Шоу уходящих теней

Шоу уходящих теней
Юрий Горюнов

Семен Ковалев – клоун-эксцентрик с мировым именем. Он дарит людям праздник, хотя сам несет в себе душевную травму, не давая ей выплеснуться наружу. Личная трагедия не ломает его. Он упорно работает и достигает славы, но в душе живет с болью потери любимого человека. Он вернулся после нескольких лет отсутствия в стране, чтобы в итоге узнать, почему любимая девушка принесла в жертву их любовь, и чтобы понять о своей любви к другой женщине.

Шоу Уходящих Теней

Понять. Простить.

Обиды в сердце не пустить

Узнать. Принять.

Что сердце будет тебя ждать

Мечтать. Любить.

Тобою вечно дорожить.

Молчать. Кричать.

И не сдаваясь жить.

Любовь помнится всегда, но не всегда она возвращается. Надо помнить, что жизнь продолжается и стоит ли копаться в себе, обнажая свои страдания? Отпустите их, им с вами не по пути.

Жизнь, при всех ее сложностях удивительна, и надо уметь найти в ней себя, не боясь идти вперед, не боясь ошибаться. Не надо бояться задавать себе вопросы и самому на них отвечать, а не ждать помощи от других. Нужно научиться признавать свои неудачи, свою вину и, набравшись смелости, попросить прощения. В сложных ситуациях решить, что лучше? Журавль в небе или синица в руках. Но сейчас и здесь.

Нужно в жизни дорожить дружбой, не предавая ее, делиться радостями и удачами, а боль близких людей принять на себя, чтобы им стало хоть чуть-чуть легче. Нужно научиться ценить жизнь и радоваться каждому мгновению, из которых она и состоит. Всегда ли в жизни все идет так, как нам хочется. Всегда ли встретившись, мы уверены, что наши чувства навсегда, и любовь будет сопровождать нас? Увы, нет, но в этом виноваты мы сами. Надо научиться видеть ее, и не биться за любовь, а защищать. В битве нет выигравших.

1

Манеж был освещен не в полную силу, да и не было в этом необходимости, шла репетиция. Несколько артистов отрабатывали номера, и тишину нарушали лишь отдельные реплики. Посередине манежа стояли мачты, а между ними была свободно висящая проволока, но она пока пустовала, ожидая, когда придет ее время.

Из-за кулис, на арену вышел мужчина, на вид лет за тридцать, коротко стриженые волосы, с ранней сединой на висках, ярко-синие глаза и добрая, приветливая улыбка на губах.

– Привет, всем, – поздоровался он.

– А что это ты в костюме? – поинтересовался жонглер Василий.

– Привыкаю, – на вошедшем были широкие брюки и рубашка желтого цвета в черный горох, в руках он нес саксофон, – парусность моих брюк такая, что как бы не сдуло от сквозняка, – пояснил он.

Вошедший был Семен – клоун, но не простой клоун, а достаточно известный, чье имя печаталось на афише крупными буквами. На эту арену он не выходил семь долгих лет, и вот недавно вернулся на родину, а до этого работал за границей, гастролировал во многих странах. Приехав он начал готовится к выступлению, и сейчас репетировал свой старый номер. Номеров в его багаже было достаточно, но этот был, как визитная карточка. С этого номера к нему пришла известность, и он начал свою сольную карьеру.

Семен ловко забрался по мачте на мостик и встал перед проволокой в задумчивости. О чем он думал, знал только он. То ли настраивался, то ли иные мысли кружили в голове. Высота между провисающей проволокой и манежем была не менее четырех метров. Семена это не смущало, он привык к высоте. Не сразу, но привык, когда понял, что секрет заключался в том, чтобы просто отдаться падению, как делают каскадеры, а дальше подсознание даст команду телу, что делать, поэтому и работал без лонжи. В свое время, он как бы потерял страх, по каким-то ему известным личным мотивам, и выступал на грани риска, словно играл со смертью. Да, и вообще, в те, прошлые годы, был остер на язык, за что его недолюбливало начальство, но мирилось, клоун он был от Бога. Была в нем некая безбашенность. Время несколько изменило его, но легкость в общении, доброта остались, а иногда проскакивали и свободолюбивые черты. Потом он уехал, и об истинной причине, и что была в его прошлом, знали не многие, друзья, которые были рады его возвращению.

Семен не относил себя к клоунам разговорного жанра, хотя и эти номера были в его арсенале. Он нашел себя в музыкальной эксцентрике, и его скорее можно было отнести к лирическим клоунам. Псевдонима у него не было, и его объявляли просто – «Клоун Семен». Лишь не многие знали, почему за глаза его называли ШУТ; он об этом знал, и это ему нравилось. Впервые он услышал свое прозвище еще в школе, так его назвала девушка, а потом начальство, за его язык, порой бросало ему вслед – Шут. Так и закрепилось.

Ступив на проволоку, Семен осторожно прошелся по ней, пробуя на соприкосновение. Дойдя до середины, немного раскачался, а потом заиграл на саксофоне, раздалась легкая, старая мелодия джаза. Играя, он продолжал раскачиваться, но постепенно уменьшал амплитуду, и вдруг, повинуясь какому-то порыву, подался вперед, проволока стала уходить в сторону, а он стал падать, рассчитывая зацепиться в последний момент носками ботинок за нее, но что-то пошло не так, зацепа не произошло, и он полетел на арену.

Все длилось секунды или доли секунды. Удар был сильный. Перед глазами у него блеснуло, а в голове словно разорвался снаряд, и его ударная волна устремилась наружу, пытаясь разорвать его череп. И только мысль, острая, как игла, и какая-то наивно-глупая, с легкой усмешкой, мелькнула в голове: – «Неужели все». Но она проскочила не задержавшись, чтобы не стать соучастницей падения. В миг все исчезло, сознание накрывалось гнусной, тяжелой темнотой, которая захватила. Семен потерял сознание.

Сколько времени он так лежал, ему было неизвестно, да и кто считает секунды, минуты, находясь без сознания. Когда он открыл глаза, то увидел склонившиеся над ним встревоженные лица коллег. Приглушенный свет, хоть и был слабым, но даже от этого бледного освещения Семен прищурился и улыбнулся. Улыбка была ободряющей для товарищей, чтобы показать, что с ним все в порядке. Осторожно пошевелил пальцами рук, затем чуть руками и ногами, и лишь потом, очень медленно повернул голову. Ничего не хрустнуло, не отдавало пронизывающей болью, хотя отголоски удара ощущались слабыми попытками отбитых мышц. Он хотел встать, но рука инспектора манежа, удержала его:

– Подожди, сначала доктор посмотрит. Мало ли что, не тебе объяснять.

Семен не стал возражать. Да, он знал, что любое движение может оказаться последним, так как, в шоковом состоянии можно и не почувствовать боли. Быстро раздвигая собравшихся, перед ним присел доктор – Виктор, которого все называли просто «Док». Он посмотрел в глаза, осторожно согнул и разогнул руки, ноги, поинтересовался:

– Где болит?

– Пока нигде.

– Именно пока. Давай осторожно подниматься, – и, поддерживая Семена, помог ему сесть.

– Ну, слава Богу, живой, – кто-то негромко произнес.

– Да, в нашем деле он точно не лишний, – поддержал другой.

– В порядке? – спросил инспектор манежа, Николай Алексеевич.

Семен чуть кивнул головой и начал подниматься. Сильные руки товарищей поддержали его, но была в этой поддержке легкость и сила, так что Семен не очень и чувствовал эти руки, а лишь понимал, что ему помогают.

– Голова кружиться? – спросил «Док».

– Кажется, нет.

– Кажется, – передразнил его «Док».

– На сегодня все. Доктор, ему куда? В больницу или домой? – спросил инспектор.

– Повреждений нет, если только легкое сотрясение. Можно домой, отлежаться, но завтра в поликлинику.

– Позовите Мишу, – сказал инспектор, – пусть отвезет его домой. Свою машину оставь здесь, успеешь еще.

– Я что? Так поеду? – спросил Семен.

– А давно ты стал таким стеснительным? Дома переоденешься.

Водитель Миша и Николай Алексеевич в сопровождении доктора проводили его до машины. Кто-то сбегал в гримерку и принес его одежду, аккуратно сложив все в сумку.

– Не гони, – предупредил Николай Алексеевич Мишу. – Проводишь до квартиры, сумку донеси.

– Я что, маленький, – обиделся Миша.

– Все вы здесь для меня маленькие. – Это была правда. Николай Алексеевич был ростом под два метра, широкоплеч и старше всех. До этой своей новой должности он был силовым атлетом. – Несколько дней побудь дома, – наставлял он Семена. – Если что будет болеть, звони, а завтра отвезем к врачу.

На улице, возле здания цирка, было оживленно и прохожие с любопытством смотрели на Семена, одетого в цирковой костюм и явно не для прогулок по городу. Семен, с присущей ему веселостью, улыбался этим случайно любопытствующим лицам, ловя на себе их взгляды, и осмотрелся.

Мелкие лужицы поблескивали на асфальте, оставшиеся как воспоминание об утренней грозе. Тучи еще были видны на горизонте и изредка еще доносились раскаты грома. «Весенняя гроза» – подумал он. В машине Семен разместился на переднем сидении, рядом с водителем, и с интересом, как будто видел все впервые, смотрел на город, который любил. Сколько он ездил по миру, где только не бывал, а тянуло всегда в родной город. Здесь он отдыхал душой. Только когда боль прошлого притупилась, а затем уже ушла, оставив лишь память, он вернулся из далеких стран.

За рулем своей машины, он не видел, не замечал того, что видел сейчас: город красив и чист, умытый дождем. «Душа радуется, глядя на игру лучей солнца, отраженных в лужах, стеклах витрин и окнах домов».