Второй шанс

– Ну вот ты и стал частью истории.

– Я ею и до этого был. Не ради моей ли славы ты пригласил меня в это шоу? Если это можно назвать приглашением, конечно.

Стас хлопнул меня по плечу и сказал:

– Теперь некоторое время не увидимся. Не скучайте там без меня.

– Нам в любом случае нужно учиться жить без тебя. Ты там тоже не тоскуй, в одиночестве-то.

Стас рассмеялся:

– Ради того, что меня ждет впереди, можно немного и потерпеть.

На этом мы все и расстались.

19. Итоги шоу

На следующий день мы начали постепенно прощаться с проектом «Второй шанс». За завтраком мы сидели вместе с Антоном и вяло обсуждали вчерашнюю серию. Я был рад за Стаса, но эта радость не добавляла мне энергии. Я чувствовал себя слишком усталым. Всем, хоть как-то связанным с шоу, требовался длительный отдых. Потом пройдет немного времени и мы, наверное, заскучаем в своем болоте за той суматошной жизнью, которую вели последние несколько месяцев. Из раздумья меня вывел вопрос Антона:

– Слушай, Витек, а сколько все это тянулось? Я вот никак не могу вспомнить, когда объявили о кастинге?

– Давай считать. Три месяца длилось шоу, до него был кастинг, а первые слухи поползли давным-давно. Страшно подумать, как быстро время летит – моя первая встреча с Гольцевым состоялась почти полгода назад.

– Да уж, нам бы еще парочку таких шоу, а там мне уже и на волю пора отправляться.

Я рассмеялся:

– Что, Антон, затягивает тебя телевидение, прямо как зыбучие пески?

– Что ни говори, а эти несколько месяцев пролетели почти незаметно. Теперь, когда Стаса с нами не будет, пришла моя очередь ходить с тобой в спортзал.

– Вот это ты отлично придумал. Приведешь себя в хорошую форму, да и время скоротать будет чем. Выйдешь на волю, жена тебя не узнает.

В тот же день ко мне пришел адвокат. Все его старания пока не приносили результата. В его объяснениях я довольно быстро запутался. Картина вырисовывалась слишком сложная для того, чтобы дилетант мог ее увидеть и оценить целиком. Я успокоил себя мыслью о том, что сам Меренков знает, как поступить лучше и приложит все силы для достижения нужного результата.

– Съемки закончились и скоро вам опять разрешат выходить в социальные сети, а у моего пресс-секретаря добавится работы. Я еще зайду к тебе на днях, расскажу о новостях, надеюсь, они у меня скоро будут.

Адвокат ушел, а я поймал себя на мысли, что в водовороте шоу очень мало думал о собственном, неотмененном вердикте. Во время съемок я неоднократно наблюдал, как Второй канал с видимой легкостью управляет поступками многих людей. Это наполняло меня уверенностью в том, что так же играючи они и для меня добьются пересмотра приговора. Но теперь «Второй шанс» получил логическое завершение и я, видимо, стал им не нужен. Обычно Славик или Вова Гольцев приходили на следующий день после эфира или хотя бы звонили. На этот раз от них не было ни слуху, ни духу и это было непривычно.

Так прошло еще пару дней. Заключенные нетерпеливо ждали, пока их опять впустят в увлекательнейший мир социальных сетей и сетовали на то, что условиями контрактов они многое из процесса съемок не имели права разглашать.

– Ты только подумай, сколько подписчиков я бы собрал, если бы разрешили писать обо всем, что происходило во время шоу! – сказал мне один из них.

– Да вас тут, свидетелей этих съемок, не один десяток. В тюрьме и кроме тебя хватило бы летописцев, – ответил я.

– Нас несколько десятков, а читателей в социальных сетях миллионы. Чувствуешь разницу? У каждого из нас была бы своя маленькая… – он задумался. – Нет! Отнюдь не маленькая армия подписчиков, которые с нетерпением ждали бы каждого нового поста.

Мечтам этим не суждено было сбыться. Сверчок хвастался, что у него такая прорва секретной информации, что никому другому и не снилась. Правда, он всю свою коллекцию обещал передать Гольцеву и срыванием покровов заниматься не собирался. Уж и не знаю, на каких условиях они договорились. Труднее всех приходилось Диме Колесниченко. Он твердо решил, что хочет работать на телевидении и ему не терпелось снова получить доступ к широким народным массам.

– Понимаешь, Виктор, сейчас я на гребне волны, за меня в течение шоу переживали сотни тысяч человек. Меня обсуждают, моим поведением восхищаются… Или же возмущаются. В любом случае, ко мне неравнодушны. Нужно ковать железо, пока горячо. Если бы я выиграл, то сразу после освобождения побежал бы в офис Второго канала и попросился к ним на работу. Но я проиграл! – он сокрушенно развел руками. – Вспомнят ли обо мне, когда я отсюда выйду? За это время по небосклону телеэфира пронесется не одна комета сногсшибательных шоу и в каждой будут свои яркие герои.

– Ты боишься, что популярность твоя померкнет?

Дима достаточно критично и трезво оценивал ту конвейерную ленту, по которой мы все прокатились. Когда-то Стас рассказывал сходную историю про свою сестру. Исходя из ее опыта, такая порция славы, какую получил Дима, доставалась многим, но лишь единицы умели ею воспользоваться.

– Разумеется, она померкнет, – кивнул Дима. – Вот поэтому я с нетерпением жду, когда нам откроют социальные сети и блоги. Уж там-то я сумею подогреть интерес к себе.

Он знал, что я надеялся на победу Стаса, но совершенно не злился на меня или же виду не подавал. Теперь он частенько оказывался рядом: то на прогулке, то в столовой, а то и в тренажерном зале. Похожим образом он конвоировал в последние недели шоу Стаса. Не думаю, что Диме было больше не с кем поговорить. Скорее всего, он крутился поблизости, поскольку я по-прежнему оставался самым известным человеком в нашей тюрьме. Может быть, надеялся расположить меня к себе и впоследствии обрести мою поддержку, если мне, в конце концов, оставят жизнь.

Вот с последним дело обстояло непонятно. Приговор не пересматривали, меня не таскали по заседаниям судов или комиссий, но и дату казни не назначали. Меренков теперь зачастил и приходил почти каждый день, но никаким прогрессом похвастаться не мог. Я оказался в подвешенном состоянии – Стас ждал освобождения, заключенные упивались мыслями о возвращении в социальные сети, а я не знал, на что мне и надеяться.

Рекламные площади, оставленные нам на память о съемках шоу, не пустовали. Многие фирмы спешили завладеть нашим вниманием. Так что бигборды по-прежнему были расцвечены предложениями разнообразных товаров и услуг. Эти яркие пятна выгодно выделялись на фоне покрашенных в серые цвета зданий и поневоле приковывали к себе взгляды. Что уж говорить про огромные экраны, которые также продолжали крутить рекламу. Некоторых заключенных это раздражало, но большинство наоборот радовалось тому, что у нас почти все как на воле.

В завершении шоу были как положительные, так и отрицательные моменты. С одной стороны, я лишился общества Стаса, но с другой – оказался освобожден от необходимости смотреть телевизор. Это стало для меня большим облегчением. Я даже написал письмо Андреевичу с просьбой убрать его у меня из комнаты. Впрочем, отголоски того, что творится на телеэкранах, до меня все равно доходили. Антон говорил, что Второй канал активно эксплуатирует популярность своего детища. Каждый рекламный блок предваряется заставкой, где фигурируют герои проекта и даже логотип телеканала изменили и стилизовали под шрифт, который красовался на эмблеме «Второго шанса».

Дня через четыре после завершения проекта ко мне нагрянула в гости целая делегация – Вова Гольцев, Славик Шевченко, операторы и гримеры. В камере опять стало шумно и многолюдно. Гольцев поведал мне, что через месяц будет проходить ежегодный международный конкурс телевизионного искусства, сопровождающийся вручением премий, в том числе и за лучшее реалити-шоу.

– Вот на победу в этой номинации мы и надеемся.

– Говори за себя, – уточнил Славик. – Лично меня больше волнует награда в категории «Лучший ведущий».

– Если бы мы не выбрали тебя на эту должность в нашем шоу, то о победе ты мог бы лишь мечтать, – парировал Вова. – Ты, Виктор, тоже можешь претендовать на победу в номинации «Лучший телевизионный дебют».

– Вы сюда такой оравой вломились явно не только для того, чтобы мне это рассказать. Опять хотите какие-то съемки провести?

– Да, – кивнул Гольцев. – Для презентации нашего шоу нужно снять специальный клип. Что-то типа демонстрации всего лучшего, что в нем было.

Их просто-напросто распирало от эмоций. Я, как человек далекий от телевизионного искусства, не знал, насколько престижна эта награда. Оказалось, что это наиболее весомый трофей в современном телевидении. Даже номинация в конкурсе была огромным достижением, а уж победа могла считаться пиком любой карьеры. Нужные съемки мы провели быстро и журналисты удалились, пообещав заглянуть в гости при первом удобном случае.

На следующий день ко мне пришел адвокат. Выглядел он обеспокоенным.

– Я сделал все, что было в моих силах. В ближайшие дни мы с тобой узнаем, будет ли дано разрешение на пересмотр твоего приговора.

– И что тогда?

– Если разрешение дадут, то стартует самый суматошный отрезок борьбы за твою жизнь. Начнутся всевозможные дополнительные разбирательства, комиссии, допросы в суде. Такого интереса со стороны общественности ты себе и вообразить не мог, даже во время съемок «Второго шанса». Если приговор все же будут пересматривать, то на тебя обрушится настоящая лавина репортеров самых разных компаний. Их внимание окажется очень назойливым. Ты должен будешь с этим смириться.

– Думаю, что я уже получил необходимую закалку, за то время пока меня судили.

– Полагаю, что в этот раз ты вызовешь еще больший ажиотаж, – покачал головой Меренков. – Теперь ты человек гораздо более популярный.

– Ну, как говорил мой друг Стас: «Ради того, что меня ждет впереди, можно немного и потерпеть». А в том случае, если разрешения на пересмотр не будет…

– В таком случае приговор останется неизменным, – закончил предложение адвокат.

После этого он ушел, посоветовав мне запастись терпением. Я приготовился ждать, утешая себя тем, что провёл в тюрьме уже много времени и несколько дней погоды не сделают. Главное, чтобы результат ожидания оказался тем, на который я надеялся.

В один из дней, вернувшись к себе после ужина, я обнаружил, что не могу зайти в интернет. Ничего срочного меня там не ждало, так что я махнул рукой и взялся за книгу. Вечером адвокат пришел ко мне в сопровождении двух охранников. Поначалу я не понял, зачем ему такой конвой, но недоумение мое быстро развеялось.