Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

– Не смотри в небо, забудь о Боге, о детях, пусть сами как-нибудь.

– Твоя задача – работать, получать и тратить, тратить, работать и получать и снова тратить!

– Главное, тратить больше, чем сосед, коллега, друг, хотя, какие там друзья при такой жизни тяжелой.

– Все будет забыто – Бог, семья, друзья, Родина, даже бренность жития человеческого!

– Вещи этого не терпят! Их на всех не хватает, поэтому можно не только заработать, но и отобрать, можно и убить!

– И вот тогда появляются земные Боги и сгоняют массы в полки и армии, воюющие между собой за чужие, то есть наши идеи!

– За вещи!

– Но этого мало – надо превратить людей в «винтики» коллективистских предприятий, лишить их мастерства в индивидуальном деле.

– Сделать не мастерами, а любителями.

– Каждое утро человек должен становиться чуточку глупее, чтобы ни один ученый, ни одна страна, ни одна компания, ни один человек не смогли ничего сделать в одиночку.

– Будь человек президентом США, архитектором, врачом, металлургом, учителем, фотографом….

– И исключить для всех построение планов на свою жизнь.

– Должна действовать «хаотическая система «второго порядка».

– Это как погода – очень трудно предсказать, что будет на следующей неделе.

– То же самое справедливо для акций и курсов валют.

– Планы должны превратиться в африканские танцы дождя – как бы не был красив танец – дождь все равно не пойдет.

– А пойдет он только после повеления избранных!

– А это и есть – так любимая нами, и вами – социалистами, монополия.

– Капитализм и монополия, социализм и монополия – неразделимы!

– Нет монополии – нет денег!

– Нет монополии государства – нет социалистического государства.

– Все, что вам и нам нужно – это создать монополию в головах.

В какой – то момент столь долгого монолога Рокфеллера, сознание Троцкого помутилось.

С ним часто подобное случалось, особенно в последнее время.

Лицо его исказили конвульсии от хлестких молний возникающих внезапно пульсаций в правом виске.

Двумя руками он вцепился в стол, ногти и пальцы впились в ткань скатерти.

Явственно и гулко услышал он внутри себя скрипучий Голос, звучащий, будто из подземелья: «Решайся на любые его предложения, я тебе приказываю!

– И ты, и он – мои слуги!».

В следующую минуту лицо вдруг разгладилось, он наклонился вперед и, все еще пребывая в загадочном помутнении, тихо прошептал: «Я донесу им послание, пусть на мне будут грехи всех времен. Во мне истина. Я спаситель нашего времени», – и закончил, открыв глаза: «Я есть Он».

Рокфеллер не заметил, или сделал вид, что не заметил странности в поведении своего собеседника и невозмутимо продолжил: «В ближайшие годы наша прямая цель – русский рынок! Не буду скрывать – меня в этой стране занимают прежде всего вопросы нефтяного бизнеса, а господина Моргана – железные дороги, в первую очередь —Транссиб.

– Но, это к слову…

– Нам очень импонирует то, что Вы, господин Троцкий, утверждаете себя, как интернационалист. Мы отметили Ваши небезынтересные интернационалистические связи.

– Очень важно, что Вы выступаете за мировую революцию, за всемирную диктатуру.

– У нас с Вами общая платформа – интернационализм.

– Если в результате революций с помощью международных финансов будет устанавливаться более централизованная власть, всем нам от этого будет только лучше.

– Но, поскольку международные финансы предпочитают иметь дело с законными правительствами, Вас, господин Троцкий, учитывая рекомендации многих уважаемых людей и Ваших родственников, мы приглашаем реализовать наш проект в России.

– Итак?… Решайтесь!

– Извините, временем для Ваших раздумий мы не располагаем.

– Скажите просто: «Да или нет».

– Да, господин Рокфеллер – не раздумывая ответил Троцкий, держась рукой за правый висок.

Это Голос отреагировал на решение диким хохотом, разорвавшим пронзительной болью голову на части.

Но боль внезапно прошла от осознания того, что он только что получил в управление сразу целую страну.

Просто, буднично так, без условий.

О таком он даже не мечтал.

Рокфеллер, поднявшись с кресла, протянул руку, и внимательно взглянул на Троцкого. Уже, как на другого человека, превратившегося с этой минуты в одного из сильных мира сего.

И, будто потеряв к нему интерес, как к одному из своих слуг, на ходу бросил: «Детали с Вами обсудят мои помощники».

Больше в шахматы с Троцким он не играл никогда.

Глава 13. Пророчества Авеля Вещего

Андрей отсутствовал не более четверти часа и за все это время никто не проронил ни слова. По-прежнему, молча сидели за столом, настроение у всех было одинаково подавленное. Будто только что потеряли близкого человека, и эта безвозвратная потеря пока еще воспринимается только умом, а не душою и сердцем. Предвкушение страшного горя и грядущих бед витало в трапезной.

Ванюша еле сдерживался, чтобы не зарыдать в голос, батюшка вздыхал и молился про себя, матушка молча вытирала края глаз платком.