Время собирать камни

– Помню.

– Хорошее было время.

Он очень изменился за эти годы. То ли вытянулся, то ли современная прическа подправила его облик, но прежняя несимметричность исчезла. Я приехал к нему на Дальний Восток во время отпуска, и мы трое суток прожили в тайге на берегу реки. Один берег у нее был скалистый и весь седой. Словно годы не обошли своей метой даже камень.

– Хорошее было время, – повторил он.

Мы всегда говорим: «Вот раньше…» Всегда торопимся в завтра, упуская, что обычный сегодняшний день станет золотым вчерашним. Вот и тогда сидели у костра и не подозревали, что скоро эти минуты покажутся счастливым сном…

Шарик земной крутится, вертится. Вчерашний день не вернуть, как не вернуть из прошлого самого себя…

Когда наступает вечер, синий, как воды в горном озере, когда звезды становятся похожими на спелые яблоки, в память невольно вползает далекий город и девчонка, шагающая по лужам. Идет она, спеленатая мокрым платьем, одна посреди улицы, и улыбается сама себе. А на автобусной остановке стою я. И глаз не могу отвести от выросшего из дождя чуда. День скатывается в сумерки. День опять что-то уносит.

Минуты уходят, как уходит все, кроме памяти. Я вижу длинный, как коридор, школьный зал, серьезную старшеклассницу в очках по имени Дина и слышу умоляющий голос Вадима Козина: «Не уходи!»…

Это она пришла в мою жизнь из школьного зала. Пришла за много лет до того, как из весеннего дождя выросла девчонка, спеленатая мокрым платьем…

Годы 1955—1956.

Украина

Лейтенанты

Штаб Прикарпатского военного округа находился во Львове, куда мы с Сергеем и прибыли. Город нам показался необычным, особенно островерхие крыши зданий. Люди на улицах одеты модно. А девицы – одна краше другой.

– Если во Львове служить оставят, – сказал Серега, – выберу кралю с хатой.

Однако свободных должностей в городах Прикарпатья для лейтенантов с Урала не нашлось. В управлении кадров нам выдали предписание убыть до станции Лугины Житомирской области.

Однако полк дислоцировался не в Лугинах, а в нескольких километрах от станции, недалеко от деревни Лугинки. Прямо за околицей начиналось поле, затем бугор и опять поле. И уж потом глазу открывалось двухэтажное здание – штаб полка. Поодаль от него параллельными рядами стояли приземистые казармы в стиле барака. Серегины и мои подчиненные располагались в разных казармах.

Меня распределили в батарею управления и назначили начальником станции кругового обзора. Я называл ее ласково «Мостушкой». Было у нее похожее условное наименование: «МОСТ-2». Предназначалась она для ведения воздушной разведки и целеуказания.

В кабине станции были установлены индикатор кругового обзора и индикатор для определения угла места цели. Они давали возможность отследить самолет противника на расстоянии 140 километров. Мелочь, конечно, по сравнению с нынешними локаторами. Но ведь и скорости были иными. Мостушки давно устарели, их заменили локационные станции новой и новейшей конструкции. Чужой летательный объект они могли зафиксировать на экранах не за сотни, а за тысячи километров. Но тогда наша Мостушка считалась вполне на уровне.

Расчет станции был подразделением взвода разведки. Раньше взводом командовал старший лейтенант из фронтовиков. Месяц назад он уволился в запас, а нового не прислали. Временно исполнять его обязанности приказали мне, потому что по штатному расписанию командовать взводом должен офицер. Впрочем, реальной нужды в этом не было. С взводом успешно справлялся сверхсрочник из фронтовиков старший сержант Заречный.

Мне хватало забот и со станцией кругового обзора.

«Мостушка» представляла собой зеленую коробку на колесах с выброшенной вверх ромбовидной антенной. Если на позицию шел самолет противника, на экранах появлялась отметка от цели. Оператор считывал ее дальность и азимут и передавал на станции орудийной наводки. Конечно, цель надо было сначала поймать. А уж это целиком зависело от расчета, то есть от нас.

Так я и сказал при знакомстве подчиненными, выстроившимися возле станции. Речь свою я приготовил заранее, и получилось как будто неплохо. Потому, высказавшись, стал всматриваться в лица. Хотел определить, какое впечатление произвело мое ораторство.

Ничего не определил. Лица как лица, глаза как глаза.

На правом фланге сержант Марченко, сутуловатый и длинноногий. На левом – щупленький, белобрысый, с морщинками на лбу солдатик. Что-то в нем мне не понравилось. Вроде бы и ремень затянут, как положено, подворотничок чистый, пилотка на месте…

Снова вернулся взглядом к Марченко. Спросил:

– Вопросы есть?

– Так точно, – сразу же откликнулся белобрысый левофланговый.

– Представьтесь, как положено по уставу, – потребовал я.

– Рядовой Гапоненко, оператор станции кругового обзора.

– Слушаю вас.

– Разрешите узнать, вы женаты?

Я мог ожидать любого вопроса, только не этого. Вместо того, чтобы внушительно ответить: «К службе это не относится», я буркнул:

– Никак нет.

И сразу же понял, чем этот Гапоненко мне не понравился: нахалинкой. Она сквозила во всем его облике: как стоял, как смотрел, как держал руки…

После знакомства мы прошли в кабину станции. Я включил питание, щелкнул тумблером, сделал все, что полагалось по инструкции. Но на экране вместо знакомой развертки закаруселила вьюга.

– Так-с, – сказал я, – посмотрим, в чем тут загвоздка.

Открыл один блок, второй, третий. Пробормотал: «Н-да, дело нешуточное». Достал схемы, разложил на полу станции и вслух стал рассуждать, куда и откуда поступает сигнал от имитатора цели. Гапоненко сочувственно поддакивал. А незадолго до обеда произнес с ощутимой ехидцей:

– Разрешите, я посмотрю?

– Попытайтесь, – великодушно разрешил я.

Он выдвинул один из блоков, ткнул отверткой туда-сюда.

– Можно включать, товарищ лейтенант.

Скорее механически я защелкал тумблерами, нисколько не веря, что неисправность устранена. Однако по круглому индикатору побежал тонкий лучик, высвечивая воздушную обстановку.

Станция работала нормально.

Хорошо, что в кабине было темно, и никто не видел мою растерянность.

Не сразу я узнал, что он заранее подстроил неисправность, чтобы проверить салагу-лейтенанта. В училище нас с этим типом станций лишь ознакомили. Даня Бикбаев сам вызубрил всю теорию по «Мостушкам». Я же предпочел увольнения в город. Теперь пришлось доучиваться.

Целыми сутками я торчал в кабине, уткнувшись в схемы и переплетения проводов. Обратиться бы за помощью к тому же Гапоненко – он не просто знал станцию, а был с ней чуть ли не в любовных отношениях. Но я сухо попросил его не вмешиваться, когда он однажды сам попытался что-то мне подсказать. Впрочем, произошло это не только из-за моего самолюбия.

Наши отношения к тому времени успели настолько осложниться, что я просто не мог принять его снисходительную помощь.

Через неделю после нашего первого общения он подошел ко мне, доложился по форме и объявил, что собирается жениться. Как поступать в таких случаях, я понятия не имел. Потому торжественно произнес:

– Желаю вам счастья!

– Мне бы сначала увольнительную, – скромно улыбнулся Гапоненко.