Откуда ты, белый человек? Поиск исторической истины…

Тем самым аббат Баннье подтверждал мнение Байи, который не верил в ловкое объяснение Макробия, когда полагал этот праздник творением финикийцев. Он поверил бы, если бы он происходил из Сибири: тамошние невзгоды были природного свойства. Причина празднеств Адониса, дух культа и обрядов многим представлялся загадкой, но мысль, которую высказал Байи, истоки, найденные на севере, служат ключом к этой загадке. Едва ли можно было поверить, что соответствующие причины кроются в Сирии, где они представляются нелепыми. Понадобилось пятнадцать веков, чтобы обнаружить северные истоки, которые делают эти причины правдоподобными и которые сводят их к климатическим условиям. Вовсе не обязательно, чтобы траур и радость были разделены полугодовым отрезком, как думает аббат Баннье. Только на полюсе смерть, то есть отсутствие солнца, длится полгода. Опускаясь ниже, солнце продлевает свою жизнь, оно прекращает жить или появляться на протяжении более или менее длительного времени. На широте 68° его теряют из виду, подобно Осирису, на сорок дней. Вот чем определяется продолжительность траура.

Стало быть, климатические условия противны самому духу празднеств на Ближнем Востоке, тут следовало бы радоваться смерти Адониса и огорчаться его возрождению. Однако Сирия и Египет были полны храмами и городами, посвященными Солнцу. Байи сообщал в «Древней истории» миф, привязанный уже к астрономии. Геркулес, говорится в том сказании, когда двигался через Скифию, то продрог до костей из-за северных льдов. Он лег отдохнуть на свою львиную шкуру, но после пробуждения не обнаруживает своих волос и обыскивает Скифию в поисках оных. Лишенный волос Геркулес являет собой солнце, которое в своих точках стояния некоторое время остается недвижимым, не опускаясь и не поднимаясь к полюсам. Оно как бы отдыхает на львиной шкуре, ибо, действительно, некогда летнее солнцестояние приходилось на созвездие Льва. Но почему местом действия была избрана Скифия? Солнце поднимается лишь над Индией и полуденными областями Персии, слишком далеко для достижения зенита в Скифии. Отчего же Геркулес, или Солнце, приходит туда замерзшим и продрогшим? Не есть ли это изображение лучей слабых и немощных, лучей, падающих полого, подобно тому, как это случается в северной Скифии.

И если нет никакого сомнения, что Геркулес есть олицетворение Солнца, то должно заключить, что это олицетворение, связанное с солнцем Скифии, было принесено в Сирию подобно культу Адониса, Осириса, воплощений солнца, которое умирает (исчезает) в полярных широтах. Эти данные и объяснения подталкивают к поискам того, каковы эмоции и мысли, их порождающие. Ведь солнце, наилучшее творение Создателя, самое полезное из его даров на земле, и спрашивается, в каких климатах оному, прежде всего, поклонялись. В жарком поясе, где солнце царствует единовластно, оно проклинается своими подданными. За тропиками, в Индии, Персии, власть солнца также нестерпима. В климате более мягком, более умеренном, где тепло несет одну пользу, к нему привыкают, а то, что получают каждый день, не почитают, этим не восхищаются. И далее Байи рассуждает, что «весну хвалят лишь в умеренных широтах. Там начинается почитание солнца, но само поклонение разнится на всем протяжении земного шара, подобно теплу, или, точнее говоря, оно возрастает в соответствии с уменьшением жары. И раз мы желаем оценить воздействие сего поклонения, необходимо отыскать его в тех местах, где оное явлено в полном своем выражении. Чем мы несчастнее, тем больше наша признательность. Вот рождены мы в суровом краю, который солнце покидает на некоторое время в году, и потеря светила наглядно преподает нам даруемое оным: в отсутствие солнца все чахнет, все умирает вокруг нас».

Когда человек сопротивляется своими силами, то ощущает, как они слабеют. С замерзанием рек замедляется движение соков в нашем организме – именно тогда начинаешь понимать, что движение и жизнь могут пресечься. Наши чаяния устремляются к отсутствующему солнцу, его ожидают подобно спасителю, дабы возродиться вместе с ним. Возносятся хвалебные песни к его возвращению, и если оно когда-либо умело явить собой Бога-заступника, так это в пору, когда дарует первый свой луч страждущей земле. Однако человек, удрученный повторяющимся из года в год отсутствием солнца, догадался, что нужно последовать за дневным светилом. Он снялся с места и, двинувшись вслед за оным, пустился в сторону юга, и когда повстречал климат более мягкий, край плодородный по причине умеренного там тепла, то освятил солнце в его привычном обличии и почтил благодетеля, на поиски которого отправился.

Байи считал невозможным само рождение культа Солнца в Сирии и Египте. Культ был занесен туда подобно тому, как культ Адониса принес скиф Девкалион. Действительно, мы видим, что массагеты, скифское племя, обитавшее за Яксартом (Амударья), возможно, единственные, по мнению Байи, имели культ солнца. Сему светилу, стало быть, поклонялись на широте 45° или 50° и в умеренных областях, где оно показывается все дни тем, кто смог прийти с Севера в поисках оного. Северное происхождение, приписываемое богу света и тепла, не столь уж необычно, чтобы оному не доставало свидетельств. Сами греки дают нам доказательство. Разве не было у них Аполлона Гиперборейского? Кем является сей Аполлон севера, как не богом холодных стран, богом чужеземным, лишь впоследствии прижившимся в Греции? Боги нарождаются в местах, где появляется их культ, их странствия суть всего лишь распространение культа. Аполлон убил Циклопов и спрятал свою стрелу на горе страны гипербореев. Скифия включала племя аримаспов, которые, подобно Циклопам, имели один глаз.

Аполлон, прячущий свою стрелу в Гиперборейских горах, очень походит на солнце, прячущееся в этих краях, чтобы затем долго не появляться. Впрочем, почитание гипербореями Аполлона есть историческое событие, что обнаруживается в сказаниях. Северный край был местом рождения Латоны. Все тамошние жители являются жрецами ее сына, они постоянно поют хвалебные песни в ее честь, города полны музыкантов, они прославляют ее благодеяния. Царь, являющийся там верховным жрецом, происходит от Борея. Аполлон являет себя своему любимому народу каждые девятнадцать лет, возобновляя своим приходом лунный цикл. Когда Овидий повествует о споре между Латоной и Ниобой и погибели детей этой спесивой женщины, убитых у нее на глазах пущенными Аполлоном и Артемидой стрелами, мы видим, как греки переносили древние события и древние сказания на имена из своей истории.

Итак, эти истории и сказания неизменно относятся к северному краю, куда Диодор помещает рождение Латоны, где ее сына – Солнце – почитали особо; и вместе с тем они похоже, пришли с Кавказа и которые, будучи не кем иным, как титанами, включали в себя семейства Ниобы, Латоны и их детей. Греки, желая все прибрать к своим рукам, перелицевали историю: все хоть немного славное должно было родиться у них. Им не было никакого резона вести эти истоки с Севера.

Культ Осириса в Египте, Адониса в Сирии, наконец, культ Солнца вообще относится к глубокой древности, он корнями уходит к 2800-м годам до н. э. Если культы, сказания Севера были известны в полуденных краях, значит, их туда занесли. Но мудрая философия показывают, что с учетом природы человеческой культ Солнца мог родиться только на Севере. Предания, собранные греками, более дотошными и непоседливыми, позволяют нам проследить за этим культом до самого Кавказа. Из самих мифов видно, что там присвоили их, но, по мнению Байи, плохо перелицевали. Ясно, что культы Адониса и Осириса относятся к широтам еще более удаленным к Северу, нежели Кавказ. Те же предания ведут нас по пути переселенцев вплоть до подножий этих гор, культ Солнца устанавливается везде на этом пути, от Скифии до рубежей Эфиопии. Осирис из Египта, Геркулес из Тира относятся к семейству Атласа. Стало быть, эти народы дают начало всем установлениям: величественные храмы Солнца – творение их рук; культ, обряды внушены их духом; вся мифология, идолопоклонство исходят из того источника; Сатурн, Юпитер, Юнона, Прозерпина, Аполлон, Диана, Минерва, Геркулес рождены у них.

Следует признать, что «атланты» (скифы) оказали огромное влияние на древний мир! Если же мифы покоятся на настоящем, но поблекшем от времени предании, древняя история принадлежит им целиком. Ими все свершено и создано в Финикии, Малой Азии, Греции, Египте, и следы их хранят развалины сооружений, служивших тем обычаям, которые внушил этот народ. Накапливаемые свидетельства делают его еще занимательней. Однако этот народ затерялся, подобно тому племени, что было прародителем знаний, у него нет пристанища на земле. Все дышит памятью о нем, за исключением страны, откуда он вышел завоевывать себе место в мире.

Перейдем через Кавказ и вступим в холодные края, откуда вышли эти народы-тигры, по образному выражению Байи, которые пожрали полуденных овец? Самые процветающие державы начинали с захвата. Хотя природа поставила персов после финикийцев, отчетливо видно, что они разного происхождения или, по меньшей мере, будучи выходцами уже разделившихся ветвей, прежде сблизившего их соседства развели нравы. Если одно-единственное случившееся и тянувшееся из века в век переселение создало финикийцев, фригийцев, жителей Египта, Малой Азии, Греции и Италии, то персов породило иное переселение. Сказывают, что Бог прежде сотворения Адама создал дивов [джиннов] и отдал им мир в управление на семь тысяч лет. Наследовали им пери, владевшие землей последующие две тысячи лет. Видим, что на Востоке власть представляют как выражение силы и могущества, что и запечатлено в слове «дива». Эти обозначения вместе с тем отражают и царящие нравы. В Азии владычествуют, если обладают силой.

Выше представлены люди, которые населяли некую часть земли, чей дух остался запечатлен в распространенном и долго чтимом культе. Этот древний народ оставил по себе долгую память, ощущение силы и просвещенности, народ, с которым связывают величественные сооружения вроде пирамид Египта. Этот народ, имевший такое влияние на земле, мог создать астрономию, о которой затем почти забыли.

Продолжим рассмотрение имеющихся фактов. Кахерман-Катель (Caherman-Catel) отыскал в стране Шад-у-кам (Shadoukiam; «удовольствие-услада») мраморный столб чрезвычайной высоты и толщины, покоящийся на основании с высеченной на нём ныне не известными Востоку, но еще понятными баалбекскими (bialbanique) письменами надписью, которая начинается так: «Аз есмь Сулейман Хакки» (т.е. надпись на древнерусском языке!). Если присовокупить это имя к девяти прочим, получим десять поколений, насчитываемых Беросом, что были до потопа. Кеюмарс, согласно персам, был первым царем оных, первым владыкой мира и тем же, кем приходился Адам евреям. Что касается его древности, никто из персов не оспаривает, что он первым взошел на престол и обложил данью народы. Эта дань была справедливой; он вывел людей из пещер, где они обитали; он велел им строить жилища и города; он изобрел ткань, дабы заменить ею шкуры, в которые те облачались, и пращу для самозащиты и т. д.

Байи при этом подчеркивал, что он не ручается за эти предания, он лишь повествует о мифах, где ищет правду о древности, подобно Вергилию, что извлекал крупицы золота из праха Энея. Далее он анализирует историю персов и говорит, что Тахмурес, сродни Хушенгу, имел своего верхового животного, но весьма редкого и крайне резвого. Это была птица по имени Симург-Анка, ее величали великая Птица, чудесная птица, волшебный грифон. Сия птица была наделена разумом, ей были ведомы все наречия и свойственно благочестие; иных подробностей о ней не приводится. Байи делает предположение, не будет ли эта птица Фениксом, что измыслили на Севере и перенесли в Египет и чью историю и наружность переменили на Востоке? Байи уверен, что это так, стоит нам только вслушаться в ее речь. Такова картина древней истории персов. Байи не утверждал, что никакие свидетельства нельзя тут оспорить, но большинство свидетельств, по его мнению, смена царей, подробное описание войн, показывают завидную точность.

Дивы и пери правили на земле на протяжении 9000[10 - Это точно соответствует времени, прошедшему после потопа – 9564 года (г. до н.э.).] лет, как передают мифические предания персов. Когда же земля была передана Адаму и его чадам, те удалили сих древних и исключительных созданий в горы Каф. Эти существа обладали тем преимуществом, что превосходили численностью род людской. Так и должно было когда-то случиться. Люди, размножаясь, начинают взаимно теснить друг друга, наиболее сильные преследуют самых слабых; одни народы возвышаются, тогда как другие гибнут. Итак, дивы и пери остались жить исключительно в памяти людской и встречались лишь в романах. Это объясняют тем, что дивы были гигантами. Все на земле традиции сходятся к тому, что считают гигантов одним из первых племен человеческих[11 - Подробнее см. исследование автора «Истоки человеческой цивилизации».]. Громадный рост указывает на их хоть и великую, но человеческую крепость, и это обстоятельство свидетельствует, что различие было сугубо телесным.[12 - Не только «сугубо телесным», гиганты ещё куда как мудрее людей были…]

Горы же, где обитали пери, за которые сослали дивов, есть горы Каф и Демавенд. Демавенд был прежде городом провинции и располагался на широте 37° у подножия горной гряды, которая примыкает к Кавказу: гора Каф есть не что иное, как сам Кавказ. Этот знаменитый в древности хребет тянется от Черного моря к морю Каспийскому, а затем, опускаясь к югу и выступая за последнее море, поворачивает уже под именем Паропамиз[13 - Т. е. Памир.], дабы затем пересечь вдоль Азию и достичь Китая. Эта гряда служит естественным разделом для Азии. Она разграничивает края полярные от полуденных, более ласкаемых солнцем. Во времена Байи она выступала рубежом для Татарии, а некогда делила Скифию на две части, отличаемые по названию: верхняя и нижняя от гор Скифия[14 - На картах писали: Scytia Intra Imaum и Extra Imaum, т. е. Скифия по сю и по ту сторону Имая, например, у Птолемея.]. Скифы, стало быть, обитали за Паропамизом и Кавказом, подобно дивам, жившим за горой Каф.

Байи продолжает поиск истины и говорит, что во времена древние и новые огонь почитался богом в Азии. Может быть, страх и сотворил бога, но только не огонь. Как представляется, не предписывают охранять то, чего боятся, и не берут с собой то, чего страшатся, уравнивая это с отцом и сыном. Потому этот культ представляется выражением признательности. Ведь огонь служит двум насущным нуждам – приготовлению пищи и обогреву. Если огонь был открыт в Персии, вряд ли он мог возбудить много признания: там, где неведом холод, – огонь, стало быть, без нужды. Как раз в тех краях, где долго царит холод, где обосновалась зима в сопровождении вечных льдов, открытие огня явилось милостью небес, благодеянием для человечества. Холод есть враг, что наслала на людей природа. Огонь, что борется с холодом, вынуждая его отступить, мог быть только благим, заступающимся за людей божеством. Байи отмечает, что само естество огня способствовало этим умозаключениям.

Итак, огонь согревал и оживлял озябшие тела, веселил воображение. По этой причине происхождение культа огня на Севере, в краях льдов и ночи, представляется единственно правдоподобным и даже, можно сказать, единственно объяснимым. Огонь в Персии не только непотребен, но бесполезен, его следует не почитать, а избегать. Спрашивается, где огонь сначала должны были узнать и назвать, если не в краю, где употребление его наиболее полезно? Стало быть, по мнению Байи, принесли его во Фригию народы Севера, откуда он попал в Египет и Грецию. Таким образом, огонь приютили, хранили, почитали в краях, где он был необходим и полезен. Оттуда этот культ спустился в страны более южные, подобно бегущим с гор водам. Эти заключения Байи представлялись очевидными. Они более надежны, нежели предание и сама история: ведь предание часто искажается, история обманчива, тщеславие народов и столькие предубеждения ее переиначивают! Сколько разновидностей наречий, неясностей в именах народов, изменений в географических названиях, что невольно приводит к неверным представлениям! Байи же обратился к людским нуждам, склонностям, эмоциям, которые присущи людям и которые не меняются. Тем самым он судил согласно природе и разуму, что вечно и незыблемо.

При этом Байи был далек от мысли признать целиком все предания, ибо видел, сколь полны они мифов. Но он ясно видел, что там постоянно идет речь о горах Каф, или Кавказа. Он видел, каковы начала истории Персии. Критика и философия заставляют признать, что огнепоклонство есть культ Севера. Байи полагал, что этот культ перешел указанные горы, чтобы осесть в краю полуденном. Байи заключил, что именно на Севере следует искать происхождение персов, которые принесли этот культ. Прометей царствовал в окрестностях Кавказа, именно здесь клевал орел его печень. Итак, миф или, скорее, греческое предание, примыкает к преданию восточному. При этом трудно ошибиться, когда поиски направляют такие свидетельства. Рубрук, Карпини, что ходили в Татарию при правлении Людовика IX Святого более пятисот лет назад (XIII век), сообщали, что жившие за этими горами люди имели божества, которые посредством огня очищали все нечестивое. Сюда же надо присовокупить известие о массагетах, скифском народе, что поклонялся солнцу. Тогда будет ясно, что огонь и солнце почитали, а возможно, и доселе, писал Байи, почитают в этом далеком крае Азии, который некогда населяли скифы, а потом татары, тем самым мы получаем новые доказательства в пользу мнения, что культ огня и солнца рожден за хребтом Кавказа.

Обозначенных преданий вполне достаточно, чтобы прояснить отдаленные как расстоянием, так и временным промежутком истоки. Видим, что индийцы, китайцы, персы пришли от линии заслона, которую Байи обозначил в Азии. Мы видим также, что греческая традиция направляла нас по стопам «атлантов» на Кавказ, как раз к этой линии. Наряду с тем, что эта цепь являет собой преграду, она еще, оказывается, полагал Байи, общим истоком. Все полуденные народы Азии вышли, спустились с этих гор, значит, их истоки находятся по ту сторону в равнинах. Байи делает заключение, что народы Севера есть древняя ветвь рода людского, которая дала ростки по всей Азии. Если народы, которые вышли из нее, более не походят на родителя, то это, по мнению Байи, «подобно тому, как воспитанные и испорченные отпрыски разбогатевшей семьи совершенно не походят на их прямодушных пращуров».

Далее Байи в своих рассуждениях переходит через Кавказ, Паропамиз (Памир) и обширную горную гряду, которые отделяют известные народы – халдеев, персов, индийцев, китайцев – от их отчизны. Он говорит, что Азия имеет покатый вид, она опускается к Ледовитому морю посредством плоских уступов – плато, следующих друг за другом, с разным возвышением и зачастую охваченных поясом более высоких гор. Все спускается к северу, все во власти его ледяных ветров, что добираются до самых гор. Продвигаясь на восток, вы отыщете Уральские горы, которые тянутся до Ледовитого моря, точно по направлению, в котором течет Обь. Эта горная гряда тянется от севера к югу, образуя рубеж между Европой и Азией, она простирается к Каспийскому морю. Русские там живут в Астрахани, а татары в Самарканде. При этом Байи предполагал, что, возможно, здесь была первая остановка кочевий, место отдыха кочующих и воинственных народов.

Если подняться выше на север, то мы встретим страну калмыков, или ойратов, одно из колен монголов. Этот народ кочует по второму плато, защищенному оплотами Магога.[15 - До какого-то времени этот Магог и эти Монголы на картах показываются, а потом, когда вся северная часть страна превратилась в шельфовое море, перестают показываться.] Сказывают, что это самый чудный край на земле. Эта область повсюду изобильна и крайне плодородна. Некоторые из этих мест были достаточно плодородными, дабы люди, пришедшие, возможно, из края более сурового, могли довольствоваться ими и на долгое время оседали там, не ведая о лучшей земле либо выжидая удобного случая двинуться дальше с целью захватов.

Байи задается вопросом, были ли эти края в целом плодородней, нежели сейчас? Всегда ли они не были столь холодными и столь засушливыми? Он считает, что Татария могла претерпеть подобные изменения, она стала засушливей, холодней и менее плодородной, когда отсюда удалился род людской. Но Татария, стало быть, была плодородной до их ухода. Байи уверен, что он не напрасно полагал, что на широте 49°, на одной с Францией и Германией, некогда можно было наблюдать возвышающиеся в Азии державы, счастливые, могучие и цивилизованные народы. Какова же причина, произведшая такой урон? Отчего источники пропитания ныне не столь изобильны? Если бесплодие порождено недостатком людей, если природа утомилась производить, не видя более потребителей, нельзя говорить, что бесплодие сдерживало рождаемость. Байи полагал, что в Татарии наблюдается некая постоянная причина, которая, по существу, и порождает эти изменения. Такой причиной представлялась для Байи ослабевание тепла. Если рост населения остановился, то лишь из-за нынешнего похолодания северных климатических поясов.

Таким образом, люди искали солнце, свой путь они должны были держать с севера на юг, и действительно, в этом направлении история сохранила их следы. В поисках солнца им приходилось следовать руслам рек или, скорее, подниматься против их течения. Река кормила их рыбой, ее берега давали пастись животным, а леса близлежащих долин были раздольем для охоты. Так, они прибыли к плато, где и были задержаны горными преградами. Обь, великая река Азии, вместе с Иртышом, что впадает в нее, привела их к верховьям Сибири и к горам Алтая, где обретаются истоки этих рек. Енисей привел их почти к тем же пределам. Как раз эти горы они и перешли, вступив в круг гор. Лена привела их к Селенгинску и на плато, которое начинается у Халхи и заканчивается в Тибете. Их продвижение остановили горы. Переселенцы видели приближающееся солнце, лицезрели воды, текущие к иному морю. Верные своим проводникам, они желали двигаться навстречу солнцу, желали следовать бегущим от них водам. Они следовали за Курой, Евфратом и плодородием, которое реки несли в Персию и Сирию. Инд, Ганг показали им путь в Индию, а Хуанхэ, Желтая река, путь в Китай. Закон, как пишет Байи, «что мы установили и из коего извлекли следствия, представляется мне путеводной нитью. Сие движение народов крайне правдоподобно, ибо согласуется с природой: оно верно, ибо подтверждается ходом истории».

Обращаясь к истории, Байи говорит о татарине, хане узбеков Абу-ль-гази, который правил в прошлом веке[16 - Т.е., видимо, в XVII веке.] в Хорезме, что у берегов Каспийского моря. Он написал историю своего народа, составленную на основе предания и подлинных воспоминаний. Татария некогда утопала в изобилии. У Аланзы было два сына, Татар и Могол, сиречь Монгол. Отселе тюркский народ разделяется на два колена, на два царства: одно простерлось на восток до самых берегов Японского моря, живя по законам своего основателя, Татара, и переняв имя его. Другое раскинулось к западу под названием монголов. Оные жили летом у гряды алтайских гор, а зимой – по берегам реки Сырдарья, под защитой гор, которые окружали ее с севера. Стало быть, стоянка их находилась между Каспийским морем и вторым плато.

Внук Монгола был самодержцем, оставившим по себе громкую славу. Его рождение сопровождалось знамениями, как бывало со всеми людьми, которые представлялись великими в века дикости. В возрасте одного года, когда отец решил дать ему имя, он опередил отца и сам сказал, что будет именоваться Огузом. Именно с его правления начинается последующее летосчисление, которое охватывает четыре тысячи лет от Огуза до Чингисхана. Правление Огуза относят к 2880 г. до н. э. Ранее в работе «Истории древней астрономии» Байи пытался посредством допущений сократить огромное число татарских календарных циклов, оценив, что эти циклы должны были отсчитываться с 2980 г. до Рождества Христова. Летосчисление, оцененное им, стало быть, весьма согласуется с летосчислением указанной истории. Огуз был завоевателем, он, сказывают, покорил Татарию, Китай и Персию. Татария[17 - Это название известно во времена Байи – конец XVIII века, истинное название страны – Тартария, а до этого была Великая Скифия, о чем ранее и писал сам Байи.], полагал Байи, есть колыбель всех народов, есть подмостки, на которых прошли великие древние зрелища.

Далее Байи обращает внимание на самое любопытное из сообщаемого нам путешественником Палласом – останки погибшего древнего народа, найденные на берегу реки Енисей, в окрестностях Красноярска. Внутри Змеиной горы (Шлангенберг) находились рудники, выработанные руками древних людей. Примечательно, что железо отсутствовало во всех обнаруженных там древних захоронениях. Эти захоронения, говорящие о состоянии ремесел и возможностях производства в то время, дают точную картину народа, оставившего после себя некоторые предметы обихода. Монголам уже издавна было известно железо и кузнечное дело, значит, обнаруженный древний народ не относится к племени монголов. Он мог быть изгнан монголами, но, несомненно, предшествовал им. Безо всякого сомнения Байи считал, что этот народ до того, как заняться выработкой руды, должен был иметь дома, строения, а поскольку не осталось никаких руин, стало быть, время, очень продолжительное время медленно поглотило их. Этот народ должен был быть весьма древним, посему потомки Тюрка и Монгола, знавшие железо, жившие почти в тех же самых краях, могли прийти лишь после этого народа. Паллас полагал, что их истинное местожительство следует отнести к замечательным равнинам и горам близ реки Енисей.

Итак, греки наставляли нас, их сочинения совершенствовали наше красноречие и поэзию, их историки, их ораторы, их поэты составляют предмет наших занятий и наших услад, но они вовсе не были, как полагал Байи, учителями этого мира. Они не просвещали Азию, куда порой отправлялись сами за знаниями. Они вовсе не приносили свое наречие на Север, как раз Север заселил Европу и Азию. Сходство обычаев, установлений и языка передается от колена к колену и проистекает из этого начала. Ведь не отец походит на своих чад, но сами чада имеют черты отца: сходство определяется природой. Греки хоть и путешествовали, но в края богатые и просвещенные. Они основывали колонии, но в Малой Азии, в Средиземноморье, в местах благоприятных климатом и схожих с их собственными краями. Тот же древний народ (см. выше), который разрабатывал рудники, представлялся Байи наиболее любопытным. Именно этот народ меж тем сильно расширился и пустил корни за отрогами Алтая.

Байи задается вопросами, почему одни оставляют по себе столь долгую память, тогда как другие обречены на забвение? Не определяется ли это тем обстоятельством, что обиды глубже запечатлеваются в памяти, нежели благодеяния? Байи полагал, что указанный народ жил в мире и спокойствии, он расширялся посредством колоний, завоевывая единственно природу. Он превратил пустыни в места обитания – все подобное может забыться, ведь здесь мы видим одни благодеяния. Раз он ничего не отнимал, то и жаловаться не на что, раз он ничего не разрушал, не ломал, стало быть, и не возбуждал той ненависти, которая и увековечивается в людской памяти. Из того, что они не оставили по себе памяти, Байи заключил, что они не творили зла, можно также заключить, что они не делали зла по отсутствию нужды в нем, по причине своей великой древности и при отсутствии соседей или, по меньшей мере, их большой удаленности. Земля находилась в распоряжении этого народа. Он жил почти на той широте, что и предполагалось. Он был просвещенным, ибо располагал ремеслами, разрабатывал рудники и вел большие работы в горах. Но этот народ более не существует, народ, чей гений Байи обнаружил среди обломков знаний.

Все люди схожи, когда хранят молчание. Народы различаются, выделяются языками, как люди речью. Облик языка хранит отпечаток климата, ум показывает гений народа, язык есть плод мыслей, дух выражается в его творениях. Достаточно известные и хорошо изученные языки могут сообщить происхождение народов, их родственные узы, страны, где они обитали, пределы знаний, которых они достигли, и степень возмужалости их духа. Байи считал, что именно г-н де Жебелен более продвинул эту науку своими многочисленными трудами и удачными находками. Де Жебелен сообщил нам о всех языках, он разделил их на местные наречия, а остальное, что присуще всем языкам, он отнес к некому первоначальному языку. Значит, существовал первичный язык.

Итак, Байи отмечал, что с переходом из Финикии в Персию попадаешь в совершенно новый мир – перед вами иные нравы и иные обычаи. Но это не все. Язык древних персов был более закончен и ближе к окончательному становлению, следовательно, финикийский народ образовался раньше. Финикийцы, с одной стороны, персы с индийцами, с другой, все вышедшие из одного колена, как это удостоверяют подтвержденные сходства, общие предания и астрономические сооружения, появились в различные эпохи: финикийцы раньше, индийцы с персами позже и на таком временном удалении, которого, несомненно, хватило, дабы язык, представления и багаж знаний тех же самых народов более не имели сходства. Финикийцы спустились с Кавказа под именем «атлантов». Истоки этих народов, как древние персы, индийцы и даже китайцы, должны находиться в Татарии (в Скифии), так как именно там происходит разделение. Вспомним еще, что Сирия, Финикия, подобно Египту, находились во власти культа солнца, который мог зародиться лишь в северных краях. Народ вместе с культом приносит и язык. Если бы он поменял язык, его боги более не разумели бы его речи. Поэтому язык, подобно культу, тоже выходец с севера. Лейбниц, который философским взглядом окинул наречия, рассматривая их с другой точки зрения, тоже признал там два семейства. Он обозначает северные наречия словом яфетические, а южные – арамейские. Итак, эти наречия, равно рожденные в Азии, оказались разделены Кавказом, теми же самыми горами, что разделяют народы: с одной стороны, они суровы и грубы по причине холода, как и люди; с другой, смягчились, как и люди, став благодаря умиротворяющему влиянию климата более приятными на слух.

Имя Геркулес, например, явно чужое для Греции, оно обособленно, у него нет эллинского родства, корни его обретаются в северных наречиях. Гер (her) означает «армия»; герья (herja) – «опустошать»; гербод (herbod) – «объявление войны»; гербунал (herbunal) – «оружие»; гере-кледе (hereclede) – «одетый в доспехи»; наконец, гер-фулл (herfull) или гер-кулле (her-culle) – «полководец». Общепризнанно, что все собственные имена некогда были знаменательными словами. Они чужие для наречия, где у них нет значения, они принадлежат стране, где что-то обозначают. Поэтому Байи имел все основание говорить, что Геркулес был героем Севера. А так как Геркулес олицетворяет Солнце и культ этой звезды идет с Севера, то оба этих доказательства подпирают друг друга. Не тот же самый Геркулес освободил на Кавказе Прометея, чью печень склевывал орел? А как быть с Геркулесом в самой Скифии, где мы находим все истоки, с его подвигами и благодеяниями на Кавказе, откуда вышли «атланты» и где берут свое начало персы с их историей? Геркулес, сражавшийся с амазонками, освободивший прикованного к скале Прометея, Геркулес, который получил свое имя через северные наречия, принадлежит народу Севера. Геркулесу должна быть известна страна, где его род жил когда-то. Это имя будет вести нас в наших странствиях.

Двенадцатый, и последний, подвиг Геркулеса заключался в похищении золотых яблок из сада Гесперид. Страна Гесперид, где обитает ночь, стало быть, находится у полюса, или, по меньшей мере, этот край не очень удален от того, чтобы Гесиод мог поместить его там ввиду вольностей, позволительных для поэзии. Эсхил показывает, как Прометей в признательность за свое освобождение открывает Геркулесу путь, ведущий к саду Гесперид. Он предписывает ему перейти Кавказ. Еще одно свидетельство предоставил Аполлодор. «Похищенные Геркулесом золотые яблоки, – говорит он, – находятся не в Ливии, как утверждают некоторые, а у Атланта, там, где обитают гиперборейцы». Итак, все мифы ведут нас на Север. Миф о Фаэтоне связан с краем янтаря, рекой Эридан, которая несет свои воды в северные моря. Все подвиги Геракла, настоящие или аллегорические, свершены либо придуманы там. Значит, сад Гесперид обретается близ полюса.

Байи также нашёл преисподнюю. Древние издавна верили, что все как появляется из земли, так и возвращается в неё. Придя к более верным представлениям о бессмертии души, те, однако, сохранили этот предрассудок, поместив преисподнюю внутрь земли. Свидетельства удостоверяют, что мифы пересаживались из одной почвы в другую: преисподняя, реки, страшный перевозчик – все это кочевало по земле. При виде такого перемещения из Египта в Грецию, а затем из Греции в Италию, возникает подозрение, что и сам Египет не был первым источником этих мифов? Именно в краю киммерийцев и теней, стало быть, на Севере, а не в Египте, помещает Гомер преисподнюю. Но вот на каком удалении вверх от Греции, на какой широте земли нам следует ее искать? Гомер говорит, что преисподняя находится у киммерийцев. Не станем уточнять местонахождение преисподней на земле, нам хватает того, что Гомер указывает на Север. Заметьте, что он помещает там Персефонин лес, ибо миф об этой богине связан с краями, где ночь длится шесть месяцев. Именно гипербореец Абарис, странствующий по земле с золотой стрелой, принес в Лакедемон культ Прозерпины и возвел там ее храм.

Предания, которым следует Гомер, первый греческий писатель, сообщают некое обстоятельство, которое представляется несомненным, а именно: древние размещали обиталище манов на Севере земли. Елисейские поля показывают, что там царило счастье. Тартар же свидетельствует, что там царила справедливость. Взгляните на реки, что текут в преисподней. Вначале на Ахеронт, чьи воды горьки, подобно печали, чье имя вызывает ужас и стенания: он был сыном земли. Юпитер низверг того в преисподнюю, ибо он утолял жажду Титанов. Титаны это гиганты, что обитали на Севере. Затем следует река Кокиг, являя собой рожденную слезами топь; Флегетон, несущий огненные валы; Стикс, где течет вода безмолвия и смерти; и Лета, более благосклонная к людям, откуда черпают воду забвения, – таковы стремнины Тартара. Но имена этих рек чужды Греции, Египту и Италии, корни их покоятся в наречиях Севера. На наречиях Севера словом «блоттри» («blottrie») называют изваяния Плутона или Одина, запятнанных человеческой кровью. Греки дали этому богу прозвание Аид, т. е. Гадес, но им был не ведом сам источник слов, которым они пользовались. Плутарх наделяет это прозвание особым происхождением. Он говорит, что Аид означает «то, что пленяет», так как Плутон, человеколюбивый, мудрый и богатый, удерживает души искусством убеждения и силою слова. Греки же, по мнению Байи, все исказили. Аид служил прозванием бога смерти, а по-финикийски «эд, аиид» означал «мор, смерть»: стало быть, вот тот источник, откуда греки взяли это слово. Но в наречиях Севера есть «ауда» или «ода», то есть «рушиться», «терять», «оде», то есть «смерть», откуда и имя Один. Бог смерти, Адонис – это умершее, спустившееся под землю и ставшее Владыкой преисподней и мира теней Солнце.

Слово «барис» заслуживает того, чтобы показать источник его происхождения. «Баар, барен» на Севере означает «домовина», «гроб». Действительно, это повозка, которая препровождает нас к месту последнего успокоения, та роковая ладья, которая переправляет нас в мир иной. Это слово, что греки и египтяне оставили по небрежности, выдает истинных авторов иносказания о Хароне. Слово Манн, либо по причине могущества первого человека, либо из-за представлений о величии и силе, стало обозначением власти: оно стало титулом царей – их величали Миннур, Миннер. Можно считать, что греки взяли оттуда своего Миноса, знаменитого законодателя и царя Крита, вставив в северное слово гласную более певучую и более созвучную. Тонкому и чувствительному слуху обитателей этих мест требовались мягкие звуки.

Байи ссылается на Платона, приводящего наставления, которые он получил от некоего философа. Этот дед отыскал на острове Делос две медные таблички, вывезенные Опис и Гекаэргой из Гиперборейской земли, где он вычитал полное описание преисподней, учение о бессмертии души, которая после высвобождения из тела отправляется в некое безвидное место, в подземное обиталище, туда, где находится дворец Плутона, где преддверие пути в царство Плутона надежно охраняется засовами и замками. Видно, что знания греков были иноземного происхождения – учение о бессмертии души и загробной жизни было заимствовано. Можно ли требовать более весомого свидетельства, нежели то, что приводит Платон со слов философа? Он прочитал на табличках, которые принадлежали северным народам, всю Историю установлений. Там он увидел имена рек и лиц, значения и корни которых до сих пор сохраняет язык. Согласитесь, что остров Делос, ставший свидетелем рождения богов в Греции, был так преподан, дабы потешить национальное тщеславие. На самом деле то был остров более древний и более величественный, который и Диодор Сицилийский, и Плиний помещают в северные моря. Один называет его островом Базилея, т. е. Царским, другой дает ему имя Осерикта (Osericta), и это слово, словно в подтверждение их свидетельств, на северных наречиях означает остров богов-царей, царский остров богов. Итак, всё, что выложили греки касательно острова Делос, удостоенного чести стать местом рождения богов, относится к острову Базилея, что находился в северных морях.

Плутарх полагал некогда, как считал и сам Байи, что Гомер хотел поместить преисподнюю у северного полюса. Плутарх считал, что именно тени этих краев побудили его к такому шагу. Гомер был ближе к источникам древности и знал больше Плутарха. Посему он руководствовался преданиями, а не условностями. Этот выбор диктовался не его гением, он следовал общепринятому мнению. Все поэты, все древние сочинители размещали Тартар, Елисейские поля, сады Гесперид, рождение богов и героев, обиталище манов на краю земли и в стране теней. Все эти названия рек, судий и богов преисподней чужды Греции. Греки лишь смягчили их, когда перенимали. Они получили их от пеласгов, чье имя означает, что он странствовал, иными словами, был кочующим. Как раз вследствие перемещения людей к экватору земля населялась и народы просвещались. Платон подтверждает это заключение, ибо в соответствии с неким преданием он сообщает нам, что на острове Делос видели медные таблички с именами северных краев, где описывалась преисподняя.

При этом греки, какими бы невеждами они ни были, отличали киммерийцев от гиперборейцев. Киммерийцы действительно жили в стороне Меотийской топи, между 45° и 50° широтами. Эти народы, согласно догадкам Байи, спустились по Волге, затем по Танаису, ныне Дону, что впадает в Азовское море. Идя вверх по течению этих рек к их истокам, мы окажемся в месте исхода этого народа. «Киммерийцы, знакомые в старину грекам, составляли только небольшую часть племени, – повествует Плутарх, – ибо это были предводимые неким Лигдамидом мятежники и беглецы, которых скифы вынудили переселиться с берегов Меотиды в Азию и что самая большая и воинственная часть киммерийцев живет у внешнего моря, в стране столь лесистой, что солнце там никогда не проникает сквозь чащи высоких деревьев… Небо в тех краях таково, что полюс стоит чрезвычайно высоко и вследствие склонения параллелей почти совпадает с зенитом, а дни и ночи – равной длины и делят год на две части». Мимо греков не прошло и то, что на Севере были края, где год состоял из одного дня и одной ночи, каждые протяженностью шесть месяцев. «Люди из сих краев, гиперборейцы, утром сеют, в полдень поливают, вечером собирают урожай, а ночью засыпают оный в свои закрома». Разве можно лучше описать жизнь этих народов, для которых время делится исключительно на большие промежутки, для которых природа не позаботилась о беспрестанно сменяющих друг друга дне и ночи?

Впрочем, описание края гиперборейцев совершенно не походит на берега Меотийской топи. За галлами, в Океане, с северной стороны, согласно Гекатею, находится остров, такой же большой, как Сицилия. Именно там обитают гиперборейцы, которые согласно их имени находятся в тех краях, которыми владеет Борей и откуда северный ветер насылает лед на землю. Это место рождения Латоны и ее сына Аполлона. Поэтому и не удивляет находка у островитян Делоса медных табличек, исписанных наречием гиперборейским. И когда Платон вас заверяет, что они содержали описание преисподней, у вас отпадает всякое сомнение касательно того, что она размещалась в краю гиперборейцев, на Севере земли.

Из всего сказанного представляются очевидными следующие выводы. Слово манн принадлежит исключительно северным наречиям, поэтому Байи заключил, что представление о манах, о Тартаре и Елисейских полях пришло с Севера и что все народы, которые вне религии откровения пришли к вере в загробную жизнь, своими предками имеют народы этой части света. Похоже, словно некая сила влекла людей на юг – таково неизбежное следствие привлекательности тепла и богатств и воздействие силы нужды и выгоды. Это обстоятельство истории присовокупляется к первым двум, оно объясняет, почему мифы Севера и слова наречий северных оказываются в полуденных краях: люди, слова и представления следовали одной дорогой.

Падение Фаэтона случилось не в Италии – он утонул в Эридане, что пополняет воды северных морей. Прометей указал Геркулесу путь к садам Гесперид через Кавказ, где самому имени Геркулеса история дает северное гражданство. Геспериды, дочери Атланта, выходцы с тех же мест. Калипсо, которая своими чарами на семь лет приковала к себе Улисса[18 - Т. е. Одиссея. Улисс (Ulysses) – это римское его имя.], которая заставила его забыть супружескую верность и затем безуспешно пыталась обратить те же чары против Телемаха, приходилась дочерью великому Атланту. Персефонин лес, Елисейские поля, судилище Радаманта находятся на Севере, во владениях Сатурна, брата Атланта. Такова обновленная память об «атлантах», таковы мифы, порождение установлений оных. Мы не только видели, как они перешли Кавказ, мы отыскиваем их в Скифии, но имеющиеся мифы показывают нам их значительно дальше, в области теней полюса. Представляется очевидным, что эти мифы уходят языковыми корнями на Север. Прибыв в края, располагающиеся между полюсом и Кавказом, мы увидели, что оттуда вышли все народы Азии[19 - Ну, не совсем все, а лишь индоевропейские (арийские).], мы очутились близ истоков рода людского, считал Байи.

В Греции существовало смутное предание о собственном происхождении. Истоки своего народа они относили к некоему древнему племени, которое связывали с неведомой тогда частью света. Дабы прояснить положение, узнать получше самих греков, просто необходимо сопоставить предания. Греки хвалились своими постоянными сношениями с гиперборейцами. Передают, что они посещали тех, кто оставлял дары с греческими надписями. Гиперборейцы в качестве посланника держали скифа Абариса. Каждый год они привозили в Элладу первый урожай зерна. Путь, которым следовали дары, весьма примечателен. Павсаний сообщает нам, что гиперборейцы передавали их аримаспам, те исседонам, исседоны скифам, которые переправляли дары в Европу: эти три народа, очевидно, те племена, что жили в Татарии, между Кавказом и Ледовитым морем. Стало быть, и Диодор Сицилийский поместил гиперборейцев к северу на острове в этом море обоснованно. А без древнего соседства греков и гиперборейцев, где же могли греки на заре своей истории, во времена, когда люди вообще не путешествовали, взять столько знаний о долгих днях и ночах в северных широтах, о мраке, который поражает те края на некоторое время в году? Как раз эти наставления, полученные в пору своего младенчества рядом с колыбелью, и сохранил, возмужав, этот народ. Орфей, Гомер воспели в стихах эти предания, тем самым увековечив для потомков.

У тех и других народов (конечно же, арийских народов) общий исток мог находиться лишь на Севере. Согласно правилу Байи, поскольку они взяли там имя лодок и челнов, что представляли начальный этап корабельного дела, то они должны были перенять там и само понятие мореходства. Ясно, что те, что обучили нас этой науке, то бишь финикийцы, эти умелые мореходы, поражающие мир своими плаваниями, хранящие культ солнца и память обо всех предводителях атлантов, вероятно, были выходцами с Кавказа, а возможно, даже переменившими имя атлантами, и, подобно тем, родина которых находилась на Севере, где наречия указывают на истоки мореходства. Дионисий Перигет говорит, что великое море на севере Азии звали Ледяным или Сатурниевым, точнее, на греческий лад, Кронийским. Орфей, Плиний говорят, что это имя ему дали жители.

Байи считал, что люди, пустившиеся вслед за солнцем и двигавшиеся с Севера к экватору, имели предводителя в своих странствиях. Предводителя звали Вакхом индийцы и греки, Осирисом – египтяне. Солнце двигается по небу, также и люди двигались по земле, и предводитель памятного похода стал олицетворением солнцеворота на небе. У оседлых народов и мысли такой не могло возникнуть: предания их не могли послужить пищей для аллегорий касаемо походов солнца. Как раз по причине своих кочевий и именно в направлении полюсов люди и привязали движение этой звезды к своей истории. У нас не может быть никаких сомнений относительно исхода Вакха с Севера. Авсоний ясно выражается на сей счет, когда говорит о солнце: «Египтяне величали оного Осирисом; на острове Огигия оному дали имя Вакха». Стало быть, вот она – настоящая отчизна Вакха, остров Огигия. Именно оттуда поднялся рой людской, что под водительством Вакха пустился в Индию и вторгся в Египет под началом Осириса.

У Плутарха не было перед собой карты северных краев, но из рассказа его видно, что острова, о расстоянии которых до материка он сообщает, размещались к северу от этой части света. Как раз через азиатское побережье велись сношения с жителями материка, и потому Новая Земля служила перевалочным пунктом. Эти мнимые противоположные острова, населенные греческими народами, где солнце на протяжении месяца покоится за горизонтом едва час, могут быть только Московской Лапландией (о чем отмечалось выше). Плутарх намерен показать ту территорию, колыбель воинственных народов, на одном из островов Ледовитого моря. Дабы переправиться через море в Азию, они должны были иметь суда. Это предположение, столь естественное, Байи подкрепляет еще преданием. На Востоке вам поведают о неком туманном море, некой сумрачной области, где обретаются счастливые острова, где находится источник жизни.

История Персии, как отмечалось, связана с преданием этого древнего материка либо острова, лежащего за Океаном. Жители Востока, которые не отказываются добровольно от своих древних преданий, приладили к рассказу о потопе обстоятельства перехода людей от одной земли к другой. Эти люди пришли морем и из края, куда на Востоке помещали земной рай, ибо там было их первое прибежище и Золотой век. Страна Шад-у-кам, этот чудный край фей, находится за горами, и чтобы туда попасть, нужно было преодолеть сумеречные края, куда не пробивается ни один луч света. Эти края и есть северные страны, где царствуют долгие ночи. Греческие и восточные мифы вкупе, дух Европы и Азии, история двух частей света указали нам истину. Эта истина есть происхождение, древнее пристанище пропавшего народа. Заключенные на полярных островах, они провели свое младенчество в невинности, а ныне, его утратив, доселе вспоминают о времени, которое уже не воротится. Возвращение к оставленному родному пепелищу стало невозможным, подобно возврату в прошлое из настоящего: те места более недоступны, природа сокрыла их. Море там твердо, подобно нашим рекам в лютую зиму, ледяная ограда опоясывает полюс, и древний мир уже почил от холода.

Мы не напрасно, как считал Байи, двинулись к Северу. При всей предубежденности касательно этих ледяных областей Байи, как он выражается, «даже в мыслях не могли бы представить там обиталище огромной части рода людского, той воинственной части, которая, хлынув подобно потоку, все опустошала на своем пути и стала питать землю живительными соками лишь по достижении долин, где ее течение замедлилось. Пожалуй, выглядит странным заключение о том, что сие древнее обиталище людей находится на Шпицбергене, в Гренландии и на Новой Земле». Байи сам был поражен этим обстоятельством, у него это едва укладывалось в голове. Он предложил это в своих первых Письмах к Вольтеру в качестве лишь допущения. Тогда он не поднимался выше 49° широты. Двигаться дальше его побуждали свидетельства. «Открывшаяся истина обретает право системы лишь когда объемлет два свидетельства: тогда это объяснение соединяет, составляет, обретает некое вероятие. Это вероятие умножает в уме соединенные свидетельства, и оно может возрастать до бесконечности, подобно числу самих свидетельств – поэтому его мнение есть система», – заключает Байи.

Этому мнению противостоит одно обстоятельство – холод северного климата. Спрашивается, как человек умудрялся там жить. Байи считал, что климат этой стороны крайне изменился. Он настаивал на этом. Как увидим далее в исследовании, Байи был совершенно прав. Аргументы Байи сводились к следующему. Почему вы встречаете бегущие и орошающие землю воды и вместе с тем целые глыбы застывшей воды? Каково здесь первичное состояние? Байи полагал, что вода и лед предстают последовательно идущими состояниями. Застывшие и твердые, подобно земле, моря, ледяные покровы полюса некогда были текучи, подобно металлу в наших печах. Вода, составляющая эти ледяные покровы и заторы, некогда привольно текла, но затвердела. Раз льды растут в таких различных странах, значит, у них было начало. Но что могло доставить туда первичный и вечный лед помимо перемены температуры, похолодания земли? Байи подчеркивал, что мысль о похолодании столь естественна и прилаживается к столь огромному числу свидетельств, что по всему походит на правду.

Каковы бы ни были основания исходного поселения одной части рода людского на Севере земли, Байи полагал, что показал это со всей очевидностью, как и поход его к экватору. «Атланты» (в том смысле, какой закладывал в это Байи – народ с территории Гиперборейской Атлантиды) появились в Египте, куда, по мнению Ж. Байи, те могли попасть лишь через Азию. Как раз в Сирии, во Фригии, подобно Египту, те воздвигли культ солнца, который есть культ Севера. Байи проследил, как они вместе со скифами либо под именем скифов перешли Кавказ. Персы тоже появились из-за этих гор и продолжали поклоняться огню, и это поклонение не могло зародиться в краю жарком. Китайцы говорят о себе, что пришли в Китай с Севера. Индийцы вспоминают о горах, где некогда жили.

Древние мифы приносились на новые места волнами переселения, о которых свидетельствует сама история. Мифы относятся к глубокой старине, к истоку всего сущего. Они должны были возникнуть там, где все зачиналось. Мифы, поведанные грекам финикийцами и египтянами, принадлежат к общему началу обоих народов, что кроется среди северного народа. Следуя за этими мифами к колыбели народов, нужно преодолеть Кавказ, нужно идти в Скифию, где был известен Геркулес, который, в чем мы убедились, был выходцем с Севера. Геркулес был в саду Гесперид, а греки сами располагали сей сад на Севере земли, в краю долгих ночей, подобно тому, как помещали там Тартар и Елисейские поля. Они повествуют вам об Островах блаженных, об островах гиперборейцев, где зародился культ солнца, принесенный теми в Сирию. Эти острова обретаются на севере Азии: здесь есть именно то место, откуда люди переправились на материк. При этом мореплавание несет следы северного происхождения. Дивы, которые так досаждали персам, определенно были островитянами, они неоднократно наводняли Азию под водительством Вакха, Осириса, Геркулеса, Акмона и прочих. Ко всем этим свидетельствам, ко всем собранным фактам Плутарх присовокуплял утвердительное показание, представляя нам лежащий поверх Европы и Азии остров Огигию.