50 знаменитых чудаков

Барон М. А. Корф в своих «Записках» называет князя Волконского «человеком известным в своем роде; ездя по петербургским улицам без мундира или сюртука, в одном камзоле и с непокрытою головою, он заходил на пути в каждую церковь, прикладывался к иконам и вообще старался подделываться во внешних приемах под все причуды и странности Суворова».

Б. Л. Модзалевский писал о Григории Семеновиче: «Старик был характера мягкого, добродушного, поэт в душе, страстный меломан… и знакомил оренбургских обывателей с творениями Марчелло, Палестрины, Перголеза, Страделла и др., а также с польского Козловского, русского Бортнянского. Волконскому всякая практика жизни была чужда. Он, кроме того, был со странностями, и здесь сказывалось ранение в голову, полученное при взятии Мачина. В семье было предание, что однажды он своего старшего сына Николая ударил по щеке. Сын ушел и заперся в своей комнате. Через несколько минут раскаявшийся отец стучится в дверь, но сын не отворяет. Тогда слышится голос: «Отопри, я стал на колени». Сын отворяет дверь, – и оба, отец и сын, стоят на пороге друг перед другом коленопреклоненные».

17 июня 1824 года Григорий Семенович Волконский скончался, прослужив государю и Отечеству почти семьдесят лет. Похоронен был князь в Духовской церкви Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. Надгробный памятник в виде пристенной доски выполнен скульптором Ф. И. Ковшенковым по проекту архитектора О. Монферрана. В 1930-х годах надгробие было перенесено в Благовещенскую усыпальницу.

ВУД РОБЕРТ

(род. в 1868 г. – ум. в 1955 г.)

Американский физик – экспериментатор, которого часто называют «отцом современной физической оптики» и «гением эксперимента». Открыл и исследовал резонансное излучение паров натрия и ртути, развил методы спектроскопии, заложил основы ультрафиолетовой и инфракрасной фотографии. Его экспериментальные исследования легли в основу квантовой теории строения атомов и повлияли на развитие молекулярной физики, физики ультразвука и астрофизики. Наряду с этим Вуд прославился множеством эксцентричных выходок, большинство которых так или иначе было связано с его страстью к экспериментам.

Американский писатель Уильям Сибрук, знавший Вуда и написавший о нем замечательную книгу «Доктор Вуд. Современный чародей физической лаборатории», был убежден: «Сущность Роберта Уильямса Вуда состоит в том, что это – сверходаренный американский мальчик, который не стал взрослым за всю свою жизнь». С этим трудно не согласиться. Легенды о странных выходках и чудачествах сопровождали Вуда с детских лет до преклонного возраста. Несомненно, этому способствовала обстановка в семье, где родился будущий ученый.

Семейное предание гласит, что 2 мая 1868 года в день появления на свет Вуд собственноручно написал письмо бабушке, в котором сообщил о своем рождении, так как мать в силу физической слабости сделать этого не могла. Это письмо сохранилось, но, конечно, его написал кто-то из взрослых, скорее всего отец мальчика, который, впрочем, всегда отрицал свое авторство.

Вуд-старший происходил из семьи первых колонистов, то есть относился к американской аристократии, был образованным и незаурядным человеком. Он слыл искателем приключений, много путешествовал, дважды совершил опасное плавание вокруг мыса Горн. Это, однако, не помешало ему приумножить свое состояние. Отец Роберта был пионером возделывания сахарного тростника и производства сахара на Гавайских островах. Там он провел 20 лет, а в 1866 году вернулся в Америку и женился на Люси Джейн Дэвис.

Их сын Роберт к восьмилетнему возрасту стал сущим наказанием как для соседей, так и для родителей, которые, впрочем, не слишком строго относились к его проделкам, всячески поощряя любознательность сына (при этом следует учесть, что разница в возрасте между отцом и сыном составляла 66 лет). Они позволяли ему играть в мастерских завода вентиляционных устройств. Их сосед, хозяин завода Бенджамин Франклин Стэртевант, также снисходительно относился к множеству происшествий, которые сопровождали визиты мальчика на его предприятие. Впрочем, они всегда были связаны с попытками Роберта произвести какие-нибудь опыты или сделать что-нибудь своими руками, например, лыжи, самострел и даже электрическую машину по собственным чертежам и рисункам.

В пятнадцать лет из школьного курса Роберт узнал, что если сильно ударить по смеси бертолетовой соли и серы, произойдет взрыв. Первый опыт едва не стоил подростку руки, однако только раззадорил его. К празднику 4 июля вместе с кузеном Брэдли Дэвисом Роберт приготовил 20 фунтов смеси, врыл в землю столбы, прикрепил к ним гирю и устроил страшный взрыв.

С тех пор страсть к подобным эффектам не оставляла Вуда всю жизнь. После окончания Гарварда он поступил в университет Джона Гопкинса, намереваясь получить там степень доктора философии по химии, и поселился в пансионе. Дорога к университету шла через негритянский квартал. В полдень возле местной бакалейной лавки собиралась толпа чернокожих, чтобы погреться на солнышке. Пространство за тротуаром было затоплено огромной лужей. И Вуд решил подшутить над завсегдатаями этого места. Он знал, что если бросить в воду натрий, то он загорается ослепительным желтым пламенем. В один прекрасный день аспирант положил в карман шарик натрия величиной с грецкий орех. Проходя мимо рассевшихся на тротуаре и расслабленных теплом негров, Вуд громко закашлялся, плюнул в лужу и незаметно бросил в нее шарик натрия. Раздался громкий взрыв, а над поверхностью воды поднялось пламя. Суеверные негры вскочили и с громкими криками «Этот человек плюнул огнем!.. Только сам Старый Сатана умеет так делать!» разбежались. Вуд был очень доволен. Много лет спустя он говорил, что это был его самый удачный эксперимент.

Эти годы отмечены и другими выходками Вуда. С помощью несложного химического опыта с хлористым литием он разоблачил хозяйку пансиона, которая подавала на завтрак вчерашнее мясо. Вместе с молодым физиком А. Б. Портером Роберт сконструировал из твердого картона огромный мегафон (подобные приборы, но гораздо меньшего размера появились в продаже только через 4–5 лет). С помощью этого мегафона молодой ученый дразнил прохожих, создавая иллюзию того, что кто-то невидимый обращается к ним с замечаниями вроде: «Вы что-то уронили». Со своей невестой Гертрудой Эмс Вуд переписывался с помощью восковых валиков для фонографа, в то время малоизвестных. Он запечатывал их в жестянки из-под муки и пересылал через весь континент.

Женитьба и рождение детей ничуть не изменили Роберта Вуда. В 1894 году семья переехала в Берлин. Молодой ученый получил предложение работать у известного профессора Вильгельма Оствальда. Но немецкий язык супруги знали плохо, поэтому еще в Америке стали брать уроки у веселого рыжебородого немца, очень любившего сигары «Корона». Однако преподавал он из рук вон плохо, предпочитая изъясняться с учениками на английском. Чтобы избавиться от учителя, Вуд начинил одну из сигар какой-то смесью. Когда ничего не подозревающий немец закурил, она издала шумный хлопок и раскрасила перепуганного курильщика сажей. Больше Вуды его не видели.

В Германии Роберт тоже не преминул отличиться. В свободное время он часто отправлялся на прогулки в горы. Однажды, чтобы сократить обратный путь, Вуд, не обращая внимания на плакат, запрещавший пешеходам проникать в туннель, спокойно вошел в него и двинулся вдоль рельсов. На противоположном конце туннеля он попал прямо в руки полицейских. «Добрый вечер», – весело сказал им Вуд и попробовал проскользнуть мимо. Однако суровые стражи порядка заявили, что он арестован. С одной стороны от дороги высилась крутая скала, с другой вниз спускалась не менее крутая насыпь. Не долго думая, Роберт оперся на альпеншток, перескочил через край насыпи и понесся со страшной скоростью вниз вместе с лавиной мелких камней. Опешившие полицейские побоялись повторить этот трюк, а Вуд благополучно скрылся в еловом лесу.

Вместе с приятелем Августом Троубриджем Роберт часто устраивал розыгрыши на улицах, дразня чопорную берлинскую публику и полицию. Отметив, как тщательно стражи порядка в метро следят за тем, чтобы пассажиры, взявшие билет в третий класс, не воспользовались вторым, друзья устроили целое представление. Роберт купил билет третьего класса (от билета второго класса он отличался цветом) и, размахивая им, вошел в вагон второго класса. К нему тут же кинулись полицейские, но поезд успел тронуться. Вуд сделал вид, что не понимает, почему его выставляют из вагона. На отвратительном немецком он повторял: «Нет, я не выходить здесь. Я выходить на Фридрихштрассе». Конечно, ученого арестовали. В полицейском участке он вытащил свой постоянный билет второго класса и заявил, что полицейский либо плохо различает цвета, либо сумасшедший.

Все же, несмотря на многочисленные розыгрыши и выходки, Вуд с пользой провел время в Германии. Он успел провести самостоятельные исследования по измерению температуры в вакуумных трубках и стал известен в ученых кругах.

Проработав два года в Германии, Вуд решил вернуться в Америку. Однако тут любознательному Роберту представилась возможность совершить путешествие по Сибири. Журналист и писатель Франк Виллард ехал в Россию собирать материал о Всероссийской выставке 1896 года и строительстве Транссибирской железной дороги. Лучшим спутником для себя он считал Вуда. Русский министр путей сообщения Хилков предоставил друзьям бесплатный проезд. Однако оба молодых человека обладали склонностью к авантюризму. Для графа Льва Толстого они везли в багаже его книги, изданные за рубежом и запрещенные в России. На русской границе приятели обвязались толстыми томами, а сверху надели пальто. Иностранцев не стали обыскивать, хотя у их соседей по поезду проверили багаж и даже карманы. Удачливые контрабандисты в Москве передали книги приятелю Вилларда, тогда еще малоизвестному Антону Павловичу Чехову, который и доставил их по назначению.

В том же 1896 году семья Вудов с двумя детьми вернулась в Америку. Роберт занял скромную должность преподавателя физики в Висконсинском университете и скоро приобрел огромную популярность своими оригинальными демонстрациями физических законов. Из подручных материалов он мастерил экраны для создания маленьких миражей, торнадо, заставлял деревянные шарики летать по кривой, а с помощью электромагнита и металлических шариков от велосипедного шарикоподшипника демонстрировал движение планет вокруг солнца.

Однако деятельность Вуда не ограничивалась этими эффектными лекционными демонстрациями. Вскоре он изобрел способ отогревания замерзших труб с помощью электричества, так называемое «электротаяние». Это позволило сэкономить миллионы на компенсацию потерь от пожаров и принесло университету премию в 200 тысяч долларов.

Шло время, и Вуда все сильнее стали привлекать проблемы спектроскопии. Выяснив, что учебные пособия по этой дисциплине отстали от уровня ее развития лет на десять, он решил написать новый учебник, а параллельно занялся исследованием дисперсии света в парах металлического натрия. Этой работе, конечно наряду с другими, он посвятил почти всю жизнь.

В 1901 году Вуду предложили возглавить кафедру экспериментальной физики в университете Дж. Гопкинса (Балтимор). Американская академия искусств и наук в Бостоне выделила ему премию из фонда Румфорда. Это позволило ученому построить большой и мощный спектрограф, который стал первым из целого ряда других, более совершенных аппаратов. Один из них Роберт, кстати, называл «могильным», так как для его основания была использована большая могильная плита.

С помощью спектрографа Вуд открыл колебания линий спектра. Это стало началом чрезвычайно важных исследований в области резонансных спектров. Свой триумф Вуд отпраздновал чрезвычайно необычным способом. В тот момент, когда ученый увидел движение линий, разразилась гроза. Вуд выглянул в окно и увидел, что по улице текут потоки воды, а множество прохожих прячутся под козырьками зданий. Он достал из ящика стола кусок металлического натрия величиной с яйцо, дождался очередного раската грома и швырнул его вниз. Натрий взорвался желтым гигантским языком пламени, а толпа в ужасе шарахнулась внутрь здания.

Со спектрографом связан и еще один экстравагантный поступок ученого, едва ли не самый знаменитый. Один из первых аппаратов состоял из длинной деревянной трубы шести дюймов в диаметре. За зиму в трубу забрались пауки и сплели там паутину. Когда Вуд заглянул в трубу спектроскопа, то смог разглядеть только плотные паучьи сети и пришел в ярость. К несчастью для себя, рядом находилась кошка. Профессор схватил ее и засунул в трубу спектроскопа. Испуганное животное пролезло через все сооружение и выскочило наружу, волоча за собой целый шлейф паутины.

Путешествуя по Европе, Вуд прославился своим маскарадным костюмом – возможно, самым оригинальным за всю историю маскарадов. В те годы в Париже был очень популярен французский летчик Пегу, который умел делать не только «мертвые петли», но даже пролететь четверть мили вниз головой. Вуд видел такой полет и тоже пришел в восторг. В Париже его с семьей пригласили на центральное событие сезона – Рождественский маскарад. Профессор держал в тайне от домашних свой костюм. Но однажды, когда дочь Маргарет особенно настаивала на том, чтобы он открыл ей секрет, ученый сказал: «Я наряжусь Пегу вниз головой в аэроплане». Все недоумевали, как это можно сделать. Профессор же спокойно заявил: «Мои голова и плечи будут закрыты картонным фюзеляжем. Спереди будет мотор и пропеллер, крылья на вытянутых руках, белые перчатки на ногах и огромная голова француза в шлеме и очках, с бородой – крепко привязана на заду». Гертруда пожала плечами и заметила: «Это будет не смешно. Просто человек с маской на заду». Но Вуд уже загорелся идеей. Из нескольких ярдов желтого полотна, связки тонких бамбуковых палок и листов картона он за несколько часов сделал конструкцию, которая стоила меньше трех франков.

Один из организаторов маскарада пришел в восторг от костюма и решил выпустить Вуда в конце, очистив ему место для замысловатого танца, а у двери поставить людей, которые бы кричали: «Пегу летит! Да здравствует Пегу!» И вот знаменательный день настал. Под громкий хохот публики, увидевшей голову на заду, и звуки Марсельезы Вуд выделывал невероятные виражи. Конечно, первый приз за костюм был присужден профессору.

Несмотря на огромную занятость Вуд обожал маскарады, домашние спектакли, пантомимы и другие развлечения, принятые в светском обществе того времени. Его шутки и розыгрыши доставляли огромное удовольствие всем, кто имел счастье сталкиваться с ним. Вот один из «фокусов» Вуда, специально подготовленный для развлечения друзей, который он сам называл «полетом на аэроплане».

Предоставим слово профессору: «Гвоздем программы был объявлен полет на аэроплане с крыши сарая. К столбу на крыше была привязана железная проволока, спускавшаяся под небольшим углом через широкую лужайку к воротам дома. К проволоке я подвесил на двух стальных роликах огромного коробчатого метеорологического змея – бюро погоды, которого мне прислали для фотографических опытов. В указанный час я появился на лугу, одетый в странный авиационный костюм, в огромных очках и с бородой. Меня представили гостям как Блерио, первого человека, перелетевшего Английский канал [Ла-Манш] по воздуху; я взобрался по лестнице за сараем, перелез через крышу и отпустил змея с соломенным чучелом, одетым, как я, висящим снизу. Перед этим я зажег красный бенгальский огонь на переднем и заднем крыле и, толкнув машину, спрятался за столбом. Она заскользила по проволоке, испуская облака красного дыма. Визг роликов соединился с криками женщин, когда все приспособление – “человек”, машина и красный огонь – шлепнулись в кусты перед домом».

Еще одним чудачеством Вуда была изданная им книжка «Как отличить птиц от цветов». К науке она никакого отношения не имела. Ученый написал ее для собственного развлечения и в пику полуграмотным сочинителям, которые составляли для детей книги по ботанике. Книга в шутливых стихах объясняла разницу между вороной и крокусом (по-английски crow и crocus), клевером и ржанкой (clover и plover), перепелом и капустой (quail и kale), котенком и осьминогом (puss и octo-pus), а также между другими представителями животного и растительного мира, чьи названия созвучны друг другу. Она пользовалась огромной популярностью, но читатели не хотели верить, что сочинение написано знаменитым ученым-физиком. И это очень огорчало профессора.

Одна из самых знаменитых авантюр Вуда была связана с раскрытием тайн гробницы Тутанхамона. Эту страницу его жизни, принесшую профессору огромную популярность, можно было бы озаглавить: «Таинственная кража золота Тутанхамона». Вуд, безусловно, вором не был. Драгоценности понадобились ему для раскрытия одной из самых интересных загадок знаменитой гробницы, связанной с так называемым «пурпурным золотом», которое было обнаружено при раскопках захоронения.

Дело в том, что многие украшения из гробницы Тутанхамона имели золотые фрагменты, которые отличались пурпурным окрасом. Египтологи, химики, металлурги и ювелиры того времени ломали голову над загадкой: является ли пурпурное золото результатом искусства ювелиров или приобрело такую необычную окраску в результате химических изменений от долгого пребывания под землей. Вуд загорелся желанием раскрыть эту тайну. Однако достать образцы из музея было практически невозможно. Нашедший гробницу Говард Картер противился попыткам изъятия из коллекции любого экспоната и даже незначительных фрагментов украшений. Однако Вуду удалось склонить к сотрудничеству куратора музея Энгельбаха. В интересах науки тот согласился нарушить правила и открыл для исследователя одну из витрин, предложив выбрать образцы. Вуд отобрал восемь маленьких фрагментов и на этом остановился. Бедный Энгельбах начал нервничать.

С помощью лака для ногтей, похищенного у жены, Вуду удалось доказать, что секрет получения пурпурного золота принадлежит египетским ювелирам. Оказалось, что для получения нужного эффекта они добавляли в золото другие металлы, а потом уже готовые ювелирные изделия подвергали термической обработке. После этого фрагменты золотых украшений благополучно вернулись в музейную экспозицию, а авторитет Вуда признали египтологи всего мира.

К числу увлечений профессора относилась его страсть к разоблачению всякого рода мошенников. В те годы, как впрочем и в наше время, особой популярностью пользовались различные спиритические сеансы, якобы позволявшие общаться с духами умерших. На этом поприще ему удалось серьезно напугать приехавшую в США знаменитую Евзапию Палладино, которую считали медиумом. Во время ее сеансов профессор использовал рентгеновские лучи, поставив с одной стороны кабинета мощную трубку, а с другой – снаружи комнаты – большой экран. Однако Палладино заподозрила неладное, сказалась больной, а потом спешно покинула страну.

Более серьезным результатом деятельности Вуда в этом направлении стало доказательство отсутствия существования N-лучей, якобы открытых в 1903 году главой физического отделения университета в Нанси профессором Р. Блонд о. Однако в данном случае речь идет не о мошенничестве, а о заблуждении известного ученого, жаждавшего славы супругов Кюри и Рентгена.

Блондо объявил о своем открытии лучей, которые по свойствам значительно превосходили Х-лучи Рентгена. Их якобы излучали многие металлы. Затем ученый мир охватило повальное сумасшествие. Исследователи соревновались друг с другом в получении сенсационных результатов. В солидных научных изданиях одно за другим появлялись сообщения о том, что N-лучи обладают способностью при попадании в глаз усиливать его способность видеть, что их излучают не только металлы, но также растения, живые организмы и даже трупы, что их можно передавать по проводам и т. п. За свое «открытие» Блондо был удостоен премии Французской академии в 20 тысяч франков и золотой медали «За открытие N-лучей».

Вуд, прочитав об экспериментах французского профессора, попробовал повторить их, но положительного результата не получил. Какое-то время он помалкивал, а потом отправился в Нанси, чтобы разобраться на месте. Встретившись с Блондо, Вуд принял участие в демонстрации различных свойств N-лучей и убедился в том, что его оппонент заблуждается. Он «видел» спектр и его изменения там, где его на самом деле не было. Свои наблюдения Вуд направил в солидное научное издание “Nature” («Природа»). Пелена спала с глаз ученых. Статьи про свойства таинственных лучей перестали появляться в печати. Истина восторжествовала. Однако несчастный Блондо сошел с ума и вскоре умер.

Иногда не только борьба за истину, но и шутки профессора бывали достаточно жестоки. Однажды ему предложили написать статью в «Британскую энциклопедию» по поводу флуоресценции. Вуд решил проиллюстрировать ее фотографией человеческого лица при свете ультрафиолетовой лампы. В ее невидимых лучах белая кожа становилась темно-шоколадной, зубы светились таинственным голубым светом, а зрачок глаза казался белым. С предложением сфотографироваться для энциклопедии он обратился к хорошенькой машинистке, которую раньше едва замечал. Польщенная девушка согласилась. Каково же было ее отчаяние, когда в книге вместо своего лица она увидела жуткую маску.

В жизни Вуда очень часто имели место безобидные чудачества. Например, внезапно вспыхнувшая страсть к игре на фортепиано. По правде сказать, слуха у профессора не было совсем. В детстве его пытались учить музыке, но безуспешно. Но однажды ученый услышал игру одной из своих знакомых. Она с блеском исполняла «Большую сонату» Шумана. Ученый тут же, несмотря на потрясшую его цену, купил ноты и засел за рояль. Спустя год он выучил первую часть сонаты. В Берлине, где семья, обремененная маленькими детьми, прожила два года, инструмент оказался недоступен. Однако, вернувшись на родину, Вуд с лихвой восполнил упущение. Несколько лет он продолжал настойчиво осваивать сонату, но жене и детям опротивел Шуман. Пришлось уступить. Однако профессор нашел выход из положения. Взамен шумановской сонаты он купил ноты бравурной «Прелюдии» Рахманинова и принялся за изучение нового произведения, терзая громкими звуками уши близких и знакомых. Помучившись еще какое-то время, семья окончательно восстала, и профессору пришлось прекратить музыкальные занятия.

Роберт Вуд покинул наш мир 11 августа 1955 года, оставив по себе славу одного из самых талантливых и оригинальных людей прошлого века. Его вклад в науку человечество оценило очень высоко, а истории, связанные с чудачествами профессора, еще долгое время будут веселить людей, далеких от научных изысканий.

ГАНИН ЕГОР ФЕДОРОВИЧ

(род.? – ум. в 1830 г.)

Этот человек, живший в первой четверти XIX столетия, был одержим настоящей манией писательства. Будучи коллежским советником и богатым купцом, он всю жизнь стремился к «изяществу»; вот только в понятие это вкладывал свой собственный смысл…

Дом коллежского советника Егора Федоровича Ганина когда-то стоял на Калашниковом берегу Невы, недалеко от Болотной улицы, рядом с фабрикой Штиглица. Перед окнами здания был разбит небольшой сад, являвшийся, несмотря на свои скромные размеры, одной из достопримечательностей Санкт-Петербурга. Сам коллежский советник происходил из богатых вологодских купцов; этого человека считали одним из самых чудаковатых обитателей северной столицы того времени.

Среднего роста, с прической, напоминающей вставшую дыбом щетину (волосы всегда были сильно напудрены), Ганин не особенно выделялся среди прочих советников его ранга. Разве что неизменный голубой платок на шее, никогда не покидавший своего «поста» под подбородком хозяина, вызывал вполне дружелюбные насмешки окружающих. Егор Федорович обычно в долгу не оставался, отшучивался в ответ, однако свято хранил верность этому предмету своего гардероба и с упорством, достойным уважения, продолжал изо дня в день повязывать свой неизменный платок. В итоге голубой кусочек ткани по-прежнему мозолил глаза друзей и знакомых упрямого коллежского советника, победно выглядывая из-под отворотов делового костюма или домашнего халата. Шейному платку Ганина, похоже, отводилась роль сигнала, сообщавшего: внимание, перед вами чудак!

Егор Федорович, подобно другим богатым представителям своего сословия, имел, кроме основного рода занятий, «одну, но пламенную страсть» – был одержим непреодолимой тягой к писательству, считал себя удивительно талантливым и пытался доказать свою гениальность современникам. Последние, страдая, по мнению Ганина, «толстокожестью», не спешили заносить упрямца в список признанных мастеров пера и творческих потуг купца не замечали… А если и обращали внимание на его труды, то…

Уж лучше бы Егор Федорович не писал! В частности, несколько драм, которые настырный графоман все-таки умудрился «протолкнуть» в печать, доставили массу удовольствия его современникам: произведения Ганина надолго стали пищей для обидной болтовни и неисчерпаемым источником насмешек… Но непризнанный автор особенно не унывал. Во-первых, всегда можно было подобрать компанию друзей, готовых сыграть в домашнем театре твою пьесу. Во-вторых, в драматургии Ганин видел возможность для введения новшеств. Например, его всегда раздражало, что в сценах, где предусмотрено появление каких-либо кулинарных блюд, актеры сидят перед яствами из папье-маше или раскрашенного воска. Егор Федорович настаивал, чтобы слуги искусства в таких случаях получали вполне реальные кушанья. Причем коллежский советник уточнял: жаркое в данном случае подавать не стоит, поскольку «резать неловко, да крылышки, ножки, хлупики обгладывать»; да и раков «вообще на сцену пущать не следует». Исключение составляет тот случай, когда блюдо с раками просто несколько минут мелькает «в кадре»; но тут уж можно действительно обойтись муляжом…

Дабы подать современникам пример, Егор Федорович поставил в своем домашнем театре драму «Слабомыслов», им же самим написанную. Гостям хозяин предоставил список реальных блюд, подаваемых самодеятельным актерам в IV действии, явление I. Вот перечень, составленный самим Ганиным:

1) «Бульон в фарфоровых раззолоченных и живописных чашках. Какия чашки налиты наполовину были, чтоб не разлиться».

2) «Язык ломтиками на зеленом горошке».

3) «Плов, облитый дичинным соусом, с печенкою».