Властелин Подземелий

Но тут я ощутил, как в том месте, куда, видимо, целились жвала паука, мгновенно возникла небольшая полупрозрачная чешуйка. Словно паря в воздухе, она застыла на расстоянии нескольких миллиметров от поверхности моей кожи. Словно маленький зонтик, она, возникнув буквально на одну милисекунду, опередила сам момент укуса и закрыла собой часть моей задней ноги, тем самым не дав укусить меня.

Лёгкий скрип жвал и отсутствие боли подтвердили, что увиденное мною не является плодом дурного воображения, и поступили сигналом к началу смены мест партнёров нашего томного тандема «охотник – жертва».

В отместку я, выгнувшись дугой, ударил передней лапой паука по ближайшему сегменту суставной лапы, одновременно с этим отпрыгивая на максимально возможное расстояние.

«А защитивший меня от укуса зонтик тоже исчез, как только отразил атаку ядовитых жвал паука…» – отметил мой мозг.

Сломанная лапа паука уже не давала ему такого простора для манёвра, как вначале, да и не ожидавший такой прыти от жертвы сам паук, по-моему, был в шоке. Так что секундой позже, издав шипенье, больше подходящее кошке, чем такому хищнику, он, споро засеменив оставшимися лапами, скрылся в темноте.

«Ну и хвала твоему волосатому толстозадому богу! Чтобы вы там вместе…» – от всей своей мохнатой души пожелал я огромной и чистой любви ему и всем, кто встретится на его пути.

В последующем методом проб и ошибок я смог уже самостоятельно, а не только в случае опасности, заставить появиться такому полезному и со всех сторон приятному приобретению, как защитный зонтик.

Как оказалось, этот самый защитный зонтик был своего рода неким аналогом защитного поля, генерируемого с помощью вновь приобретённых мутаций моего организма.

Как только успех в покорении нового, столь необходимого навыка мною был освоен окончательно, я решился на эксперименты. Постепенно я менял не только место, но и размеры, конфигурацию и даже плотность защитного поля. Правда, последний эксперимент чуть не стал для меня окончательным – забыв о возможных последствиях, я решил попробовать окружить всё своё тело таким защитным пологом, что закономерно чуть не прикончило меня совсем.

В итоге создать на пару секунд поле, полностью укрыв себя, мне удалось, но, как оказалось, расход энергии был просто чудовищным, а так как запас радиоактивного топлива был уже исчерпан на мутацию кожи, то организм тут же переварил всё имевшееся у меня в желудке. Как оказалось, в желудке у меня не было ничего особо полезного, и организм следующим шагом щедро отхватил часть моего собственного тела, переведя его в энергию.

Справедливо полагая, что «хозяин не дурак и знает, что делает», организм с чувством радостного восторга выполнил моё идиотское требование и покрыл меня целиком защитным полем, после чего, угрожая упасть в голодный обморок, потребовал срочно поесть чего угодно.

Не раздумывая больше ни о чем, я бросился в сторону ушедшего паука и, догнав его в несколько десятков прыжков, мгновенно употребил. Вот так, чавкая только что поверженным пауком, я хмуро размышлял о регламенте проведения экспериментов, где в первом пункте жирным шрифтом выделил – экспериментировать только на полный желудок.

Из полученной аксиомы вытекал следующий пункт моего плана, а именно скорейший возврат к своей лёжке и главное – сбор пропитания. Потратив на первый пункт не более недели, я уже на седьмой день благоговейно нежился в своём бассейне, принимая скорее психологически, чем физически, целебные ванны.

Позволив себе понежиться пару часов, я решил не откладывать в долгий ящик принятое решение. Так как первый этап моего плана был по факту осуществлён, то дело осталось за малым – решить проблему пропитания. А вот с ним у меня пока дела шли не так успешно.

Нет, результаты были, и даже более того – они были просто прекрасными, но вот тенденция настораживала: всё, что можно, в округе, в радиусе пары часов ходьбы от моего логова было мною уже основательно подчищено, а поголовье живности сведено к минимуму. Темпы-то я взял стахановские! А вот естественный прирост популяции грозил снизиться до критических значений.

«Стоит найти решение данной проблемы в максимально сжатые сроки!» – поставил я сам себе задачу, обгладывая остатки паука-неудачника, попавшегося мне на завтрак сегодня с утра. Приподняв голову, я осмотрел дальний угол своей берлоги – там горкой были навалены результаты двухдневной мародёрки.

Последние пару дней, следуя плану, я не только запасал продукты пропитания, но и стаскивал трофейные кости, да и собственно всё, до чего дотягивались мои жадные лапы. После плотного обеда я дал себе возможность понежиться пару часов в так полюбившейся мне сернистой ванне.

«Всё! – решительно вылезая из неё и отряхиваясь по-собачьи, подумал я. – Пора. А то я такими темпами вообще обрету животное существование. Поел-поспал. Поспал-поел. Как говорится, труд сделал из человека обезьяну… тьфу ты, наоборот…»

Я неторопливо приблизился к куче трофейных костей, одновременно продолжая размышлять: «Да не суть. Главное, что проблема с пропитанием стоит в полный пост. Этак я в скором времени буду всё своё время тратить на то, чтобы бегать по пещерам за очередной живностью».

Так, размышляя про себя и стараясь найти выход из создавшегося положения, я разгребал костный хлам.

«О-о-о! Мой старый знакомый», – обрадовался я, увидев оставшийся после моего первого и единственного добытого Червя костяк. Так как его мне удалось притащить к лёжке целиком и он не достался местным падальщикам, то сохранность всей костной структуры была великолепной.

«Интересно… интересно… хм-хм… даже так?!» – думал я, рассматривая всё пристальнее и пристальнее этот костяк. Мысли о пропитании незаметно отошли на второй план, и изучение останков червя полностью поглотило меня.

Быстро оглядев его целиком, я постепенно, шаг за шагом, стал внимательно перебирать каждый позвонок и каждый сустав. Зародившаяся поначалу и казавшаяся мне абсурдной мысль об искусственном происхождении данного животного постепенно стала приобретать уверенность.

Выделить какое-либо сходство червя с земными аналогиями было трудно. Сам по себе скелет был близок по строению к пресмыкающимся, а точнее к змеям – отсутствие конечностей при наличии большого числа рёбер.

«Но! – ручался я в недоумении. – Если я ещё правильно помню школьный курс биологии, то у змей нет грудной клетки, плечевого пояса, да и тазового пояса тоже нет! Ё-п-р-с-т! А тут-то есть! Да, рудименты, но есть?!»

Плечевой, как и тазовый пояс, присутствовал в виде нескольких рудиментов ключицы и лопатки. Но вот плечевой сустав раздваивался, и уже от него отходило несколько пар плечевых костей.

«Но зачем?! – рассматривая внимательно остатки плеча, я был шокирован. – Зачем?! Плечевые кости развёрнуты внутрь тела?!»

По сути, они врастали в ближайшие пары рёбер, создавая плотную костно-хрящевую структуру, достаточно гибкую и подвижную. При этом внутренняя часть костей была буквально нашпигована множеством твёрдых металлических выступов.

«Ёлки! – озарила меня догадка. – Так ты ими измельчаешь породу и отделяешь крупные вкрапления!»

Потратив на его изучение несколько суток, я окончательно убедился в том, что Червь был искусственно выведен. На это указывала сама конструкция, а точнее невозможность создания природой такого экземпляра. Буквально всё, всё в нём было создано для максимально быстрого накопления полезных ископаемых. Особенно много их накапливалось в скелете. Он буквально с первых дней жизни Червя был сформирован из кальция, как у всех существ. Но постепенно, с ростом животного, его костная структура заменялась на тяжёлые и твёрдые полезные ископаемые.

Кроме того, тазовый пояс был сильно искривлён и представлял из себя пористое сито. Он, словно шумовка, после прохождения через ядовитые кислотные испарения желудка Червя отсеивал мелкие частички химически инертных металлов, таких, например, как золото. А также в нём задерживались попадающиеся минералы, которые не подвергались растворяющему воздействию желудочных ферментов Червя.

Отдельно, по значимости и по содержанию, стоял его хвост.

«Ням… вкусняшка!» – вздохнул я, предавшись на секунду воспоминаниям. И они того стоили, так как именно в хвосте Червь запасал все редкоземельные элементы, и тот включал почти все группы лантаноидов и актиноидов, к которым относятся все нужные мне элементы, начиная с лантала, европия и плутония, заканчивая фермием и прочими.

«Прям эльдорадо какое-то!» – у меня от одного только воспоминания о сверхтяжелых трансурановых элементах свело зубы и обильно потекла слюна.

«Теперь понятно, почему гномы так активно защищали того помершего Червя – это сколько же там было нужных и, главное, полезных вкусняшек!» – от обиды я горестно вздохнул и протяжно рыкнул пару раз.

«А ведь, судя по всему, эти коротышки имеют прямое отношение к Червям», – наконец-то мою голову посетила простая, но при этом гениальная по своей сути мысль.

В свете моей тёплой встречи с мелкими подземными обитателями той большой пещеры стало понятно, что коротышки либо сами создали этих зверей, либо как-то контролируют их, ну или на крайний случай удачно приспособились использовать.

По большому счёту Черви являлись аналогами биологических экскаваторов, которые собирали и перерабатывали все доступные в породе полезные ископаемые.

«Судя по тому, что по факту они занимаются биологическим обогащением руды, то они скорее подгорно-обогатительные комбинаты!» – скаламбурил я.

Кроме того, благодаря активному сбору припасов и всякого хлама по окрестностям моей лёжки, я несколько раз натолкнулся на выходы редкоземельных элементов в породе. Их было достаточное количество, чтобы я смог «унюхать их». А после обнаружения мне, скрипя зубами, пришлось несколько часов потратить на их же извлечение. Используя лапы и челюсти, я выколупал из стенки одного из туннелей, где я обнаружил выход преимущественно полония, примерно кубометр породы и, сев филейной частью на каменный пол туннеля, я с ненавистью посмотрел на добытую мною гору породы.

«Надо, Федя, надо!» – подбадривал я сам себя, при этом с отвращением засовывая в пасть и пережёвывая очередной кусок породы.

На вкус сырая порода была похожа на картон с лёгким, едва уловимым привкусом полония. По сути, если сравнить с моей земной жизнью, то сейчас мне пришлось съесть целый кубометр картона, чтобы ощутить тонкий привкус копчёных рёбрышек, которые, опять же по аналогии, ранее завернули в этот самый картон – то есть если сильно приспичит, то есть можно, но очень противно.

«А есть надо…» – твердил я себе, постепенно видя, как накапливается в отделах моей системы Драго такой ценный радиоактивный элемент.

Так что теперь, исследуя костяк Червя, я был рад, что смог заставить себя собрать ранее столь редкий и столь же полезный для меня элемент.

«Теперь можно и поэкспериментировать», – улыбнулся я.

Глава 3

Кости Червя были прекрасным материалом для экспериментов. И парочка интересных идей их использования у меня уже родились. Они обе были безумными, но я поймал какой-то кураж, и теперь они казались мне воплощением гениальности.

Особенно меня порадовала оставшаяся теперь пустой черепная коробка Червя. Имея прямое отношение к поиску жил металла, драгоценных камней и прочего полезного в хозяйстве материала, после исследования и парочки экспериментов я понял, что передо мной природный прибор для поиска «вкусняшек». И особенно меня радовало то, что я в своё время не успел основательно погрызть эту голову, так что большинство рецепторов остались целыми.

«Ну немного подтухли, ничего – главное, что работает!» – успокаивал я себя, старательно отключая рецепторы запаха каждый раз, когда приближался особенно близко к черепу Червя.

К сожалению, отсутствовал важный орган управления этим уникальным комплексом – мозг Червя, который и контролировал этот сложный биологический компас.