Золотой дождь

Он потянулся и сладко зевнул. Как по команде зазевали водитель и Белов.

– Всё, мужики, я сплю, – откинувшись на спинку сиденья, едва слышно пробурчал Вербицкий. – До Улуу прошу меня не кантовать.

Небольшой посёлок дорожников Улуу находился ровно посередине между Якутском и Алданом. Прямо возле трассы стояли автозаправка и несколько частных дорожных закусочных. В Улуу старатели всегда останавливались передохнуть.

После университета Вербицкий несколько лет работал рядовым геологом в крупной геологоразведочной экспедиции, а потом довольно быстро пошел вверх по служебной лестнице. И там судьба свела его с председателем старательской артели «Юхта» Федотом Чугаем, крепким хозяйственником и предприимчивым руководителем. Ещё в советское время, несмотря на всевозможные препоны и открытую неприязнь ряда министерств к старательской форме добычи золота, он смог создать свою старательскую артель. Поначалу Чугай работал на площадях, непригодных для промышленной разработки драгоценного металла, а со временем сумел приобрести тяжёлую землеройную технику. Артели стало тесно на некондиционных объектах, потребовались приличные полигоны с большими запасами металла.

Именно тогда Чугай познакомил Вербицкого со своим сыном Василием, кадровым офицером Советской Армии, приехавшим в отпуск из далёкого гарнизона. При первой же встрече оказалось, что у молодых людей много общих интересов. Пожив несколько дней на старательском участке, они засобирались на рыбалку.

Старательский вездеход был довольно старым, отслужившим свой век на армейской службе. В лесу и на болотистой местности он просто летел, подминая под себя кустарник и небольшие деревья. Зато, как только на его пути попадались развалы камней, вездеход не выдерживал: гусеница широкой полосой оставалась лежать позади. Несколько раз им приходилось менять траки. Тут Вербицкий был незаменим.

Широкоплечий, среднего роста Арнольд отличался недюжинной силой и выносливостью. На рыбалке они наловили десятка два приличных ленков и по одному крупному тайменю. Амбициозный Василий решил выяснить: кто лучший рыбак. При замерах оказалось, что таймень Арнольда больше. Психанув, он пошёл снова рыбачить, и, пока не поймал другого тайменя, они не уехали.

Для Вербицкого эта встреча стала судьбоносной: когда отец передал бразды правления сыну, Василий не забыл удачливого геолога, пригласил в свою новую артель.

Резко наступила ночь, свет фар уазика выхватывал из темноты занесённые снегом лиственницы и кучи песка по обочинам. Несколько раз дорогу перебегали зайцы, а один долго бежал перед машиной в луче света фар.

– Владик, ты не спишь? – повернувшись назад, окликнул его Вербицкий.

– Дремлю. Разве можно тут спать, – заохал Белов, – трясёт, как в танке. Мысли всякие в голову лезут…

– Мне тоже. Скажи, где это было видано, чтобы за четыре месяца до начала промывочного сезона накал страстей зашкаливал? А всё из-за этого злосчастного Уйгура, который ты подсунул шефу. Ну зачем он нам нужен в другом районе? Это же дикие проблемы. У себя дома мы кое-как наладили деловые отношения со всеми, а тут надо начинать всё по новой.

Главный инженер был убеждён, что решение шефа по поводу нового участка ошибочно, и переубедить его было непросто.

– Главное, чтобы там было хорошее золото, – твердил своё Белов, не желавший сдаваться. – Если это действительно стоящий объект, мы потихоньку освоимся, Михалыч, с твоими-то способностями и опытом работы, – бросил он ему комплимент. – Новые площади, ты сам знаешь, нигде не валяются.

Вербицкий пробурчал что-то о проблемах и замолчал, а Белов продолжал:

– Сейчас никому не сладко, время такое. У меня тоже дел хватает, но пришлось, так же как и тебе, всё бросить. – Он тяжело вздохнул. – Эта проблема действительно не терпит отлагательств. Я тебе уже говорил: об Уйгуре мне рассказал очень надёжный человек. И я почему-то просто уверен, он нас выручит ещё не раз. Не зря там зэки работали. Они не хватались за всё подряд.

Главному инженеру казалось, что тот «заварил кашу» из-за личных интересов и теперь пытается подвести под это оправдательную базу.

«Приплёл даже зэков, которых там, возможно, никогда и не было, – подумал Вербицкий. – Даже если они там вкалывали, то нам-то от этого не легче. Мало ли где они ни работали! Они же наверняка отрабатывали лучшие участки. Значит, они собрали сливки, а нам оставили хвосты».

– Да таких объектов по всему северо-востоку страны не счесть! И что ж, всеми ими заниматься? – не выдержав, вгорячах выпалил Вербицкий. – Владик, ты пойми меня правильно, если мы начнём распыляться, то не потянем. Тут дай Бог бы со своими делами разобраться. Документацией забит весь сейф.

Вербицкому нравились уверенность и упорство Белова. Как ни убедительно тот говорил, но у главного инженера крупной старательской артели на всё было собственное мнение, нередко совершенно противоположное точке зрения других. И всё-таки Белов его немного успокоил.

– Ладно, давай завяжем этот разговор, – сказал он, улыбаясь. – Утро вечера мудреней. Но, а в следующий раз, прежде чем шефу что-то предлагать, посоветуйся со мной.

Как и планировал Вербицкий, рано утром они были в Нижнем Бестяхе. На улице местами стелился морозный туман, и было видно, что холодно. Но, когда водитель посмотрел на градусник, закреплённый на лобовом стекле уазика, показывало минус сорок пять. Белов даже застучал зубами.

Дорога пошла по равнине. Навстречу попадались такие же, как у них, уазики и КамАЗы с прицепами. Возле дороги паслись низкорослые якутские лошадки. Разгребая снег, они добывали траву.

– Ишь, как копытят! Им мороз нипочём, – ни к кому не обращаясь, сказал водитель. – Смотрите, а на дорогу не выходят, знают, что им тут придёт конец, – добавил он, проводив их взглядом.

Густая шерсть покрывала лошадей с головы до ног. Из-за этого они казались косматыми, как мамонты.

– Это не просто дорога, а Колымская трасса, – с важным видом знающего человека произнёс Вербицкий. – Она пошла от Нижнего Бестяха на Магадан. Теперь это федеральная автодорога «Колыма». Так по всем документам Колымская трасса проходит.

За окном мелькали редкие леса и заснеженные аласы, как называли якуты поляны в лесу.

– Многие слышали, что она идёт от Магадана до Хандыги, но не все знают, что её тянули от Якутска, – усевшись поудобнее, продолжал Вербицкий. – После войны чекисты доставляли зэков и часть грузов по Лене, а здесь делали перевалку на машины. Чуть-чуть трассу не достроили. Как вождь всех народов преставился, так «Дальстрой» разогнали, следом зэков по домам распустили.

– Сколько здесь езжу, первый раз слышу, что дорогу зэки строили, – с удивлением сказал водитель. – Нигде об этом не сказано. А я думал – «Якутавтодор».

В сердцах Вербицкий даже обозвал его бараном. Он не уважал тех, кто не знал своей истории. По его убеждению, каждый должен был знать свои корни.

– Полтора миллиона заключённых там положил Сталин, – сказал он с вызовом в голосе. – Эта дорога идёт прямо по человеческим костям. Её правильней было бы назвать не Колымской трассой, а Трассой смерти или Дорогой в небытие.

– Жаль, что зэки не добили трассу, – не обращая внимания на его переживания, гнул своё водитель. Сегодняшний день его интересовал больше, чем трагическая история страны. – Была бы трасса, по ней можно было бы ездить круглый год до Магадана, а так есть определённые проблемы. Я вообще-то не жалуюсь на дорогу, – на мгновение оторвавшись от руля, спокойно сказал он Вербицкому. – Для УАЗа эта дорога, как асфальт. Правда, летом стоит пыль столбом, зато зимой хорошо. Настоящее бездорожье начнётся за Ытык-Кюелем. Скоро сами увидите.

Как и говорил водитель, за посёлком со странным названием Ытык-Кюель начался зимник, по которому ездили только после того, как мороз намертво схватывал раскисшую землю. Зимник шёл под гору к долине Алдана. На нормальную дорогу этот отрезок пути действительно не тянул: местами дорога была так сильно разбита, что даже лёд и укатанный снег не смогли её выровнять. Кое-где большегрузные машины пропахали глубокую колею, рассекавшую дорогу на склонах и в низинах тайги. Попадая в неё, уазик наклоняло то в одну, то в другую сторону, внизу что-то скрежетало и, казалось, вот-вот пробьёт поддон или сорвёт глушитель. Машина неуклюже выпрыгивала из колеи, скрежет прекращался и, как ни в чём не бывало, снова неслась вниз.

– Это военная машина, – каждый раз после такого экстрима говорил водитель, по-видимому подразумевая, что она очень крепкая.

Вдоль дороги стояли заснеженные лиственницы. Несколько часов ехали по зимнику, то и дело встречая гружёные КамАЗы с прицепами и рефрижераторы. Вскоре впереди показался Алдан, машина выехала на лёд. В лучах зимнего солнца он блестел и казался голубым, как небо в ясный солнечный день. По обеим сторонам ледовой дороги лежали торосы. На середине реки, где было сильное течение, лёд разбили глубокие трещины, залеченные морозом. Глядя на них, казалось, лёд сейчас разойдётся и машина пойдёт под воду.

Красота поразила Вербицкого, и он разговаривал с водителем, громко выражая свой восторг. А Белов тем временем молча размышлял о предстоящей встрече в экспедиции.

К концу рабочего дня старатели приехали в Хандыгу. Там стоял сильный туман, и можно было подумать, посёлок опустился в полуночную мглу, поглотившую всё живое. На градуснике было минус пятьдесят три.

– По сравнению с нашими тридцатью тут суровая зима, – поёживаясь от холода, сказал Вербицкий. – Даже в Нижнем Бестяхе было теплей. Как они тут живут?

Глава 3. Встреча

Виктор Коротков был тем самым «надёжным человеком», от которого Белов узнал об Уйгуре. Он предложил им одну приличную ведомственную гостиницу, которая по комфорту оказалась лучше многих городских. В их полулюксе было две комнаты. В большой, будто специально рассчитанной для приёма гостей, стояла мягкая мебель и овальный стол. На полу лежал большой ковёр с замысловатым узором. Под стеной возвышался полированный сервант, набитый разной посудой. Стены комнаты украшали цветные фотографии в багетных рамках, запечатлевшие горные пейзажи и сцены охоты. На стене другой комнаты был нарисован горный баран, стоящий на отвесной скале. Судя по сходству с фотографиями, он был перерисован, но сделано это было без должного мастерства. Из-за этого он больше походил на каменную статую.

На встречу с Коротковым Вербицкий возлагал большие надежды, поэтому сразу отказался от приглашения к нему, а настоял, чтобы тот пришёл в гостиницу. У него был свой стиль работы с нужными людьми, который он считал безотказным.

Когда Коротков открыл дверь, в номере вкусно пахло жареным мясом и копченой рыбой. Стол буквально ломился от закусок и выпивки. От тарелки с варёной картошкой ещё шёл пар. На большом блюде лежала разная рыба, нарезанная тонкими ломтиками. Посередине стола стояли коньяк, водка и виски. Здесь же были две стеклянные банки с зернистой икрой: одна – с красной, вторая – с жёлтой, из нельмы. Рядом с фруктами на краешке стола примостилась разноцветная тарелка с ветчиной и копчёной колбасой.

– Ничего себе! – увидев такое изобилие, ахнул геолог. – Ребята, ну вы даёте! Я уже забыл, когда ел такие деликатесы.

На лице Вербицкого появилась загадочная улыбка, означавшая, что своей цели он добился.

– Виктор Иванович, ну мы же всё-таки старатели, а не простые геологи, – сказал он с достоинством и добавил: – Что, мы не можем себе позволить немного радости в жизни? Это в наших силах. А тут ещё такая встреча!

Он назвал Короткова по имени-отчеству, показывая своё расположение к гостю, которого совсем недавно называл на ты.

– Когда же вы успели? Мы с Петром вроде ездили совсем недолго.

Коротков поставил на стол банку маринованных огурцов и помидоров.

– Думал побаловать вас своими соленьями, а у вас и так всё есть.

– Не переживайте, до утра ещё далеко, – сразу нашёлся Вербицкий. – Всё съедим.