Улика на память

– Люсь, кирпич – перебор.

Назвав нас безрассудными, Люська прихватила и кирпич. В одной руке прут, в другой кирпич – цирк.

– Не тяжела ноша? – засмеялся я.

– В самый раз.

В подъезде было темно. И хотя окна выбиты, свет в них практически не проникал – слишком близко посажены деревья. Поднявшись по старым стертым ступеням, мы остановились у единственно уцелевшей на этаже двери. Она была деревянной, выкрашена коричневой краской, вдоль всего полотна проходила внушительных размеров трещина. Три соседские квартиры (мы заглянули в каждый дверной проем) завалены строительным мусором.

– И куда идти? – шепотом спросила Люська. – Он может быть, где угодно.

– На первом этаже его точно нет, – сказал Димон, взявшись за искореженные перила.

– Почему?

– В квартирах много пыли и совсем нет следов. А на двери висит амбарный замок.

– Ты прав.

– Поднимаемся выше.

На лестничном пролете я невольно вздрогнул, услышав сзади грохот. Люська уронила кирпич.

– Спасибо тебе. И твоему кирпичу спасибо, теперь ты всех оповестила о нашем присутствии.

– Так получилось.

– Чего мы тогда крадемся? Эй! – крикнул я. – Есть кто живой?

– Глеб, ты с ума сошел!

– Пошли, не стойте.

На втором, третьем и четвертом этажах было пусто. На пятом, возле одной из дверей стояла жестяная банка с окурками внутри.

– Уже горячее, – сказал я, кивнув на прикрытую дверь.

– Он там, – Димон приложил палец к губам.

Прежде чем толкнуть дверь, я постучал. Ответа не последовало. Тогда я толкнул дверь и прошел в прихожую. Строительный мусор был убран, от входной двери тянулась протоптанная дорожка в большую комнату. Мы ломанулись туда.

– Никого, – разочарованно сказала Люська.

– В соседних помещениях тоже пусто.

– Когда он успел смыться?

– Когда тебе приспичило сгонять в магазин.

На полу возле стены лежал старый рваный матрас, на нем скомканное байковое одеяло. На тумбе, она примостилась в углу, я заметил пачку сигарет и коробок спичек. Низкая скамейка была придвинута к окну, на ней стояла чашка, пачка чая, упаковка сахара. На подоконнике лежали пластиковая ложка и вилка.

– Он здесь живет, – сказал Димон.

– Бомж?

– Не похож он вроде на бомжа.

– Не похож, – согласилась Люська. – Но вещи, ребят, это же наверняка его вещи.

Я сел на корточки, открыл дверцу тумбы.

– Что там, Глеб?

– Три банки консервов, салфетки и нож.

– Глебыч, Люсь, – позвал Димон. – Идите сюда.

Левее от входа в самом углу стояла объемная спортивная сумка. Она была накрыта серой тканью и завалена пачкой пожелтевших газет.

– Посмотрим, что внутри?

Я прислушался.

– Ничего не слышите?

– Нет. А что, кто-то идет?

– Показалось, – я склонился над сумкой, открыл молнию, загляну внутрь. – Шмотки.

– Посмотри, что в боковых карманах, – сказала Люська. – Вдруг документы есть.

– Документы он при себе держит.

Наспех проверив содержимое сумки, я закрыл молнию, выпрямился.

– Кроме вещей – ничего.

Оттолкнув меня, Люська начала шарить в боковых карманах. Их было несколько, три я просмотрел, четвертый не заметил.

– Я же говорила, – закричала Люська, выудив из бокового кармана фотографию.

– Это не документ. Обычная фотка.

– Не обычная, Глебыч, а армейская. Ну-ка, Люсь, дай взглянуть.

На снимке плечом к плечу стояли четверо молодых солдат.

– Воздушно-десантные войска.