Войны эволюции: враг за спиной

– Да.

Все было не так просто. Общение быстро вернулось на круги своя. Диалог все больше напоминал допрос, и Катерина решила поубавить давление. Она приняла позу истинного мыслителя, уперла локти в колени, ссутулилась и сложила ладони у губ. Глаза с минуту изучали биокиборга. Наконец, продолжая смотреть исподлобья, Дворжакова осторожно спросила:

– Я читала ваше личное дело. Предположу, что сон про крушение аэромобиля?

Александр замер и стал напоминать древнегреческую статую. Он ясно дал понять, что не собирается говорить на эту тему. Катерина оценивающе посмотрела на него с ног до головы, будто просвечивала его насквозь, и, осознав тщетность своих ожиданий, окончательно капитулировала:

– Хорошо, Алекс, на сегодня вы свободны. Завтра здесь же, в это же время я жду вас, – она выпрямилась и, показав всем своим видом, что больше Александра не смеет задерживать, обратилась к своему оборудованию.

Биокиборг молча поднялся с пуфа, и так же бесцеремонно, как и вошел, покинул комнату психологической разгрузки. Катерина занесла последние сведения в программу, убрала устройства в кейс и направилась к выходу. Неожиданно дверь открылась, и, встав на пороге, дорогу ей перегородил Орландо Фрост.

– Как наши успехи? – спросил отчего-то веселый профессор.

Катерина не сочла нужным отвечать ему взаимностью и посмотрела на Фроста очень и очень серьезными глазами. Мужчина переменился в лице.

– Что-то случилось?

– Боюсь, порадовать вас пока нечем. Прогнозы неутешительные. Такими темпами он провалит тестирование. А как вы знаете по закону, любой, кто поступает на службу в ряды силовых ведомств Конфедерации, обязан пройти психологическое лицензирование.

– Но он не идет на службу, – встрепенулся профессор, – он сам по себе считается средством, то есть объектом для военных. Он не субъект права. Он – собственность правительства Конфедерации, – Фрост не скрывал своего возмущения.

– Профессор Фрост, вы немного заблуждаетесь. Любой индивид, обладающий независимым, неограниченным к способности мыслить интеллектом, в каком бы юридическом статусе он не находился бы, обязан пройти данную процедуру. Даже, если ваш объект был бы куском железа, но обладал такими способностями, без этой лицензии он не покинул бы пределы лаборатории.

– Но свободно мыслящий искусственный интеллект запрещен еще со времен первых разработок. Все существующие интеллекты строго ограничены в возможностях осознания собственного «Я». Для этого Алекс и создавался. Что с нами будет, если все труды окажутся напрасными? На нас же поставят крест, – негодовал Фрост.

– Мне очень жаль, профессор, – Катерина ободряюще прикоснулась к его плечу, – но повторюсь, такими темпами у вашего подопечного нет шансов. Мало того, я подумываю вдвое сократить сроки своей работы. Нет перспективы. И еще, пожалуйста, предупредите персонал, что вечером я опять поработаю здесь. Извините.

Катерина вышла из комнаты, оставив Фроста на пороге в одиночестве. Он проводил девушку гневным взглядом, но как только она скрылась за углом, его лицо приобрело абсолютное спокойствие, граничащее с беспечностью. Профессор лишь усмехнулся и зашагал прочь.

***

Через пятнадцать минут Фрост напросился к Ермолову. Руководитель лаборатории пребывал в не лучшем расположении духа, уже допивал бутылку ареского коньяка и был явно не против компании, хотя всем свои видом доказывал обратное, молчал и хмурился.

Ермолов, вроде, как и нехотя, налил своему заместителю бокал терпкого золотистого напитка, славившегося своим вкусом по всей Конфедерации наряду с французскими и армянскими коньяками, и, оставаясь верным своему тоскливому молчанию, чокнулся своим бокалом о бокал Фроста.

– Мы вчера с тобой не виделись, Алексей, – отпив глоток, смакуя, начал разговор Фрост, – как прошла презентация? Не то, чтобы я не в курсе, но хотелось бы узнать из первых уст. Как так получилось, что чуть не заморозили Алекса?

Опорожнив залпом бокал, Ермолов махнул рукой и закусил коньяк долькой аккуратно порезанного лимона:

– Безмозглые вояки, что с них взять, я едва не сплоховал, – в голосе руководителя «Биокиберии» звучали хмельные нотки.

– Ты из-за этого так набираешься сегодня? – Фрост взглядом указал на почти пустую бутылку.

– Нет, просто усталость.

– Не обманывай, Алексей, я же знаю, что ты переживаешь за него.

Ермолов залился легким румянцем.

– Да, – вдруг перешел он на повышенный тон, – переживаю и буду переживать, – тут профессор осекся и заговорил совсем спокойно, почти жалостливо, – он же моя отдушина, я же все ради него…

Фрост постучал кончиками пальцев по дубовой столешнице.

– В природе все мудро продумано и устроено. Всяк должен заниматься своим делом, и в этой мудрости – высшая справедливость жизни.

– Опять да Винчи?

– Да. Бесплатный совет от великого коллеги-мыслителя. А что сказали функционеры на презентации?

– Сказали, что надо проводить психологическое тестирование. Если результат будет положительным, согласно плану пройдет презентация Алекса на специальной мировой пресс-конференции. Потом он перейдет в распоряжение министерства обороны. На этом все, – Ермолов боялся признаться Фросту о разговоре с Мильке.

– А нас ждут заслуженные лавры победителей?

– Именно так, – грустно усмехнулся Ермолов.

Фрост нахмурился, залпом допил свой коньяк и встал из-за стола.

– А, знаешь, я разговаривал с психологом после первого дня тестирования. Результат просто ошеломляющий. Она сказала, что сократит сроки тестирования, потому что уже сегодня почти готово положительное заключение.

После всего пережитого за эти дни слова заместителя грянули как контрольный выстрел в едва державшегося Ермолова.

– Да как же!

Фрост изобразил на лице радость и похлопал шефа по плечу.

– Я сам не поверил, но, по-моему, нам фартит!!! Да ты и сам можешь в этом убедиться – в Академии сегодня симпозиум. Обязали быть всех.

– Нет, – уверенно замотал головой Ермолов, – я никуда не поеду.

– Ошибаешься, поедешь. Среди пустой болтовни можно будет и нашу судьбу выведать и, если повезет, судьбу Алекса, – подмигнул Фрост.

Орландо, сам того не ведая, надавил на ахилессову пяту своего руководителя. Такой довод разбивал даже форсированную оборону известного противника публичных ненаучных сборищ. Ермолов тяжело вздохнул, соглашаясь со своим помощником.

Глава 4

Остаток дня прошел в раздумьях. В спокойной обстановке, лежа на кровати, Александр анализировал всю скопившуюся у него информацию. Картина рисовалась ему без радужных красок. Все эти годы его нагло обманывали. И прежде всего, обманывал Ермолов. Человек, которому он безгранично доверял, оказался предателем. Запрограммировать биочип на борьбу с эмоциями и памятью мог только он. Теперь, когда все всплыло на поверхность, все перевернулось. События дня минувшего спровоцировали настоящую лавину желаний Александра. Те желания о нормальной человеческой жизни, которые он старательно прятал, чтобы уберечь от стирания, вновь напомнили о себе. Подходил к концу целый этап его жизни. Плохой он был или хороший – не играло существенной роли. Лаборатория всегда представлялась ему клеткой, и за эти годы он так и не смог привыкнуть к неволе.

На языке вертелось слово «побег». Александр даже боялся произнести его, чтобы не спровоцировать очередной эмоциональный всплеск. Но, тем не менее, в нем виделся единственный выход, единственный путь к заветной свободе.

Решиться на такой шаг Александру было не сложно, но туманные перспективы существования вне стен лаборатории его не радовали. Его готовили к боевой работе в вооруженных силах Конфедерации или в Агентстве Безопасности. Что для тех, что для других он был не человеком, а оружием. А оружие, вышедшее из строя, всегда уничтожают. С этим Александру придется мириться всю жизнь. Его никогда не оставят в покое.

От разыгравшихся мыслей в кровь Александра хлынул адреналин. Пришлось снова успокаиваться. В состоянии близком к анабиозу биокиборг провел несколько часов, пока биочип не подтвердил нормализацию гормонального фона.

Тем временем солнце скрылось за Олимпом, и здание лаборатории мгновенно погрузилось в сумерки. Александр открыл глаза и уставился в белый потолок. Теперь он снова мог спокойно думать.

Не смотря ни на что, решение о побеге пересиливало любые мысли о возникающих после него проблемах. При грамотном подходе любая из них имела решение.

Главная проблема заключалась в самом Александре. Он не мог жить спокойно с запрограммированным на угнетение личности и стирание памяти биочипом. Сбежав из лаборатории, Александр сбежал бы и от спокойной жизни. Стоит ему ступить за порог, на него тут же откроют охоту, придется провести жизнь в скитаниях, а это даже в понимании узника «Биокиберии» было дорогим удовольствием. В мире, где все имеет стоимость, требуется платить. В мире, где все имеют имена, нужно быть идентифицированным. Он знал эти аксиомы, не прожив на свободе и дня.