Наследники

– Это когда вы от бури в порту спрятались? – Виргилия покусывала губы. Симон кивнул.

– Ты шел из Алесандрии в Массалию. На своем корабле вывез нескольких беженцев. Среди них – мужчина с женой и ребенком. Он говорил, что ищет свою мать – Марию из Магдалы, – Эритея глянула на Тиля. Тот кивнул. – Эта семья была из общины этих… Александрийских терапевтов. Там гонения на них устроили. Вот он и подался к месту, где жила его матушка. С ними был друг… Максимин, да?

– Все верно. В Александрии тогда… Многое что случилось. В том числе – колдовской поединок, в котором я проиграл и погиб. Красиво погиб. И тут – ожидание бури, жуткое ощущение страха. За себя? Меня все считали мертвым, чего еще бояться? За своих спутников? Так, вроде, с ними все в порядке. Я – повелевающий духами огня, воды, воздуха, земли и эфира – почти всесилен. А тут испугался.

– И заглянул в огонь могучий маг. А там лишь саламандры и бардак, – не удержался Тиль.

– Там ты увидел смерть каждого из нас, – Эритея пнула отца под столом. – А потом послал стихийных духов, и те привели нас к тебе на встречу. Кстати, вот душевнейшая тебе благодарность за деликатность. Я, между прочим, увидев ундину, решила, что все – безумие и видения отныне мой удел. Если бы вот он в этот момент не взлетел с ровного места в воздух, наверное, еще раз умерла бы.

– Что ж ты не сказала, что такая впечатлительная, дочка?

– Я вообще ничего не могла сказать!

– Простите. Мне было важно, чтобы вы обязательно пришли. Я счел такой метод… Убедительным, – голос Симона прозвучал тихо. И он по-прежнему ни на кого не смотрел. – Весь этот год я искал ответ на вопрос, что же тогда произошло.

– Нашел? А-а! Так ты нашел! – Виргилия резко подалась вперед. Не заметила, как по ее коже заструились сполохами пока еще едва ощутимые огненные блики.

– Виргилия! Держи себя в руках! – Корд с хрустом сжал каменеющие кулаки.

– В последние дни каждый из вас все больше и больше уходит в свою стихию. И вот: слушайте, – маг достал из рукава свиток. – Мне передали его буквально на днях. Я же говорил, что искал. Попросил давних знакомых присылать. Пророчества. Это написано как раз в тот день, когда вы все погибли. «Я был в духе в день воскресный и слышал позади себя голос…». Это текст написан отшельником с острова Патмос. Наверное, неважно, как его зовут. Но тут говорится о четырех Всадниках. Они несут смерть и разрушение. Когда они придут, этот мир погибнет.

– Но мы уже здесь. И мир, вроде, еще цел, – спокойно произнесла Виргилия, вернулась на свое место. Все вздрогнули. Ощутили: несколько мгновений над двориком висел полог плотной, немой тишины. Его сдернули резким движением. Полог рассыпался на сонм простых, привычных звуков: треск цикад, приглушенные удары тяжелых шишек о землю, шелест деревьев, птичьи голоса.

– Вы еще не стали Всадниками. В этом наша надежда. Пока каждый из вас остается человеком, пока вы все разом не растворитесь в своих стихиях так, что я не смогу вас вернуть, пока ваши чувства не возобладают над каждым из вас, есть надежда. Но это делать будет тем более сложно, что мир вокруг жаждет, ждет – в ужасе и трепете – но ждет своего конца. На этом зиждется вера людей в справедливость. Это, как вы понимаете, навечно.

– И что делать? – Корд, как всегда, нуждался в конкретном решении конкретной задачи.

– Жить. Да. Думаю, жить. На заре времен такое уже случалось. Первый Разлом. Этот мир сотворен по Слову Бога. Если Слово нарушается, всему наступает конец. По Своему Образу и Подобию Он создал тех, кого называют Сынами Божьими. Для них Он установил закон: «Нельзя поклоняться никому, кроме Его Самого». Но был сотворен человек. И Бог призвал ангелов и велел им поклониться человеку. Один – Первый, хранитель Закона – воспротивился воле Творца, но исполнил букву Закона. И был низвергнут прочь. Тогда Сыновья Божии разделились на Падших и Верных, и архистратиг Михаэль стоял на лестнице с огненным мечом. И была битва. Мир не остался прежним. После низвержения Падших потомки Сыновей Божьих скрылись с глаз в холмах и лесах. Они могли… Да и сейчас могут… Творить волшбу, – Симон покивал, будто заметив как переглянулись Тиль с Эритеей. – Тогда же появились звери, алкающие крови человеческой и способные надевать человеческое лицо.

– Оборотни, – Тиль резко выдохнул.

– Их по-разному описывают и называют. Но да. Все они умеют превращаться. Тогда же духи стихий были разделены и теперь могут попадать во власть человека, – тонкие длинные пальцы мага шевельнулись, словно творя заклинание. И четверо почувствовали, как уходит напряжение, готовое вырваться из каждого. – В Амниссосе я увидел Второй Разлом. Который предопределил конец этого мира «по вере людской». На этот раз Творец позволил людям изменять саму основу этого мира. «И будет Царствие на Небе как и на земле». Зверь, вышедший из вод, на этот раз оказался как человек. Он может обращать в себе подобных, нуждается в крови человеческой и страхе. Падшие и Верные теперь могут приходить к людям и вести битву за их веру. Никаких больше лестниц. Все здесь и сейчас. В каждом. И между всеми – вы.

– Мы, – Корд привстал, налил себе вина. – Ты себя-то тоже не сбрасывай.

– Я не хочу! – Эритея соскочила. По ее лицу текли слезы.

– Ну, ну, дочка, – Тиль тут же оказался рядом, прижал ее к своей груди. – Тут ведь как? Выбора-то нету.

– Хорошо. Пусть получат то, во что поверили! – хищная кривая улыбочка Виргилии не предвещала ничего хорошего. Никому.

– Ты сначала почитай, что получат. И реши, желаешь ли ты уйти в небытие вот так, – Симон осторожно положил свиток на стол. – Есть и привлекательная сторона такой нашей жизни, – маг очень аккуратно подбирал слова. – Каждый из нас владеет волшебством. Убить любого из нас, как показала практика, возможно, но на следующий день мы возвращаемся. Так что, априори – бессмертны. Мы свободны в выборе занятий.

– О! Слышишь, дочка? Что хотим, то и творим!

– Думаю, что ограничения придется себе поставить, – Симон слабо улыбнулся. – Не стоит сильно увлекаться в использовании своих сил. Это приближает вас к стихийному…

– Бедствию, – Эритея перестала всхлипывать, хохотнула.

– Я хотел сказать: состоянию. От него до Всадника, как я понимаю, меньше шага. А так, да. В остальном все в нашей воле.

– Ладно. Поживем – увидим, – Корд допил вино из кубка. – Ну, чем займемся сегодня?

– Я, пожалуй, почитаю, – пока ее никто не опередил, Виргилия схватила свиток, выскочила из дома.

Цикады совсем обезумили: треск стоял такой, что уши глохли. Тем не менее, мягкие, почти бесшумные шаги Виргилия расслышала издалека. Интересно, как Корд умудряется ходить почти неслышно? При его-то телосложении?

– И что пишут? – мужчина уселся прямо на мягкую хвою: Виргилия сбежала со свитком из дома в лес.

– Ужасы всякие, – страшный текст давно был свернут, упакован обратно в тубус.

– Ты же что-то задумала.

– Симон сказал: «жить». Делать, что пожелаем. Вот я и хочу уехать.

– Ну, это-то я понял. Хотелось бы знать, куда ты собралась? Чтобы ненароком не пересечься.

– Тоже в дорогу потянуло?

– Так ведь война совсем рядом. Я… Я просто чувствую.

– Ее зов? – женщина кивнула головой. – А я не чувствую, я вижу. Как глаза закрываю, так и вижу. Гору, полыхающую огнем. Симон считает, что он у нас самый умный. Ничего, я быстро учусь. Это пророчество написал один из последователей пророка Иисуса. Только они его называют Сыном Божьим. Эти последователи – иудейская секта. Одна из тех, что ждут своего доброго царя – Мессию. А вторая иудейская секта – зелоты – устроила драку с римлянами. И то, что уже тьма народа – их народа – погибла, вождей не останавливает. Почему? Чего они добиваются?

– Те люди, которых Симон вывез из Александрии – терапевты. Они тоже из последователей этого Пророка. В Александрии их египтяне камнями побивали, хотя жили себе люди общиной и жили. Правила своей общины взяли у иудейских ессееев. И это еще одна секта в Иудее. В Кумране живут. Симон рассказал.

– В том-то и дело! Симон знает гораздо больше нас вместе взятых! И это выводит меня из себя! Я не желаю быть марионеткой в его руках! – Виргилия соскочила с камня. Корд ухватил ее за руку:

– Стой! Никто не собирается быть марионетками. А я хочу знать, что ты придумала!

– Знаешь, – они замерли: глаза в глаза, – Если убить Симона, сутки – слышишь? Сутки! Никто нас не сможет сдерживать. И я могу вывести нас всех – каждого – из себя настолько, что уйти в свои стихии для любого из нас покажется благом. И все.

– Что тебя останавливает?

– Любопытство. И вредность. Хочу, чтобы вы тоже помучились, – резким движением Виргилия выдернула руку из лапищи Корда, развернулась, стремительно направилась к дому. У входа столкнулась с рабом-носильщиком. Раб разгружал свою тачку: седла, сумки, куча всякой полезной дорожной мелочи. – Ага! А вот и мой заказ! – женщина потерла руки.

– Седла? А кони? – Корд не отстал от подруги по несчастью. Теперь стоял рядом, привычно хмурился.

– Кони? Мне нужен только один. Мой, – Виргилия замерла, прикрыла глаза, а потом резко выдохнула: – Иди сюда, – и столько нежности было в ее голосе, что мужчина застыл, ошарашенный. Из-за поворота выбежал рыжий крепкий жеребец. Женщина открыла глаза, улыбнулась ему навстречу: – Сполох.

Раб-носильщик что-то уронил.

– Как ты это сделала? – Корд застыл натянутой струной.

– А ты не понял? Если тебе нужно, стоит только позвать, – никогда еще в этом доме не видели такого лица Виргилии: оно лучилось счастьем. Женщина что-то напевала, уверенно оседлала Сполоха, привязала его у входа. Раб поспешно сгрузил весь товар, пробормотал что-то невнятное, почти бегом со своей тачкой скрылся в направлении городка. Виргилия носилась по двору, погруженная в сборы. За ее метаниями недоуменно наблюдала Эритея:

– Куда-то собралась, дорогуша?

– Да. Хочу понять, чем так впечатлил отшельника с Патмоса этот… Армагеддон.