Тьма в бутылке

Большинство молодых женщин были беременны. У одной из них, которая вот-вот должна была родить, на тунике, на груди, проступали пятна от сочащегося молока.

А мужчины смотрели на этих плодовитых женщин с самоотверженным восхищением. Ибо приверженцы Церкви Матери Божьей почитали женское тело, за исключением менструального периода, величайшей святыней.

В этом собрании, культивирующем плодовитость, все взрослые мужчины стояли, сложив руки на уровне причинного места, а самые маленькие мальчики веселились и старались подражать им без малейшего понимания, насколько глубокое значение было в этом заложено. Они просто пели и повторяли то, что делали родители. Тридцать пять человек составляли одно целое. Это была сплоченность, подробно описанная в наказе Богоматери. Сплоченность в вере в нее, на основе которой строилась вся жизнь.

Он наслушался об этом до тошноты. У каждой секты своя недоступная, непонятная истина.

Он изучал среднюю сестру, Магдалену, пока священник бросал хлеб стоявшим ближе к нему и толкал речи. Она глубоко погружена в свои мысли. О чем она размышляет? О послании, заложенном в таинстве? Или о том, что запрятано дома в саду на лужайке? О дне, когда ее посвятят в служанки Матери Божьей, о том, как ее разденут и обмажут свежей овечьей кровью? Или о том дне, когда ей выберут мужа и благословят ее лоно, дабы оно принесло плод? Догадаться было нелегко. Что вообще происходит в голове двенадцатилетних девочек? Об этом знают только они сами. Возможно, она просто напугана, но тут есть от чего напугаться.

Он пришел оттуда, где через ритуалы проходили мальчики. Именно они должны были доносить свою волю и мечты до общины. Культивировать тело. Он помнил все это слишком хорошо. Все, все помнил.

А тут все крутится вокруг девочек.

Он попытался поймать взгляд Магдалены. Неужели она и правда думает о своем сокровище в саду? Неужели это подпитывает в ней более могущественные, чем вера, силы? Вероятно, сломить ее сложнее, нежели брата, стоявшего тут же.

А потому он еще не решил окончательно, кого из них двоих выбрать.

Кого из них он убьет.

Он прождал около часа, пока семья не уехала на богослужение, а затем пробрался в дом. Мартовское солнце висело уже над самым горизонтом. Всего пара минут потребовалась на то, чтобы расправиться с окном и вломиться в комнату кого-то из детей.

Это оказалась комната младшей девочки, он сразу понял. И не потому, что помещение было выкрашено в розовый цвет или на диване лежали подушки с сердечками. Нет, ни кукол Барби, ни плюшевых медвежат здесь не было, под кроватью не стояли туфли с узкими ремешками на щиколотках. Абсолютно ничего из того, что можно увидеть в комнате обычной десятилетней датской девочки. Все дело в крестильном платье, которое висело на стене, – вот почему он понял, что комната принадлежит именно младшей дочке. Крестильное платье представляло собой оболочку Богоматери, и эта оболочка хранилась и передавалась следующему новорожденному в семье. Так было принято в Церкви Матери Божьей. Самый младший должен был беречь это платье. Аккуратно чистить его каждую субботу перед часом отдыха. Гладить воротник и кружева на Пасху. И счастлив был тот член семьи, которому выпало заботиться об этом священном одеянии дольше остальных. Счастлив и потому особо удачлив, так говорилось.

Он вошел в кабинет главы семейства и быстро обнаружил то, что искал. Документы, подтверждающие благосостояние семьи, ежегодные свидетельства, определяющие со стороны Церкви Матери Божьей положение, которое занимает в общине человек. Наконец, список телефонов, который обеспечил ему сведения о географическом распространении данной секты не только по стране, но и по всему миру.

С прошлого раза, когда он имел с ними дело, только в Центральной Ютландии к секте примкнуло около сотни новых членов. И эта мысль не внушала оптимизма.

Осмотрев все комнаты, он вылез в окно, захлопнув его за собой. Вгляделся в угол сада. Магдалена выбрала для игры неплохое место. Его было почти не видно из дома и из других частей сада.

Он запрокинул голову и увидел над собой потемневшее небо. Скоро совсем стемнеет, нужно поторопиться.

Он прекрасно знал, где нужно искать, иначе не сумел бы найти тайник Магдалены, который выдавала только ветка, торчавшая из дерна. Он улыбнулся, увидев это место, осторожно отодвинул ветку и приподнял кусочек дерна размером с ладонь.

Углубление было выстлано изнутри желтым пакетом, на нем лежал сложенный лист цветной бумаги.

Он извлек его и улыбнулся.

А затем положил находку себе в карман.

В приходском домике он долго разглядывал эту длинноволосую девочку и ее брата Самуэля. Они спокойно стояли вместе с другими членами общины. С теми, кто и дальше продолжит жить спокойно, и с теми, кто очень скоро обременится невыносимым знанием.

Ужасающим знанием о том, что он намерен с ними сделать.

После песнопения сектанты сомкнулись вокруг него и принялись поглаживать по голове и торсу. Таким образом они выражали радость по поводу его прихода к Богоматери. И еще демонстрировали доверие к нему, и каждый испытывал восторг, ибо они должны были указать ему путь к вечной истине. Затем толпа отступила на шаг, и все воздели руки к небу. Вскоре они начнут гладить друг друга ладонями, и это будет продолжаться до того момента, пока один из них не упадет на пол и не позволит Матери Божьей взять свое трепещущее тело. Он знал, кто именно окажется в этой роли. Экстаз уже светился в ее глазах. Молодая некрупная женщина, чьей главной заслугой были трое прыгающих вокруг нее пухлых ребятишек.

Когда это наконец произошло, он, как и все остальные, закричал, обратив лицо к потолку. В отличие от окружающих он удерживал в себе то, что они изо всех сил старались выплеснуть наружу. Внутреннего дьявола.

Когда члены общины прощались на лестнице, он незаметно выставил ногу и сделал подножку Самуэлю. Мальчик рухнул в никуда с верхней ступеньки.

Когда Самуэль приземлился, его колени издали хруст. Так же хрустит шея в момент повешения.

Все произошло, как и следовало.

Отныне он управлял ситуацией. Отныне все предначертано.

10

Вечером Карл вернулся домой на Рёнехольтпаркен. Мерцающие телевизоры рокотали в бетонных жилых блоках, на каждой кухне был различим силуэт хозяйки, и Карл почувствовал себя немым музыкантом в симфоническом оркестре, лишенном нот.

Он все никак не мог понять, почему так случилось, почему он ощущал себя настолько выключенным из окружающего мира. Если бухгалтер с объемом талии в 154 сантиметра или субтильный компьютерный нерд[16 - Нерд (англ. nerd – зануда) – аналог русских понятий «ботаник», «зубрила».] способны устроить свою личную жизнь, почему, черт возьми, он никак не мог с этим справиться?

Соседка Суссер стояла в холодном свете на своей кухне и что-то жарила. Карл осторожно помахал ей. Слава богу, она быстро убралась к себе в то неудачное утро понедельника. Иначе неизвестно, что он мог бы наговорить.

Он устало посмотрел на дверную табличку: их с Виггой имена были заклеены более поздними исправлениями. Дело не в том, что он чувствовал себя одиноким в обществе Мортена Холланда, Йеспера и Харди – вот и теперь за забором слышался какой-то шум. Тоже ведь своего рода личная жизнь.

Вот только не об этом он мечтал.

Обычно Карл еще с порога успевал угадать, какое блюдо его ожидает. Но запах, который он ощутил сейчас, не был похож на следствие кулинарных изысканий Мортена. По крайней мере, он надеялся, что чутье его не подвело.

– Привет! – прокричал он в гостиную, где ожидал увидеть Мортена и Харди.

Ни души. На открытой террасе, наоборот, происходила некая активная деятельность. В самом центре под навесом Карл разглядел постель Харди, тут же находились лекарства и все прочие причиндалы, а вокруг кучковались соседи, одетые в пуховики. Вся компания поглощала колбаски гриль и пиво. Судя по глупым выражениям их лиц, тусовались они уже несколько часов.

Карл попытался было локализировать резкий запах и схватил с кухонного стола кастрюлю, содержимое которой больше всего напоминало консервы, разогретые до степени разложения на атомы. В высшей степени неприятно. Особенно учитывая будущее этой самой кастрюли.

– Что тут происходит? – поинтересовался он, выходя на террасу и не спуская глаз с Харди, который лежал и молча улыбался, накрытый четырьмя одеялами.

– Ты знаешь, что у Харди на самой верхней части плеча появился участок, который реагирует на прикосновения? – спросил Мортен.

– Ну да, он говорил.

Мортен был похож на мальчика, которому в руки впервые попал порножурнал.

– А известно тебе, что у него появился слабый рефлекс в суставах среднего и указательного пальца на руке?

Карл покачал головой и посмотрел на Харди:

– Что это такое? Неврологическое соревнование? В таком случае давайте обойдемся нижними провинциями, ладно?

Мортен обнажил окрашенные красным вином зубы:

– Карл, а два часа назад Харди слегка пошевелил запястьем. Дьявол, у него получилось! Я аж позабыл об обеде.

Мортен восторженно раскинул руки, позволив разглядеть свою тучную фигуру. Он словно собирался напрыгнуть на Мёрка с объятиями. По крайней мере, мог попытаться это сделать.

– Дай мне взглянуть, Харди, – сухо произнес Карл.

Мортен откинул одеяло, обнажив белую как мел кожу Харди.