Спасенному рая не будет. Трилогия. Книга вторая. Голгофа

– Мой.

– Выходит, не попал ты в горло, если человек смог ползти. Но засохшая кровь на лезвии есть. В плечо, наверное, угодил.

– Кидать неудобно было.

– У меня тоже такой есть. С собой не ношу, чтобы генерал не выпросил. Любит он разные острые штучки, весь ковер дома увешал ими.

Полковник вытер о снег нож. Встал. И неожиданно, с крутого разворота, метнул его в кривую березку. Лезвие влепилось точно в серёдку ствола.

– Есть еще порох в пороховницах, – довольно произнес полковник. – Забирай, морпех, свое оружие! Хватит здесь загорать!

На обратном пути он вдруг спросил Талгата:

– Сколько тебе платит Ботаник?

– Пятьсот баксов.

– Не густо. Если договорюсь с генералом, пойдешь ко мне за тысячу?

– Пойду.

Вернулись они опять же в военный городок. Полковник исчез в доме, оставив Талгата на территории. Примерно через полчаса вышел Ботаник, сунул ему три пятисотенных тенге и сказал:

– Езжай домой. Сутки отдыха. Послезавтра к восьми быть здесь.

Уехал Талгат на маршрутке. С вокзального автомата позвонил Георгию, обитавшему в его комнате на улице Розыбакиева. Квартирант оказался дома. Оказалось, что его никто пока не потревожил. Талгат предупредил, что Исмагилов ищет его, и что адрес он был вынужден засветить. О подробностях не стал распространяться. Договорились о встрече завтра в десять вечера у гаража.

Встретились, как и договорились.

– Что у тебя стряслось? – спросил Георгий.

Талгат скупо обрисовал ситуацию и сказал, что хочет, как можно быстрее, отправить семью в Россию.

– Мы с Юлькой к тому времени будем уже в Москве. Встретим и поможем с жильем. Во всяком случае, на первых порах. Что нового у Ботаника и Доктора?

– Отправляют товар после нового года. Военным бортом. Число мне не известно.

Они проговорили еще минут десять. Условились о связи. И разбежались.

То ли генерал не дал согласия на службу Талгата в охране, то ли Доктор воспротивился, но он остался у Ботаника, объявившего, что платить будет не пятьсот, а семьсот долларов. Для служебных поездок Талгату выделили газик с военными номерами. Его права остались у пахана, он сказал об этом Ботанику, но тот отмахнулся. А на другой день вручил пропуск, на котором было написано: осмотру ГАИ и ВАИ не подлежит.

Пост у больницы сняли, и он больше торчал у лаборатории, чем крутил баранку. На ночь оставлял машину в военном городке, до алма-атинского автовокзала добирался на маршрутке. А оттуда – сначала на улицу Розыбакиева на троллейбусе. Побыв несколько минут в своей комнатушке, он, с оглядкой и предосторожностями, отправлялся на такси домой, к жене и дочери.

Выезжая с поручениями Ботаника за пределы городка, Талгат каждый раз ждал, что появится посланец пахана с посылкой для кореянки Вики. Но никто пока не появлялся. Девушку же он пару раз видел, когда его звали на обед.

Декабрьская погода в Алма-Ате стояла обычная: густо падал снег, но температура была чуть ниже нуля. Талгат очищал совковой лопатой снег с подъездной дороги и тихо радовался, что было чем заняться. Синяки на лице прошли, тело перестало ныть от побоев. За двести баксов ему оперативно сделали зубной протез. В общем, жизнь потекла, словно бы ничего не произошло.

До обеда оставался не меньше получаса, когда на крыльце появился пухлощекий рыжий педик, откликавшийся на имя Ник. Его длинные завитые волосы, серьга с голубым камешком в ухе и особенно род занятий вызывали у Талгата омерзение, но он не выказывал своего отношения. Педик жестом подозвал его.

– Пошли обедать. Потом в город с тобой поедем, в центральный универмаг.

В город, так в город. Всё лучше, чем бездельничать.

– Шеф в курсе? – спросил он.

– В курсе.

На этот раз Талгат оказался за столом с ним и с Викой. Похоже, что они ладили друг с другом. Она называла его Никой, а он ее – Витей. Перебрасывались между собой ничего не значащими фразами, иногда даже на английском. Любовник Ботаника постоянно скалился, хотя ничего смешного она не говорила. На Талгата внимания не обращали. Кто он для них? Тупой водила! Но сам Талгат время от времени взглядывал на кореянку, и она это заметила:

– Что, нравлюсь?

– Нет, – ответил он.

В город они с Ником выехали сразу после обеда. Едва свернули от КПП, как Талгат заметил в зеркале заднего вида устремившийся за ними «пазик» с частным номером. Интуиция подсказала ему, что, наконец, объявился человек Исмагилова. Въехали в город и от железнодорожного вокзала свернули на улицу Абылай-хана. Когда-то она называлась Коммунистической. Теперь из подзабытой истории извлекли ханов и батыров.

Возле универмага Талгат зарулил на стоянку. Поблизости пристроился и «пазик».

– Жди меня! – хлопнул машинной дверкой Ник и исчез в утробе универмага.

Тут и нарисовался посыльный Исмагилова, невзрачный мужичок со скошенным подбородком.

– Я от Колуна, – сказал.

– Что дальше?

– Вот, – достал из-за пазухи конверт и запакованный в целлофан кекс с изюмом, – Велели тебе передать. Для кого – сам знаешь.

Талгат принял передачу. Конверт сунул в карман, кекс открыто бросил на заднее сиденье. Мужичок со скошенным подбородком испарился.

Педик, наверно, любил шляться по магазинам, потому что, нагруженный пакетами, вылез из универмага лишь часа через полтора. Укладывая покупки на заднее сиденье, заметил кекс.

– Надо же, с изюмом! Любимая Витькина еда! – Воскликнул, имея в виду Вику, и переложил кекс в чехольный карман на спинке сиденья. – А я терпеть не могу эту выпечку.

– Если Вика хочет, я привезу ей завтра такой, – откликнулся Талгат.

– Можешь сегодня этот передать через меня.

Хотел бы Талгат воспользоваться оказией! Но главным был конверт, который он должен был вручить ей лично. Пришлось отказаться от заманчивого предложения.

– Нет. Кекс мне соседка заказала для дочки. Скажи Вике, что завтра ей привезу.

На следующий день, когда Талгат обедал в одиночестве, Вика королевой вплыла на кухню и совсем не по-королевски сказала:

– Привет! Где мой кекс?

Он достал послание Исмагилова и без стеснения сунул ей в вырез кофточки. Она словно не заметила этого, сообразительная девица! Вслух произнес:

– Кекс? В машине. Пришли за ним Ника.