В ожидании сердца

Пьют шампанское, нежно целуются.

ОЛЕГ. А знаешь, о чем я сейчас жалею?

ДАША. О чем?

ОЛЕГ. О том, что с нами нет Николашки.

ДАША. Ты будешь его любить?

ОЛЕГ. Конечно. Он же часть тебя!

ДАША. Нет, он уже отдельный человечек, который все понимает и даже ревнует. Николашка должен к тебе привыкнуть. Он должен понять, что в моей жизни есть теперь и другой мужчина. Большой. Умный. Это трудно.

ОЛЕГ. Николашка знает, что стало с его отцом?

ДАША. Нет. Для него он просто уехал. Далеко. В три года ребенку не объяснишь, что значит «погибнуть в горячей точке»…

ОЛЕГ. Хорошо, что ты с самого начала все честно мне рассказала. И про мужа, и про Николашку… Ненавижу лгуний, которые переспали с половиной Москвы, а наутро объявляют, будто ты у них второй… Первый погиб, конечно, в автомобильной катастрофе.

ДАША. И много у тебя было таких лгуний?

ОЛЕГ. Не очень. Понимаешь, у каждого мужчины есть изменный фонд…

ДАША. Как это?

ОЛЕГ. А вот так. Каждому мужчине предназначена единственная женщина. Для меня – это ты! Все остальные женщины – изменный фонд. Разумеется, лучше, когда он исчерпан до встречи с единственной…

ДАША. А у тебя он исчерпан?

ОЛЕГ. Практически полностью.

ДАША. Это утешает. Интересно, а у женщин есть изменный фонд? Надо будет спросить Ольгу Чибисову…

ОЛЕГ. По-моему, ты стала к ней хуже относиться!

ДАША. Тебе показалось. (Встает с постели.)

ОЛЕГ. Ты куда? Подожди!

ДАША. Пусти! Я хочу принять ванну…

ОЛЕГ. Давай вместе!

ДАША. Как в твоем романе «Смертельная нежность»?

Даша скрывается в ванной. Олег смотрит ей вслед. Подходит к окну.

ОЛЕГ. Море… Вечное и неисчерпаемое, как жизнь. Дробящаяся на волнах лунная дорожка – это путь, который видят все, но никто не может на него ступить. А судьба – это путь, который никто не видит, но все по нему идут…

Пока он это говорит, боковая дверь тихо открывается. Появляется Нина. Она незаметно подходит к Олегу и встает у него за спиной.

НИНА. Записать?

ОЛЕГ. Запиши. (Резко оборачивается.) Ты?

НИНА. Я.

ОЛЕГ. Что тебе от меня нужно?

НИНА. Ничего. Просто хочу поздравить тебя с законным браком. Можешь налить мне шампанского! Чокнемся…

ОЛЕГ. Обойдешься!

НИНА. Жмот!

ОЛЕГ. Тише! Жена в ванной, может услышать. Кстати, где твой муж? Я совершенно не хочу скандала.

НИНА. Трус! Но мне скандал тоже не нужен. Он в прошлом боксер.

ОЛЕГ. Значит, ты своего все-таки добилась?

НИНА. О да! Была секретаршей, а стала женой!

ОЛЕГ. И у него куча денег, как ты мечтала?

НИНА. Да, у него своя фирма. Ну, не совсем своя… А вот это он подарил мне на свадьбу!

Показывает кольцо, поднося его к самому носу Олега.

ОЛЕГ. Миленький камешек…

НИНА. Камешек? Идиот! Ты никогда ничего не понимал в драгоценностях и про все, что стоит настоящих денег, писал чепуху. «Ее восхитительную грудь украшала брошь, усыпанная мармарошскими алмазами, стоившими целое состояние…»

ОЛЕГ. А в чем дело?

НИНА. А дело в том, что «мармарошскими алмазами» называются подделки из хрусталя…

ОЛЕГ. Подумаешь, у Лермонтова львица ходит с гривой. И ничего.

НИНА. Мне жаль твою жену. Бедная дурочка! Ты ей случайно про изменный фонд не рассказывал?

ОЛЕГ. Нет, за кого ты меня принимаешь! И она не дурочка. Она очень тонкая, умная и порядочная женщина! Я ее год добивался. Не то что тебя!

НИНА. Надеюсь, эта тонкая, умная и порядочная женщина от тебя скоро сбежит.

ОЛЕГ. Почему она должна от меня сбежать?

НИНА. Обязательно сбежит. Сначала она, как и я, будет смотреть тебе в рот, записывать твои дурацкие фразы, рыдать от обиды, когда тебе в очередной раз возвратят рукопись с издевательской рецензией. Будет занимать у друзей деньги под выдуманные авансы, а потом врать им, что издательство разорилось… Будет рассказывать всем, как Набокова тоже сначала не печатали, а потом дали Нобелевскую премию…