но каждый первый незнаком
с идеею национальной.
Когда бы ведали они,
что, если заглянуть в мага?зин
,
то нацидеи
искони
на каждой полке – словно грязи.
А понимающий народ,
который зря не точит лясы,
по полкило ее берет
иль половину этой массы.
Конья?ки
, граппы, вискари,
по крайней мере, не слабее,
но кто там что ни говори,
в них нету никакой идеи.
Когда ж у нас плешивый Herr
давал идею на талоны,
то разнесли СССР,
хоть были против миллионы.
И мусульманин, и еврей,
и друг степей, когда-то дикий,
все нагрузились до бровей
идеей нашей белоликой.
Есть и у нас иная прыть,
мы ничему не кажем дули:
мы можем салом закусить,
хватив «07» «Напареули».
Однако, ежели принять
на грудь стакан идеи нашей,
не сможет никакая дрянь
именовать Россию Рашей!
И даже тот, кто тянет в рот
«Тенуте Солета Киянос
»,
порой с устатку шибанет
среди своих по сотне на нос.
И что ему тогда Давос,
что этот Брисбен кенгуриный!
Замочит он любой вопрос,
шарахнув трижды по единой.
И дивный новый русский дом
восстанет, словно Галатея,
а жирный западный кондом
помрет от зависти шизея
.
А то ведь «Русь – жена моя», —
сказал поэт на всю округу,
но если сил нет ни черта
,
то незачем винить супругу.
А тут и силы вроде есть
и деньги, пусть и в оффземшаре
,
а главное – идей не счесть,
хоть все и в крупном перегаре.
Пусть не сложился коммунизм
(видать, идеи не хватало),
но гадский империализм
ужо получит по сусалам!
Ужо похерим на века
мы доу-джонсовскую моську,
ужо посмотрим свысока
на бивалютную авоську.
Россия станет как ковчег
среди вселенского потопа,
а каждый русский имярек
не скажет: «Наше дело – .опа
!»
Поэты, сбегав на Парнас,
о нашей славе сложат руны…
На добрый пир и в добрый час
зовут нейлоновые струны!