Могила Густава Эрикссона

Покрепче забивать косяки! *13

или

Что нам делать с пьяным матросом?!

Что нам делать с ним?! *10

Совсем тётки и старушки разбегались в панике, когда мы выдавали

Свободу Анжеле Девис! От Анжелы Девис – руки!

Дайте свободу нашей Анжеле, дайте свободу, суки! *14

А добивали мы их песней про нашу бабушку

Её боятся все на свете пираты,

И по праву гордятся ей

За то, что бабушка грабит и жжёт их фрегаты,

Но щадит стариков и детей. *15

Ланка тоже частенько выбиралась с нами и в Коломну, и в Звенигород, и в Серпухов, и в Можайск. Тогда, чтобы её не позорить, мы с Тимкой меняли репертуар на лирический.

За лето я пришёл в себя и вдруг помолодел лет на пятнадцать. Да, по ночам мне продолжала сниться работа, и я раза по три будил Ланку своими паническими воплями. Но как прошлое не пыталось цепляться за моё подсознание, оно всё уверенней оставалось в прошлом.

……….

Вот только в конце сентября случилась пренеприятнейшая история. Все мои честно наворованные деньги закончились, и надо было принимать решение – как жить дальше. «А как же пенсия?» – спросите вы. Внесу ясность. На мою подполковничью пенсию можно заплатить коммуналку и два раза закупиться в дешёвом продуктовом магазине. Не верите? Покопайтесь в открытых источниках – будете сильно удивлены.

С работой для моих бывших коллег уже осенью 2016-го всё было замечательно – её просто не было. Если не считать работой стрёмные варианты, когда тебе платят 30 – 50 тысяч за то же самое, за что пять лет назад платили 100 – 150. Нет работы и нет, и очень хорошо. Значит можно не тратить время на бесконечные поиски с заранее предрешённым результатом. А на 30 – 50 тысяч всё равно не проживёшь. И решил я открыть своё небольшое дело. Да, да, любезный читатель, именно то дело, о котором вскользь упомянул в предыдущей главе. Когда я о нём рассказывал, все истерически смеялись и крутили пальцем у виска, а те, кому я был дорог, горестно думали: «Надо же! Такой сильный человек, а не выдержал испытаний, совсем с ума сошёл…»

Но настало время рассказать, что же это за дело. Годы службы в подразделениях по борьбе с организованной преступностью были, безусловно, самым сытым и благополучным периодом в моей жизни в плане добычи хлеба насущного. И вот в самом начале этой славной эпохи, прочёсывая по каким-то делам скорбным Вернисаж, наткнулся я на прилавок, за которым торговал удивительный Мастер Лукьянов. Продавал он солдатиков. Нет, конечно, не тех солдатиков, которыми детишки играют в песочнице. Это были точные копии кавалеристов, артиллерии и пехотинцев в масштабе «54 мм». Как назло, в тот день на прилавке у удивительного Мастера Лукьянова стояла сплошь наполеоника. Причём пехота и артиллерия была детищем удивительного Мастера, а кавалерию он продавал изготовления своего друга Александра Власова. В последствии оказалось, что Саша Власов – самый выдающийся художник в нашей стране, занимавшийся исторической оловянной миниатюрой, а сам Мастер – тоже далеко не последний олень в этом деле.

У каждого человека есть свои детские комплексы. Один из моих – война 1812 года и Бородинское сражение. Всю историю той войны я знаю в малейших подробностях: события, действующие лица, расписание войск и многое другое. А Бородинское поле я облазил вдоль и поперёк и чётко знаю с привязкой к местности, где какой батальон или эскадрон какого полка действовал в какое время сражения и как он при этом был обмундирован. Даже если бы я полностью ослеп, я мог бы водить по Бородинскому полю экскурсионные группы. И, поверьте, это были бы самые лучшие экскурсии.

А вот солдатиков таких во времена моего детства не было. И я реально попал. На деньги. Удивительный Мастер Лукьянов очень радовался такому оптовому покупателю. Я сначала не понимал, зачем я трачу на это приличные суммы, и утешал себя тем, что человек имеет право на то, чего он не дополучил в детстве. А времена у меня тогда были, напомню вам, весьма благополучные. Человек, к сожалению, такое существо, которое очень быстро ко всему привыкает. Привыкает к плохому: к концлагерю, к окопам, к войне, к нищете. Также быстро привыкает к хорошему. Если б не эта высокая адаптивность, глядишь, мы бы умели ценить и хранить то лучшее, что выпадает нам в жизни. А так – мы только жалобно скулим, когда осознаем, – лучшее позади. Я – отнюдь не исключение из общих правил. Поэтому, на фоне личного благополучия и чудесным образом устроенной личной жизни, начал мне по-маниловски мерещиться двухэтажный домик в Можайском или Рузском районе, и большой второй этаж, где я в состоянии старческого маразма разыгрываю Бородинское сражение в масштабе 1 к 100. Но, как ты помнишь по предыдущим главам, любезный читатель, счастье Фрэнсиса Макомбера было недолгим. И хоть Фрэнсис Макомбер быстро съехал из золотых чертогов снова в окопы, коллекция скопилась большая и впечатляющая и занимала все шкафы в моей крохотной квартирке.

И вот я решил стать крупным солдатикоторговцем. Саша Власов к тому времени, к несчастью, умер. Тем ценнее стали его фигурки для коллекционеров. А с удивительным Мастером Лукьяновым, видимо на почве обоюдной асоциальности и мизантропии, у меня сложились совершенно дружеские отношения. Мизантроп Лукьянов помимо людей ненавидел ещё оловянных болванов, которых делал каждый день, как «Отче наш». Я к столь глубокому пониманию жизни пришёл только на второй год торговли солдатиками.

План был такой. Сначала я через интернет распродаю свою коллекцию и становлюсь миллионером. Далее я продаю продукцию удивительного Мастера, который помимо наполеоники изготавливал и все другие исторические эпохи. А уж потом – острова в Карибском море, яхты, крики «Мне в Париж по делу – срочно!» и «Я разорён! Остался последний миллиард долларов!»

– Боже мой! Какой идиот! Экий безответственный ублюдок! – скажет негодующий читатель и, безусловно, будет прав. – Вместо того, чтобы найти работу и как-то содержать семью – детские прожекты!

Однако сценарист моей хромой судьбы – большой оригинал и отличается склонностью к театральным эффектам. Весь юмор ситуации заключался в том, что в первые же три месяца после того, как я разместил объявления о продаже солдатиков из моей коллекции, я заработал денег больше, чем за год своей доблестной службы, когда я по-чёрному гробил своё здоровье и упрямо шёл к похоронам за государственный счёт. У моей Ланки глаза на лоб полезли, когда я начал легко и непринуждённо затыкать все дыры, образовавшиеся в семейном бюджете за времена безденежья. Фигурки Власова улетали за 3-4 цены, а солдафундели, как он сам выражался, Лукьянова – за 2-3. Появились и постоянные клиенты. Как вы понимаете, тратить лавэ на такую ерунду могут себе позволить только состоятельные дядьки. Попадались мне на удочку и бизнесмены. Однако, общеизвестно, что в нашей стране иметь отношение к распределению бюджета гораздо выгодней, чем владеть нефтедобывающей компанией или золотыми приисками. Так вот, среди моих клиентов были три фигуры настолько политических и настолько не из последнего десятка, что я смертельно боюсь хоть чем-то намекнуть на их личность, а главное на те суммы, которые они ежемесячно тратили на милые безделушки.

Жена была в шоке. Три года мы блаженствовали. Много раз она говорила мне:

– Хочется, конечно, сказать, что я была единственной, кто верил в твою бредовую идею. Но это не так – я тоже не верила.

Честно сказать, меньше всего в это верил я. Знаете такой старый анекдот: «Разыскивается пёс. Правая задняя нога перебита. Хвоста нет. Левый бок ошпарен. Уши разодраны. Отзывается на кличку Лакки». Это точно про меня.

Когда мой бизнес вошёл в систему, мне стало очень трудно общаться с бывшими товарищами по службе, особенно с теми, кто был на гражданке и постоянно бегал в поисках работы и заработков. Видя, что у меня дела идут, они, естественно, спрашивали: «Вань, откель такое богайство?» Я честно рассказывал им «откель», а некоторым даже предлагал принять участие, как в сетевом бизнесе. Несчастные безработные огорчались на меня страшно, некоторые даже разрывали отношения, полагая, что я над ними издеваюсь. И поползли в нашей среде слухи, на тот момент совершенно беспочвенные, о том, что я не только общаюсь с криминалитетом, а сам стал кем-то вроде Васи Воскреса или Лёхи Адвоката. Слава Богу, полёт фантазии не простирался к высотам Деда Хасана и Тариэла Ониани.

Итак, финансовый вопрос был решён и поставлен на поток. С весны 17-го я стал странствовать по-настоящему, объехал половину Центральной и Северо-Западной России. Часто таскал с собой Тимошку. Мы облазили Новгород и его окрестности, этот удивительный заповедник Древней Руси. Любовались волшебными шатрами Одигитрии в Вязьме. Обошли все крепостные стены, все церкви и каменные палаты Пскова, уникального русского Парижа средневековья. Там во Пскове я и познакомился с настоятельницей Снетогорского монастыря, матушкой Татианой. Главный собор монастыря – храм Рождества Богородицы расписан фресками в XIV веке. И эти фрески – одни из самых выразительных во всём древнерусском искусстве и очень хорошо сохранились. А вот посмотреть их нельзя: собор всегда закрыт, там работают археологи и реставраторы, а простым смертным туда не попасть. Нам с Тимошкой просто повезло. Мы случайно встретили матушку-игуменью, и я пристал к ней, как банный лист, с этими фресками. Уже через полчаса настоятельница монастыря сама нам их показывала, а поскольку она искусствовед по образованию и ей это безумно интересно, она лазила с нами на леса под самый купол храма. Осмотр затянулся часа на три. А потом мы до самого вечера пили чай и всякие монастырские настойки у неё в настоятельском корпусе, из окон которого открывался фантастический вид на Великую. Вот так неожиданно у меня появился ещё один добрый друг и заступник перед Господом.

А на следующий день мы с сыном, налюбовавшись Изборской крепостью, Славянскими ключами и Труворовым городищем весело топали через Мальскую долину к древнему Спасо-Рождественскому Мальскому монастырю. И скажу тебе, дорогой читатель, что никогда в жизни не видел я замков интересней Изборска и пейзажей красивей Мальской долины. А в Порховской крепости на восточной окраине Псковской области можно снимать фильмы про крестоносцев. Жаль, что туда почти никто не добирается.

В Псковщину невозможно не влюбиться. Когда мы с Тимохой облазили все окрестности Михайловского и отдыхали на Савкиной горе над Соротью, где Пушкин писал своего «Бориса Годунова», я никак не мог понять, то ли это красота тех мест сопоставима с гением великого поэта, то ли его дар – прямая производная от этой немыслимой красоты.

Не могли мы с Тимкой проехать мимо Старой Руссы. Очень интересный и древний городок, там сохранился потрясающий архитектурный ансамбль. Но таких интересных и древних городков у нас великое множество. А в Старой Руссе последние 9 лет своей жизни прожил Достоевский, и там он написал своих «Братьев Карамазовых». В этом городочке время настолько замерло, что со времён Фёдора Михайловича не так уж много и изменилось. Это очень странно идти по берегу реки, вдоль которой он ходил каждый день, обдумывая свой роман. Странно глядеть на дома XIX века, в пространстве которых происходило действие его «Братьев». А луг, на котором он выпасал свою корову, остался точно таким, каким был при нём. И река, в которой он купал своих ребятишек, точно такая же.

Добрались мы и до Старой Ладоги. Несмотря на небывалую историческую и архитектурную ценность этого места, оно так удалено от всех крупных городов, что там бывали только самые преданные путешествиям по России люди. Именно оттуда есть пошла Русская Земля, и всё там дышит нашими истоками. Там – настоящий Русский Север, погода меняется десять раз на дню, а облака и тучи не плывут по небу, а стремительно несутся. Сейчас может быть + 26, солнечно и жарко, а через час – 10 градусов и холодный дождь. В Старой Ладоге стоят две самые северные в России домонгольские церкви. Что удивительно, несмотря на климат, они сохранились лучше всех, никаких серьёзных реставраций. А самое главное там – вид, открывающийся с Олеговой Могилы на излучину Волхова. Именно этот вид запечатлел Николай Рерих на своих «Заморских гостях». И нет на свете ничего красивей этого русского пейзажа.

Рассказывать можно долго, но я боюсь утомить моего читателя. За пять лет я объездил историческую Россию вдоль и поперёк. Просто писать о драматических событиях, о горе и безысходности. А вот попробуй опиши счастье и эйфорию. Это то же самое, что говорить о солнечном ветре. Поведать о нём невозможно, его можно только ощутить.

А может и прав был, царствие ему небесное, славный старый армянин Рома Арташевич Алексанян, у которого я долгое время работал первым замом в районном отделе Савёловский: «Ара! Ну что ты за немец такой! Ты же вылитый Есенин!» Правда, тогда мне казалось, что он находит это сходство в моей работе в нашем райотделе:

Шум и гам в этом логове жутком,

И всю ночь, напролёт, до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандюгами жарю спирт. *16

А вообще-то полковник Алексанян был мудрым человеком, может быть он имел ввиду совершенно другое.

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая,

Дайте родину мою». *17

……….

Вот тут практичный и въедливый читатель, безусловно, задаст вопрос: «И что, все эти годы торговля солдатиками работала, как часы?» Да нет, конечно. Сбои бывали, да ещё какие. Бывало, ничего не продавалось по два-три месяца. Но, как известно,

В мире нет резвее и шустрей,

Прытче и проворней, будто птица,

Чем немолодой больной еврей,

Ищущий возможность прокормиться. *18