Чужие среди чужих

– Где мы?

– Недалеко от Москвы. Вылезай, пойдем домой.

– Ты здесь живешь?

– Изредка.

Лифта в доме не было. Они поднялись на третий этаж, и Георгий открыл ключом обитую невзрачным серо-грязным дерматином дверь. Она шагнула вслед за ним.

Слабый жилой дух в квартире все же ощущался, но все равно жилье выглядело неухоженным. Юльке это даже понравилось: значит, женщинам сюда хода нет. А от мужчин что требовать? Благоустраивать квартиру и поддерживать в ней порядок им не по нраву. Домашний уют – удел женщины. Создать его она сумеет.

Наверное, природа определила ей быть нахалкой и фантазеркой. Иначе она бы не предположила, что станет здесь полноправной хозяйкой. Она по-хозяйски повесила на вешалку свой тощий рюкзачок. Сняла кроссовки и влезла в растоптанные мужские тапочки. Спросила:

– Это твоя квартира, Гера?

– Казенная. Принадлежит она людям, которые уже несколько лет живут в Израиле. И неизвестно, вернутся ли когда-нибудь.

– Ты их знаешь?

– Нет. Они знакомые моего приятеля.

– За квартиру ему платишь?

– Никому не плачу. Все, Юля, хватит вопросов. Оставайся тут. Можешь принять душ. Чистое белье в шифоньере…

– А ты куда? – не дала она ему договорить.

– Съезжу за продуктами, в холодильнике пусто. Ты пока позвони домой, чтобы родители шум не подняли. Скажешь, что уехала в Москву поступать в вуз. Пусть вышлют все твои документы на почтамт Казанского вокзала «до востребования».

– Я – что, в самом деле, буду поступать в институт?

– Посмотрим… Вернусь через час. Позавтракаем, и опять уеду.

– Зачем?

– По делам. Возвращусь ночью.

– Гер…

Но он уже не слышал ее, скрылся за дверью.

Юлька с трудом отыскала под кроватью покрывшийся пылью телефон. Подняла трубку – аппарат работал. Набрала код родного города и зазубренный с детства номер своего телефона.

Трубку снял папа. Услышав ее голос, спросил:

– Ты у тети Любы?

– Нет. Я звоню из Москвы.

На том конце провода повисло молчание, и она поспешила рассеять папины страхи.

– Ты только не волнуйся, папа. У меня на самом деле все хорошо. Лучше не бывает, папа. Я решила поступать в институт. Здесь, в Москве. Успокой маму. И вышлите мне все документы на почтамт Казанского вокзала «до востребования».

Папа продолжал молчать. Пожалуй, потрясение для него было слишком сильным. Господи, не дай, чтобы с ним что-нибудь случилось!

– Папулечка! – закричала Юлька. – Ты меня слышишь, папулечка?

– Да, доча, – проговорил он, едва не рыдая. – Где же ты остановилась, доча?

Она замялась.

– У Георгия?

– Да.

– Я так и знал…

– Не переживай, папа. У меня все отлично.

– Скажи номер телефона, откуда звонишь.

– Я не знаю его. Все, папочка. Целую вас с мамой. Потом еще позвоню, – и торопливо положила трубку, чтобы избежать лишних вопросов.

Закончив разговор, Юля пригорюнилась. Представила, как переживает папа. Догадался, наверняка, что она спит с Георгием. Такая уж у родителей участь – переживать за взрослых дочерей. Но рано или поздно дочерям все равно придется начинать самостоятельную жизнь

С такими невеселыми мыслями она, прихватив из шифоньера вместе с полотенцами Герину чистую рубашку, забралась в ванную. В его рубашке, как в минихалате, и встретила вернувшегося из магазина любимого. Он купил не только продукты, но и ночную рубашку с тапочками. Для нее, естественно.

За столом Юля все ждала, что он начнет допрос с пристрастием по поводу ее киллерства. Не дождалась. Сама завела разговор:

– Я не стреляла в Мирзоева, правда!

– Знаю. Ты израсходовала только один патрон.

– Кто же тогда его?

– Тот, кто имел доступ к винтовке Драгунова.

– Я и дед Рамиль.

– Он мог пристрелить Мирзоева?

– Рамиль Ахсанович плохо видит. Мы никогда не видели, чтобы он стрелял.

– Гадать не имеет смысла, Юля. Теперь это не имеет значения.

– Как не имеет?

– Не бери в голову. Со временем все прояснится.