Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

В общем, отличный способ завязать разговор. Тем более что прикосновения прохладных тонких пальцев оказались неожиданно приятными.

– Ну вот, так-то лучше. – Девчонка чуть отстранилась, разглядывая результаты своего труда и, по-видимому, осталась довольна. – Вот, погляди на себя.

В ее руках появился плоский прямоугольник примерно с мою ладонь размером. С одной стороны темно-серый, с тем же логотипом, что и на футболке, а с другой – гладкий, как зеркало, и черный. Поблескивающая в полумраке поверхность оказалась экраном: тут же засветилась, выдавая изображение.

Которое вряд ли могло быть чем-то иным, кроме моего лица. Картинка чуть «подтормаживала», не успевая за движениями головы и глаз, зато оказалась куда отчетливее тех, что могли выдать встроенные камеры в устройствах десять лет назад. Похоже, в мое отсутствие техника шла вперед семимильными шагами, и современный молодняк приобрел возможность любоваться на себя как в зеркале.

А ничего, кстати. Физиономия как физиономия, пожалуй, даже симпатичная. В прошлой жизни я никогда не считался красавцем, зато в этой, похоже, имел все шансы. Выбирая подходящее тело для «переселения», я нисколько не задумывался о внешних данных, однако получил их бонусом: за десять лет невзрачного вида пацан не только вымахал, но и обзавелся тем, что по всем стандартам можно считать приятной наружностью.

Лицо на экране выглядело чуть старше положенного возраста – минимум на неполные восемнадцать, а то и больше. Изящные брови, темные ресницы, четко очерченные скулы и подбородок. Прямой нос: еще немного припухший от удара, но, к счастью, не сломанный. В целом – очень, очень даже. Убрать дурацкие усики, лохматую прическу а ля ранние «Битлз», и этот парень имеет все шансы стать знатным сердцеедом.

Картину портили только глаза. Точнее, взгляд – слишком уж усталый, тяжелый и недобрый для мальчишки. Будто хитрая техника каким-то образом смогла догадаться, что где-то за симпатичной мордашкой прячется шестидесятилетний солдафон, который собирается в самом ближайшем будущем показать кузькину мать тем, из-за кого его возвращение на этот свет чересчур затянулось.

– Налюбовался? – прыснула девчонка. – Будто первый раз себя увидел.

– Ага, вроде того. – Я протянул руку и осторожно коснулся экрана. – А что это у тебя такое?

– Это? Ну… телефон.

Девчонка посмотрела на меня как на умственно отсталого, и я решил не говорить, что телефонам положено быть совсем другими. С кнопками, маленьким экранчиком и, желательно, складными, чтобы без труда помещаться в любой карман. Современные игрушки явно оказались куда круче тех, что я помнил. И явно отличались не только внешне, но и в плане возможностей.

– Слушай… а у тебя интернет там есть? – наугад поинтересовался я.

– А у кого ж его нет? – Девчонка недоверчиво прищурилась. – Ты что, совсем дикий? Как с гор спустился…

– С них самых. Из самого Верхнего Баксана.

Я зачем-то ввернул название села – первое, что пришло в голову. Хотя за десять лет цивилизация просто обязана была подобраться вплотную к самому подножью Эльбруса, и совсем уж технически отсталая молодежь наверняка уже давно не встречалась даже там. Не говоря уже о том, что внешне я ничуть не напоминал коренного балкарца.

Но, кажется, прокатило. Девчонка то ли сделала вид, то ли действительно поверила, что взъерошенный паренек в заляпанной кровью рубашке и не по размеру подобранных ботинках на босу ногу – всего лишь неуклюжий гость из далекого села.

– Все есть. – Она протянула мне телефон и села рядом, прижимаясь плечом. – Вот, смотри. ВК, телега, поисковик…

И кто из нас еще странный. Вот так взять и доверить крутую и недешевую технику первому встречному – подозрительному горцу в грязной рубашке… Но дареному коню в зубы, как известно, не смотрят, и я не стал задумываться об истинных причинах неожиданной доверчивости, а погрузился в изучение хитрой игрушки.

От крохотных значков рябило в глазах, а казаться в глазах симпатичной барышни неотесанной и бестолковой деревенщиной отчаянно не хотелось, так что я принялся мужественно водить пальцем по экрану, выискивая нужное. Большинство иконок даже с подписями казались китайской грамотой, однако некоторые были мне знакомы – очевидно, еще с тех времен, когда я мог наблюдать их на экране полноразмерного компьютера.

– Кстати, я Ольга… Можно просто Оля. – Девчонка легонько толкнула меня локтем в бок. – Про телефон не спрашиваю, но имя-то у тебя хоть есть?

– Владимир.

Я назвался, не задумываясь. И тут же мысленно отругал себя, сообразив, что мое нынешнее тело вполне может носить и другое имя… наверное. Тогда, десять лет назад, несчастный пацан был для меня лишь номером в картотеке. Инструментом, частью засекреченного эксперимента по переносу сознания. Важной, но не единственной и даже не главной.

Кто же знал, что все обернется так, что мне придется в самом что ни на есть буквальном смысле примерить на себя не только его шкуру, но и жизнь?

– Владимир, – повторила Оля. – Можно просто Вова?

– Можно, – вздохнул я. – Но лучше все-таки Владимир.

Никогда не любил эти сокращения – Володя, Вовчик, Вован… Еще с тех времен, когда меня вполне уместно было именовать без отчества. Потом в ход пошли военные чины, а после них и титул. Лишь несколько человек в Империи смели обращаться ко мне иначе, чем «ваша светлость».

– Ну, как скажешь. – Оля изловчилась и ткнула пальцем в хорошо знакомую даже мне эмблему. – Вот твой интернет. Смотри. Только по фоткам не лазай – убью.

Телефон отозвался едва заметной вибрацией, послушно разворачивая на экран поисковую систему. Строка, чуть ниже прогноз погоды, курс валют и сразу под ними – заголовок:

«Пресс-служба Зимнего дворца подтвердила гибель императорской семьи».

Глава 3

Я прикончил первую порцию минуты за полторы. А за ней и вторую. Оля удивленно похлопала глазами, будто пытаясь понять, как в стройном юношеском теле помещается такая прорва еды, но все-таки заказала и третью – причем безо всяких просьб с моей стороны. Ни разу в жизни мне еще не приходилось быть альфонсом, однако современные проблемы требовали не менее современных решений, а Конструкты – энергии и хоть какого-то строительного материала, так что отказываться я не стал. Тем более что хинкали действительно оказались толковыми. Пожалуй, даже поинтереснее тех, что встречались в этих широтах десять лет назад. Точнее, почти одиннадцать – четверть часа назад наступило седьмое сентября две тысячи пятнадцатого года.

А умер я – то есть генерал-фельдмаршал светлейший князь Владимир Федорович Градов – двадцать третьего октября две тысячи четвертого. От острой сердечной недостаточности. В императорской резиденции в Петергофе, куда меня привезли после пережитого накануне приступа. Скончался, не приходя в сознание, несмотря на все усилия придворных целителей – во всяком случае именно так было отмечено в сетевой энциклопедии.

Статья в подробностях описывала, кого именно из светил отечественной медицинской науки привлекли для спасения бесценной жизни генерала, как лучшие умы сообща боролись с загадочным недугом, как император лично распорядился… однако что-то подсказывало, что на самом деле все случилось…

Мягко говоря, несколько иначе. Слишком уж неудобным я стал для изнеженных столичных лизоблюдов. Слишком многим перешел дорогу, слишком многих уничтожил – в том числе и физически – за почти полтора десятка лет борьбы с казнокрадством, подлостью, непомерными амбициями… Да чего уж там – порой даже с ничем не прикрытым предательством, которое приходилось выжигать каленым железом, иногда не щадя даже самые древние и могущественные фамилии. У меня хватало друзей в столице, но врагов наверняка было еще больше.

И слишком многим оказался на руку мой внезапный недуг – если вообще допустить, что болезнь вдруг случилась сама по себе, без чужих стараний. Все те, кто боялся поднять голову, тут же примчались ко двору, чтобы заверить его величество в преданности. И заодно убедиться, что генерал Градов не собирается встать со смертного одра… а то и приложить к этому некоторые усилия.

Нет, сам братец, конечно же, ни в чем подобном не участвовал – такого рода интриги никогда не были его профилем. Но и он вполне мог решить, что без меня стране в конечном итоге будет только лучше. Хотя бы потому, что наверняка не забыл тот день, когда мы всего с парой сотней человек снесли золоченые ворота, вошли в Зимний дворец и вышвырнули оттуда нашего почтенного дядюшку. Вряд ли кого-то в девяносто третьем всерьез заботил тот факт, что я был Романовым только по матери.

Однако меня власть интересовала исключительно как инструмент – и исключительно сама по себе, без сомнительных игрушек в виде короны, скипетра и державы. Их я оставил Александру, тогда еще совсем мальчишке. Двоюродному брату. Единственному законному наследнику императорского рода после отречения дяди Павла.

И единственному человеку, которому я мог доверить золотой ключик от дверцы, из-за которой еще не возвращался ни один человек. В проекте так или иначе участвовали около четырех десятков человек – Конфигураторы, медики, ученые, члены Совета имперской безопасности, пара физиков из московского университета… Руководил всем я лично, стараясь разделять информацию буквально по крупицам, однако кто-то из яйцеголовых умников вполне мог догадаться, кому именно и зачем понадобился умирающий малолетний наследник захирелого рода из Ставропольской губернии.

Но использовать активатор, вручную замкнуть схему и инициировать сложнейший и не имеющий прецедентов и аналогов Конструкт мог только кровный родственник. Его величество император и самодержец Всероссийский. Брат Сашка. Тот, кто должен был сделать это тогда, в две тысячи пятом.

Сразу, а не через десять с лишним лет!

– Эй, ты в порядке? – Оля осторожно тронула меня за руку. – Даже боюсь спрашивать, вернется ли ко мне телефончик.

– Что?.. А, да, извини. – Я протянул хозяйке технику, которую только что сжимал так, что экран едва не треснул. – Хватит с меня новостей.

Братец все-таки оказался идиотом. Наверное, поэтому у меня так и не получилось всерьез на него разозлиться: о мертвых либо хорошо, либо ничего, а он хотя бы напоследок успел сделать то, что нужно. Может, всего за несколько часов до собственной гибели нажал на заветную «красную кнопку». И вернул меня в этот мир. Пусть не в зените славы и не во всеоружии, а в виде семнадцатилетнего доходяги без родни и документов – но вернул.

Для начала хватит и этого.

– Вот уж не думала, что тебя так сильно беспокоит гибель императора. Хотя сейчас об этом по всем каналам. – Оля кивнула в сторону небольшого плоского экрана под потолком. – Из каждого утюга вещают.

Телевизор работал без звука, однако канал выдавал бегущую строку, которая, хоть и весьма сжато, освещала последние новости.

«… источник подтвердил, что император Александр Николаевич с супругой Марией погибли при взрыве на приеме в честь визита посла Югославии. Также источник сообщает, что предыдущие заявления пресс-службы были ошибочными и великая княжна Елизавета отсутствовала во дворце во время совершения теракта. О местонахождении ее высочества на данный момент ничего не известно. Со своим обращением к нации выступил канцлер Алексей Келлер».

Когда на экране появилась знакомая физиономия, я чуть не поперхнулся. За прошедшие годы парень изрядно обрюзг и лишился части волос, зато обзавелся вторым подбородком и брюшком, которое уже не мог скрыть даже дорогущий костюм.

И сделал поистине головокружительную карьеру, прыгнув от статского советника в министерстве юстиции до главы Государственной думы – фактически третьей по величине политической фигуры в Империи. А сейчас, после безвременной кончины государя, даже второй.

Чудные дела творятся… Пока я был жив, такому человеку не доверили бы даже носить чемодан с документами, не говоря уже о руководстве главным законосовещательным органом. И даже сейчас его высокопревосходительство канцлер выглядел в кадре крайне нелепо, активно жестикулируя и вещая что-то – конечно же, исключительно работая на публику.