Три крайности

Графиня, всплеснув руками, воскликнула:

– Сжечь? Её, христианку? Боже мой, какая нелепая блажь!

– А заняться этим она поручила вашему покорному слуге. Вот на это и пошло всё её наследство!

– Я начинаю понимать! – рассмеявшись, сказала пожилая дама. – И где же была счастлива наша покойная Хелен?

– О, вы знаете её легкий оптимистичный характер! – на смугловатых щеках юноши заиграли ямочки. – Легче перечислить, где она счастлива не была! Сначала счастье ей дарил родной дом в Ирландии, потом их с лордом Гримом поместье в Йоркшире. Ещё немного порадовали её Ницца, Канны, Неаполь, Мадрид, Афины, Лиссабон… А во время её вдовства много счастья госпоже принесли Франция, Голландия, Бразилия, Мексика, Австралия, Российская Империя, Япония, Китай, Вьетнам, Индия, Турция…

– О да, Хелен, как никто умела быть счастливой! – покачала головой графиня. – Особенно после ранней смерти бедного Чарльза Грима! И повсюду ты рассыпал её прах?

– Что вы, я ещё не объездил и половины мест, некогда осчастлививших мою госпожу!

– Как вижу, ты не торопишься!

– Мне были даны чёткие инструкции. Я остаюсь в каждом месте на строго определённое время, и лишь после этого развеиваю пепел. Она позволила тратить столько её денег, сколько мне заблагорассудится! Здесь, на Шри-Ланке, она, кажется, была особенно счастлива, потому что приказала мне провести на острове целых полгода!

– Ах, Хелен, Хелен! – с грустной улыбкой тихо проговорила графиня. – Правила всегда были созданы не для тебя!

– Что ж, не смею больше отнимать у вас время, – Тобиас встал и, отвесив поклон собеседнице, направился к двери.

Графиня чересчур резко поднялась с места и дрогнувшим голосом спросила:

– Хелен тебе когда-нибудь говорила, кто твой отец?

Тобиас обернулся, и она увидела печальную улыбку на его губах:

– Нет, для неё это было совершенно неважно. Да и для меня тоже, нам вполне хватало друг друга, – с этими словами он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Конечно, неважно, – пробормотала почтенная дама, опускаясь в кресло. – Сколько их было-то у неё? Французские лакеи, венецианские гондольеры, испанские тореадоры… Она всегда отличалась неуёмным характером! Рано или поздно кто-то должен был подарить ей наследника, раз уж не смог бедный Чарльз. Абсолютно бесправного наследника, для которого она не смогла сделать ничего, кроме как устроить при себе слугой. Но Хелен всё-таки нашла выход, хотя, боже мой, как же она рисковала, фактически оставляя всё наследство лакею! А ямочки на щеках Тобиас взял от неё! И глаза тоже, и руки.

История одного облома

– Захар! – крикнул Илья Ильич Обломов.

– Иду я, иду!

Захар прошаркал к комнату, в одной руке держа бутылку водки, а в другой – гранённый стакан.

– Посмотри в холодильнике, Ольга должна была оставить котлеты, – посоветовал Обломов.

Захар был его давним и задушевным собутыльником. Захар жил в соседней квартире, любил слушать и водку, водку больше, за водкой он готов был слушать о ч?м угодно и кого угодно. Обломов питался, в основном, духовной пищей, хотя при этом как-то ухитрился наесть солидное брюшко. А ещё он очень любил разговаривать. Эта пара идеально подоходила друг другу.

Илья Ильич возлежал на диване и выглядел весьма величественно в своей растянутой серой майке и выцветших трениках. Поверх этого костюма алкоголика был накинут неизменный широкий халат, привезённый Штольцем из Абхазии в подарок.

Илья Ильич возлежал на диване вот уже двенадцать лет, с тех пор, как с отличием закончил философский факультет. За это время он вполне свыкся с этим утомительным положением тела и духа.

Ольга, которая полностью преобразовала квартиру по своему вкусу, не решилась трогать диван и его окрестности. За эту область Обломов стоял горой и капитулировать не собирался. Несмотря на всю свою колоссальную энергию, вскоре она бросила тщетные попытки оторвать сожителя от любимого предмета мебели: диван стал уже как бы частью Обломова, а Обломов – необходимой деталью дивана, друг без друга они не могли.

Ольга решила оставить Илью Ильича лежать, где лежит, но уж пусть лежит с пользой и по делу. Как извлечь пользу из его лежания, она пока не решила.

Время от времени забегал Штольц, лучший друг и бывший однокурсник Обломова. Штольц был бизнесменом, потому что вместо философского заканчивал экономический. Штольц вс? мечтал разбогатеть, но пока как-то не удавалось: он постоянно одалживал деньги у Обломова.

У Обломова деньги завелись почти что без его ведома. Однажды Илье Ильичу подарили на день рождения лотерейный билет. Выигрышный. Так именинник стал обладателем миллиона. Очень расстраивались потом друзья, которые подарили ему этот билет. По совету Штольца Обломов вложил выигрыш в одно предприятие и не прогадал. Теперь он существовал безбедно. Сам Штольц на этом деле прогорел.

С Ольгой Илью Ильича тоже познакомил Штольц. Она пела в баре по вечерам, а дн?м работала продавщицей в вино-водочном, очень удобно. Штольц надеялся когда-нибудь разбогатеть и жениться на Ольге, но Обломов своим вечным лежанием сумел заинтриговать и переманить девушку к себе, ничего особенного, собственно говоря, не делая.

Друг сымитировал прощение и решил продолжить развитие бизнеса. Бизнес выходил каким-то недоразвитым и жрал денег больше, чем давал. Но Штольц, по несчастью, был оптимистом и верил в успех. Терпенье и труд вс? перетрут, так ведь?

– Раз уж лежишь и философствуешь, то философствуй с пользой! – сказала однажды Ольга и подсунула Илье Ильичу ноутбук.

С тех пор он стал изливать свои рассуждения о жизни и её устройстве не только перед собутыльником, но и перед всем YouTube. Интернету понравилось. Через месяц поступило предложение от одного из лучших университетов мира. Нужно было вести лекции по философии, можно онлайн, не сходя с дивана, так сказать. А Обломову что, а ему не трудно. Лежи себе, философствуй.

Вскоре в очередной раз заскочил Штольц. Весь расстроенный, очередной бизнес не удался, на этот раз полностью. Просил денег. А Обломову что, Обломов дал, конечно.

Терпение и труд ведь вс? перетрут, правда?

Любовь до гроба

К. была безумно влюблена в мертвеца. Влюблённая женщина – это пугает, но безумная и влюблённая женщина – это подобно концу всемирного процветания.

Стояла осень. Пахло плесенью и гниением. Но К. чувствовала аромат любви. Она лежала в кровати, по пятьсот второму кругу переслушивая пластинку Д. Все его песни помнила наизусть. Жаль только, не умела петь. Но и никому из знакомых не позволяла совершать святотатство, оскверняя его шедевры своими грязными голосами.

Со стен на неё смотрело сразу шестьдесят четыре Д., поблескивая весёлыми глянцевыми глазами. Кое-где на постерах отпечатались следы е? губной помады. К. нравился его мужественный запах типографской краски.

Посмотрела все его интервью и изучила каждое его движение. Помнила по именам семнадцать его незаконнорожденных детей. Точно знала когда, где и каким веществом Д. разбавлял свою беспокойную кровь. К. страдала, потому что сейчас таких мужчин не было. Рокер умер, когда ей едва исполнилось двенадцать. Тогда ещё она не понимала, что именно потеряла в этой жизни.

Повернулась на бок, прижалась лицом к скользкой подушке с его изображением и прошептала:

– Ничего, любимый, когда-нибудь мы встретимся и воссоединимся с тобой, пусть даже и в аду! Сейчас! – вдруг снизошло на влюблённую озарение. – Как Джульетта! Жди меня, мой Ромео.

Шмыгнула носом, прошла на кухню и достала с полки внушительную пачку каких-то таблеток.

* * *

Д. смотрел на не? из ада и боялся. Его нервировала безумная сила е? безумной любви.

– Чёрт е? знает, может, и правда эти психованные двести килограммов доберутся до меня здесь!

Он был неблагодарным и не мог понять, какие страсти бушуют среди е? жиров. Знал одно: спокойно вариться в своём адском котле больше не получится.

Ситуация была катастрофической. Д. решил взять отпуск. Особенно послушным грешникам это позволялось. Нужно во что бы то ни стало не дать ей попасть в ад, во что бы то ни стало!

* * *

Она уже собиралась наглотаться таблеток, когда из проигрывателя внезапно раздался знакомый голос:

– Люби меня, люби и для меня живи!