояр в X – XI вв. было участие в сборе податей – новгородцы всегда сами осуществляли сбор податей, пошлин и контроль за их распределением, выделяя князю его часть. Кроме того, подати платились в натуральном виде и переработка продуктов промыслов и сельского хозяйства в усадьбах бояр резко увеличивала цену и давала дополнительную прибыль. Было и ростовщичество.

Боярство Новгорода формировалось с самого начала ранней государственности как сословие, обладающее правом участия в государственной деятельности и в государственных доходах. Сама эта деятельность укрепляла и сплачивала верхушку местного общества, давая ей средства и возможность борьбы с княжеской властью. Сопротивление князю усиливалось на протяжении XI в., к концу столетия возникла особая форма боярской власти – посадничество, а с возникновением вотчинной системы на рубеже XI – XII веков экономическая основа боярства укрепилась до такой степени, что уже возникшее двоевластие князя и бояр после изгнания Всеволода Мстиславовича в 1136 г. окончательно превратилось в республику бояр, в которой князь оказывается подконтрольным посаднику.

Большое влияние на развитие новгородской государственности имело изначальное приглашение в IX в. князя со стороны, именно приглашение, а не завоевание. В таком случае становится понятным механизм возникновения самого феномена Новгорода. Условия приглашения князя остаются действительными лишь до того момента, пока приглашённый князь продолжает осуществлять принятые на себя в силу договора с конфедерацией племён функции. Момент, нарушивший условия договора, наступил тогда, когда преемник Рюрика, Олег, перевёл свою резиденцию в завоёванный им Киев.

На место ответственного перед конфедерацией князя встали безымянные варяги, т.е. жившая на Городище княжеская дружина. Это изменение государственной ситуации должно было вызвать к жизни новую структуру местного общества. Сселение на место будущего Новгорода племенной верхушки, местной аристократии, того слоя, который мог бы быть назван протобоярством, явился активным способом сплочения межэтнической конфедерации, создания постоянного веча, противостоящих княжеской администрации на Городище (названия древнейших концов Новгорода – Словенского и Неревского соответствуют племенным союзам словен и неревы, Людин конец был местом поселения кривичей).

Отметим два обстоятельства. Во-первых, на протяжении всей истории независимого Новгорода местом жительства всех крупных землевладельцев (прежде всего бояр) был сам город. Во-вторых, на территории Новгородской земли кроме Ладоги и Русы не было других городов, тогда как на землях центральной и южной Руси города насчитывались десятками. Новгород вобрал в себя всю местную аристократию, превратив её городские усадьбы в центры переработки продуктов сельскохозяйственного производства и промыслов громадной территории. Сосредоточившись в Новгороде, местная аристократия сделалась самостоятельной силой, вечевое устройство которой с самого начала обладало способностью успешно противостоять княжеской власти или, по крайней мере, держать княжескую власть в пределах полномочий, определённых договором, заключённым в момент приглашения князя. Пребывание боярина в городе делало его постоянным участником этой корпоративной власти. В южных княжествах, где победило монархическое, княжеское начало, самоутверждение боярина, напротив, имело не центростремительный, а центробежный характер: только пребывая за пределами ближайшего княжеского окружения, проживая постоянно в своей вотчине, боярин чувствовал себя самостоятельным хозяином.

Таким образом, две главные области Древней Руси обладали различающимися традициями, что в конечном счёте способствовало созданию на Руси двух форм средневековой государственности: в южной Руси возникли княжения, которым свойственна автократическая форма власти, режим монархии; в Новгороде и Пскове получил развитие вечевой строй, в котором князь занимал подчинённое положение по отношению к власти бояр, т.е. родо-племенной аристократии.

По археологическим и письменным источникам состав городского веча был небольшим – 400—500 человек, по 100 представителей от концов, все бояре. На вече сидели, а не стояли.

Но были ещё вече концов и улиц. Преимущества республиканского строя и его внешний демократизм строились, во-первых, на гласности народного собрания, хотя его полномочными участниками были богатейшие новгородцы, на его заседаниях могли присутствовать все желающие и криками выражать свое отношение к происходящему; во-вторых, на многоступенчатости вечевых собраний. Вече улиц и концов произошли от древних народных собраний и их участниками могли быть все свободные взрослые жители. Именно эти вече были важнейшим средством организации внутриполитической борьбы боярства за власть, так как на них проще было разжигать и направлять в нужном для боярства направлении политические страсти представителей всех социальных групп.

Археологические раскопки в Новгороде, идущие уже не одно десятилетие, опровергли уже много домыслов о Древней Руси, её отсталости, неграмотности и т. д. Сотни берестяных грамот помогли лучше узнать не только историю Новгорода, но и показали широкое распространение грамотности среди всех слоёв населения, находки предметов быта позволяют представить полнее картину повседневной жизни новгородцев. Посуда и прочая утварь была украшена разнообразными орнаментами, сами предметы часто выполнялись в виде птиц, зверей и вообще прикладное искусство было широко распространено среди всех категорий жителей, разница была только в материале, из которого изготавливались вещи – от драгоценных металлов до простого дерева.

Суздальская земля располагалась между средним и нижним течением Оки, с одной стороны, и верхним и средним течением Волги, с другой, по рекам Клязьме и Москве, впадающим в Оку. К ней всегда примыкали земли к северу от средней Волги, по реке Шексне до Белоозера и по реке Костроме. Издавна здесь жили финско-угорские племена меря и мурома, весьма слабые и мирные. Западная часть региона когда-то была заселена балто-язычными племенами. Славянские поселения появились среди финских племён очень рано – Белоозеро, принадлежавшее Новгороду, затем Ростов и Суздаль, а ещё южнее – Муром. При Владимире возник город Владимир, при Ярославе – Ярославль. До конца XI в. этот край оставался глухим и слабозаселённым.

В конце XI в., после съезда князей в Любече в 1097 г., Суздальская область выделилась в особое княжество, отданное Владимиру Мономаху. Он начинает устраивать это княжество для своего младшего сына Юрия (Долгорукого). Юрий и его сыновья Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо за одно столетие превратили Суздальскую землю в сильное и цветущее княжество. Юрий построил Москву и Юрьев Польский (на поле), Тверь, Андрей – Боголюбов, возникают Кострома, Галич «Мерский» и много других городов.

Движение переселенцев шло непрерывно, вначале в основном с запада от Новгорода и Смоленска, а при Мономаховичах преобладает движение с юга. Это было вызвано оттоком населения из южных княжеств из-за усобиц и набегов половцев. Между Южной Русью и Суздалем лежали непроходимые и дикие леса вятичей. Вначале их обходили через верховья Днепра, а в середине XII в. были проложены дороги через землю вятичей и поток переселенцев усилился. Даже многие географические названия городов и рек были перенесены с юга – Переяславль на реке Трубеж, Стародуб, Галич.

Природа Владимиро-Суздальское княжества своеобразна и непохожа на природу Киевской и Новгородской земель. Здесь не было плодородных чернозёмов как на юге, но все же почва была намного плодороднее, чем в Новгородской земле, особенно на опольях и в поймах рек. В то же время было много лесов, богатых пушным и другим зверем и птицей, рек и озёр с рыбой. Земледелие в это время было подсечным. Хотя городов было довольно много, но ремесло и торговля были ещё слабо развиты и города чаще всего были крепостями, административными центрами, а не торгово-промышленными.

Таким образом, несмотря на быстрое развитие в Суздальской земле господствовали простые формы натурального хозяйства и городской жизни. Из-за особенностей колонизации, когда сильная княжеская власть появилась здесь ещё тогда, когда славянская колонизация была слаба, эта власть приобрела исключительное значение. Князья строили дороги, города, всячески привлекали переселенцев и заботились о них. Поэтому приходя на новые места, поселенцы заставали на ней хозяина – князя и привыкали считать его собственником всех земель, т.е. князь являлся не только государем, но и землевладельцем, с которым договаривались об условиях владения землей, которому платили подати, в чьих городах укрывались от опасности. Поэтому с ростом русского населения быстро росло и могущество суздальских князей. Вечевой строй был слабо развит потому, что при переселении происходило перемешивание родов и племён и из-за силы княжеской власти.

Бояре во Владимиро-Суздальской земле находились в гораздо большей зависимости от князя. От него они получали вотчины при переселении, в отсутствие майората бояре нуждались в регулярных княжеских пожалованиях, низкие доходы от вотчин из-за низкого уровня земледелия по причине более сурового климата и скудости почв порождали потребность в помощи со стороны князя, в том числе в удержании феодально-зависимых крестьян. Поэтому на северо-востоке рано начинает складываться сильная монархичсеская власть с элементами самодержавия.

Первым князем в Суздале был, по существу, Юрий Долгорукий, который подолгу жил там и занимался обустройством княжества. Но интересы Юрия в основном были связаны с Киевом, за который он вёл долгую борьбу и когда, наконец, занял Киев, то переехал туда и жил до смерти в 1157 г.

Его сын Андрей родился в 1111 г. на севере и всю жизнь прожил там, он помогал отцу в борьбе за Киев. Но когда отец сел на киевский престол в 1154 г., то Андрей без разрешения вернулся в Суздальскую землю, прихватив икону Божьей Матери из Вышгорода. Эта икона долгое время хранилась во Владимире, а потом перешла в Москву и считается одной из главных священных реликвий России. До смерти отца в 1157 г. Андрей жил в собственном Владимире или соседнем Боголюбове, а затем по воле ростовцев и суздальцев стал Суздальским князем, помимо своих братьев. Прогнав братьев и наиболее строптивых бояр, Андрей правил сильной рукой. Не желая жить в старых городах Ростове и Суздале с их старинными вечевыми порядками, он остался во Владимире, который постепенно превратился в главный город княжества.

Андрей Боголюбский стремился к контролю над Новгородом, но успехи его были переменными. Потерпев военное поражение в 1170 г., Андрей стал пользоваться другим способом – закрывал границу и не допускал подвоза хлеба в Новгород и новгородцы ему покорялись, на время.

В 1169 г. произошло знаменательное событие – войска Андрея взяли Киев и разграбили его. Сам Андрей провозгласил себя великим князем, но остался во Владимире и с тех пор титул великого князя перестал связываться с Киевом и перешёл к владимирским князьям.

В 1175 г. Андрей был убит собственными боярами и после небольшой сумятицы между сыновьями и братьями Андрея, великим князем стал его брат Всеволод Большое Гнездо (1176—1212 гг.). Его княжение было временем расцвета Владимиро-Суздальского княжества. Но после его смерти княжество распалось на уделы, повторив судьбу Киевской Руси: в условиях натурального хозяйства и неразвитости политической структуры материальное процветание ведёт к политической раздробленности.

Согласно гипотезе Гумилёва после высшей точки этногенеза наступает спад, который проявляется в снижении воинственности, в отказе от завоеваний, в меньшей способности обороняться. Но в этой фазе достигают расцвета искусство, производство, строительство, в целом культура. Получается, что главным критерием развития человечества является его первобытная агрессивность, стремление к разрушению, грабежу, убийству, а не достижения культуры – духовной и материальной, т.е. то, что делает человека человеком. С этим никак нельзя согласиться. Русь в конце XII – начале XIII вв. находилась не в стадии упадка, а в расцвете творческих сил. Да, чем выше степень культуры, уровень цивилизованности этноса, народа, государства, тем часто ниже, особенно на ранних этапах истории, возможность сопротивления грубой первобытной агрессии. Но если бы насилие, агрессивность составляли бы суть человечества, его главные достоинства, а степень военной силы народов – главным критерием оценки уровня их развития, то человек до сих пор бы прыгал с ветки на ветку и сражался каменными топорами. Даже если более культурный этнос, народ, государство терпит поражение в столкновении с агрессором, менее развитым народом, попадает под его иго, то в конце концов побеждает именно он, но не на поле брани. Много раз в истории менее развитые народы завоёвывали более культурные: монголы Китай, государства Средней Азии, ту же Русь, германские племена – Римскую империю, но в результате, рано или поздно, завоеватели перенимали многие культурные достижения покорённых, даже их язык. Так не раз было с кочевниками в Китае, германцами на развалинах Рима. И на Руси, как мы увидим, произошло то же самое. Культурный потенциал, возможности русского народа, к XIII веку находившемуся на гораздо более высокой ступени развития культуры, оказался гораздо выше и уже через неполных три столетия Русь была вновь не только сильным самостоятельным государством, но, что неизмеримо важнее, сохранила и развила свои культурные, «человеческие», возможности. А где оказалась огромная монгольская империя уже в скором времени после своего образования?

В конечном итоге, разница в подходах сводится к тому, что считать главным в человеке – кулак или мысль, насилие или интеллект. Это не значит, что культурный человек должен быть слабым физически, а культурный народ не в состоянии себя защитить. В идеале всё должно находиться в гармонии. Но всё же в основе оценки успехов народа и личности должны лежать дух, культура. А феодальная политическая раздробленность изживается, преодолевается со временем даже без внешней агрессии, под влиянием внутренних причин.

ГЛАВА 3. ОТ РУСИ ДО РОССИИ (XIII – XV вв.)

XIII – XV вв. в русской истории отмечены двумя основными процессами. Первый – это монголо-татарское нашествие, установление иноземного господства и борьба с ним. Второй процесс – борьба за преодоление феодальной раздробленности и объединение земель, которая закончилась на рубеже XV – XVI вв. образованием единого государства с центром в Москве. Оба процесса – борьба за освобождение от ига и создание единого государства тесно переплетались между собой, борьба за освобождение требовала объединения усилий всех русских земель и приводила к необходимости создания единого государства. Но складывание единого государства определялось не только внешними, но и внутренними причинами.

3. 1.Татаро-монгольское нашествие и его последствия

Впервые Русь познакомилась с монголами в 1223 г., когда монгольские полководцы Субэдей и Джэбэ, пройдя через Среднюю Азию и Кавказ, вышли в половецкие степи и разгромили на реке Калке соединённое русско-половецкое войско и ушли на восток.

Через 15 лет монголы вернулись. Поход возглавлял внук Чингисхана Батый. В конце 1237 г. монголо-татары подошли к Рязани и потребовали от рязанцев дани – «со всего половину». Рязанцы отказались платить и обратились за помощью к другим князьям, но, не получив поддержки, были разбиты монголами. Рязань и другие города были сожжены. Затем монголы двинулись на Владимиро-Суздальскую землю. Город Владимир был взят и разгромлен, великий князь Юрий Всеволодович разбит в битве на реке Сить 4 марта 1238 г. и убит. Продвигаясь в сторону Новгорода монголы дошли до Торжка, который был взят и разграблен. От Торжка монголы повернули на юг, не дойдя до Новгорода около ста верст, и, после длительной задержки около Козельска, ушли в степи. В 1239 и 1240 годах монголы продолжили поход, разгромив теперь уже юго-западные княжества – Чернигов, Киев и другие.

Таким образом на 240 лет на Руси воцарилось монголо-татарское господство. Российские историки и юристы много исследовали вопрос о монголо-татарском иге. Ещё до 1917 г. одни из них (отчасти уже Н. М. Карамзин, а главным образом Н. И. Костомаров и В. В. Монтович) находили, что монголы оказали большое влияние на развитие государства Московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности. Другие – и таких было большинство (С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, Е. Ф. Шмурло, М. Н. Покровский, М. А. Дьяконов и др.) – считали, что монголо-татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни Русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и только. Но процессы эти начались без влияния монголо-татарского нашествия и продолжались независимо от него. Монголо-татарское нашествие и его влияние были лишь одним из факторов в исторических процессах и притом фактором не основным и не главным.

Л. Н. Гумилёв отрицал существование ига и утверждал, что был взаимовыгодный союз русских и монголо-татар. Гумилёв писал, что монголы даже не собирались воевать с князьями Северо-Восточной Руси, которые не участвовали в битве на Калке. Главной целью монголов, по его мнению, были половцы, которые в 1216 г. приняли к себе кровных врагов Чингисхана – меркитов – и сами стали врагами монголов. Половцы активно воевали с монголами, поддерживали враждебные монголам финно-угорские племена и были столь же мобильными и маневренными, как монголы, и могли угрожать самому существованию державы Чингисхана.[25 - Гумилёв Л. Н. От Руси до России. С. 103.] И тут заметна первая неувязка – если с половцами вполне справлялись разобщённые русские князья, то какую серьёзную угрозу могли представлять они для самой сильной армии того времени?

К Рязани, по мнению Гумилёва, Батый пошел для того, чтобы всего лишь получить лошадей и продовольствие (летописи говорят о требовании «со всего половины», что не одно и то же) и только отказ рязанцев привёл к войне. Странно то, что монголы-кочевники пришли за лошадьми к славянам-земледельцам (логичнее было бы наоборот), а после разгрома Рязани и получения необходимого продовольствия и лошадей они отправились не в степи, а на Владимирское княжество. Гумилёв считал, что «есть все основания называть поход на Русь набегом. Ни о каком монгольском завоевании Руси не могло быть и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушёл на Волгу, где основал свою ставку – Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и оказали вооружённое сопротивление. (Исключением можно считать лишь Козельск, но с ним… монголы расправились, мстя за убийство своих послов). По своим последствиям западный поход был типичным кочевническим набегом, хотя и грандиозного масштаба. Надо полагать, современники великолепно понимали характер и цели похода. И с этой точки зрения, не стоит осуждать русских людей XIII века за столь слабое сопротивление монголам. Не имело никакого смысла вести лишние военные действия, когда без них можно было обойтись. Ведь в течение 20 лет после Батыя с северных русских княжеств никакой дани монголы вообще не взимали. Правда, с южных княжеств налоги брали, но население нашло выход и переселилось на север[26 - Там же. С. 108—109.].

Главной опасностью для русской государственности и русской культуры, с точки зрения Гумилёва, в это время была католическая экспансия с Запада. Он писал, что в «XI веке европейское рыцарство и буржуазия под знаменем римской церкви начали первую колониальную экспансию – крестовые походы» и главным направлением католической агрессии, по мнению Гумилёва, была Русь. Наступление шло из Прибалтики, «она являлась плацдармом для всего европейского рыцарства и богатого Ганзейского союза северо-немецких городов. Силы агрессоров были неисчерпаемы… Защита самостоятельности государственной, идеологической, бытовой и даже творческой означала войну с агрессией Запада…»[27 - Гумилёв Л. Н. Эпоха Куликовской битвы // Огонек. 1980, №36. С. 16—17.].

Хотя Александр Невский с небольшими силами разгромил в 1240 г. шведов, а в 1242 г. немецких рыцарей в Ледовом побоище, тем не менее: «Русь совершенно реально могла превратиться в колонию, зависимую территорию Западной Европы…, наши предки в Великороссии могли оказаться в положении угнетённой этнической массы без духовных вождей, подобно украинцам и белорусам в Польше. Вполне могли, один шаг оставался»[28 - Гумилёв Л. Н. Год рождения 1380 // Декоративное искусство СССР. 1980, №12. С. 36.].

Выход Александр Невский нашёл в союзе с монголами. Как «человек умный и тонкий, сведущий и образованный, он осознал масштабы католической угрозы и сумел этой угрозе противопоставить союз Руси и монголов. В самом деле, территориальная близость Западной Европы позволяла крестоносцам в перспективе захватить не только Новгород и Псков, но и Смоленск, Ярославль, и столицу тогдашней России – Владимир, и Переяславль – родину Александра. Договориться с европейцами, в отличие от монголов, было нельзя. Они принимали любые услуги, но не соблюдали никаких условий мирных договоров. Допустим, русские подчинились бы Ливонскому ордену или Священной Римской империи германской нации. Это означало, что православные священники были бы обязаны принять унию, то есть отказаться от святоотческой православной традиции и признать главенство Рима. Русские дружины стали бы вспомогательными отрядами немецких феодалов. Русских крестьян немецкие бароны эксплуатировали бы точно так же, как прибалтов, и любые попытки покорённых русичей защитить свое достоинство кончились бы истреблением всех, включая младенцев, стариков и беременных женщин. Об обращении немцев с побеждёнными Александр Ярославич знал слишком хорошо. И поэтому нет ничего удивительного в том, что он предпочёл союз с Батыем подчинению Западной Европе»[29 - Гумилёв Л. Н. От Руси до России. С. 116.].

Нарисована жуткая картина, хотя крестоносцы за несколько столетий не смогли со своими «неисчислимыми силами» захватить даже Псков, который часто оставался без поддержки не только монголов, но и других русских земель, а до низовьев Волги, ставки золотоордынских ханов, было куда ближе, чем до раздираемой усобицами и войнами Западной Европы. Большинство украинцев и белорусов сохранили «святоотческие православные традиции» и духовных вождей, несмотря на многовековое господство католических Польши и Литвы. В Киеве православное богословие было более развито, чем во Владимире и Москве.

Самые мощные крестовые походы были направлены на Ближний Восток, на завоевание Иерусалима, именно там в XI – XII вв. крестоносцы на время создали свои государства и даже на несколько десятилетий завоевали Константинополь и образуют Латинскую империю на месте Византии,

Сам Гумилёв приводит только несколько случаев помощи монголов. В 1252 г. родной брат Александра Невского Андрей объявил о готовности принять союз со шведами, ливонцами, поляками для избавления от монголов. Монголы узнали об этом скорее всего от самого Александра. Батый, выполняя «союзнические обязательства», послал на Русь полководца Неврюя, который разбил Андрея и выгнал его из Русской земли. Неврюева рать нанесла Руси ущерб больший, чем поход Батыя, по словам самого Гумилёва[30 - Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 117.]. Но при чём здесь защита от католической агрессии? Монголы всего лишь разбили непокорного русского князя и ещё раз ограбили Русь. Русские князья бесчисленное количество раз использовали половцев и других кочевников в своих внутренних усобицах. Множество раз прибегали они к помощи монголов для достижения своих корыстных целей в борьбе за княжения, власть и богатство и возможная агрессия Запада их не беспокоила.

Другой случай произошёл уже после смерти Александра Невского в 1268 г. Новгородцы пошли на датскую крепость Раковор, немцы напали на них по дороге и произошла «жуткая сеча» – Раковорская битва, которую выиграли новгородцы (?!). В ответ немцы призвали огромное количество воинов и рыцарей с тем, чтобы захватить Новгород, но появление монгольского отряда в 500 всадников спасло Новгород, так как немцы сразу же замирились, даже не зная размеров этого отряда. Точно так же в 1270-е годы только быстрый союз Смоленска с Ордой спас его от захвата литовцами.

«Как видим, пишет Гумилёв, – там, где вступали в дело татарские войска, крестоносный натиск быстро останавливался. Таким образом, за тот налог, который Александр Невский обязался выплачивать в Сарай – столицу нового государства на Волге, Русь получила надёжную и крепкую армию, отстоявшую не только Новгород с Псковом»[31 - Там же. С. 121.].

Как же было на самом деле и как складывались отношения между Русью и монголами в действительности?

Походы Батыя зимой-весной 1237—1238 гг. привели к разгрому и захвату наиболее значительных северо-восточных городов. В 1238 г. монголо-татары взяли Владимир, Галич Мерский, Городец Радилов, Дмитров, Москву, Переяславль Залесский, Ростов, Суздаль, Тверь, Ярославль и ряд других, более мелких. Население захваченных городов частично было перебито, частично уведено в плен, преимущественно наиболее специфическая и важная часть горожан – разного рода мастера и ремесленники. Итальянский путешественник Плано Карпини рассказывает о русском золотых дел мастере Козьме, сделавшем в Каракоруме ханский трон из слоновой кости, украсившем его золотом и драгоценными камнями, вырезавшем также печать для хана Гуюка, а другой путешественник видел в Каракоруме русского мастера – строителя. В волжских городах, подвластных Золотой Орде, появились целые кварталы русских ремесленников.[32 - Кучкин В. А. Города Северо-Восточной Руси в XIII – XV веках (Число и политико-географическое размещение) // История СССР.1990, №6. С. 72—73.] Б. А. Рыбаков указывает на то, что по целому ряду производств заметно падение или даже полное забвение сложной техники, огрубление и опрощение ремесленной промышленности во второй половине XIII в. Был утрачен ряд технических приёмов, знакомых Киевской Руси; в археологическом инвентаре исчезло много предметов, обычных для предшествующей эпохи, например, шиферные пряслица и сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Навсегда утратилось искусство тончайшей перегородчатой эмали, пропала полихромная строительная керамика, полтораста лет не было филиграни и тиснения металла, надолго замирает каменное строительство.