Наследники

– Ты сбежала?

– Нет. Меня отпустили. После того, как я спасла Аттиле жизнь. Ты один на вилле. А где семья?

– Жена умерла. Сын у родни в Риме. Я не повез его в изгнание. Мальчишке надо учиться.

– И что дальше? – самый страшный вопрос.

– Я проиграл гражданскую войну. Мой противник погиб, но я проиграл.

– Хорошо. Значит, в Галлию поеду я.

– Ты?!

– Неужели ты думаешь, что я шутила в прошлый раз? – Виргилия приподнялась на локте, внимательно разглядывая лицо мужчины. – Это ты позволил бургундам скрыться в долинах Родануса?

– Они – да. Это было страшно, Тамира. Они пережили катастрофу. Кримхильда, к тому же, очень не вовремя убила Хагена. Да, он совершил преступление. Но убивать в спину военного вождя накануне битвы – это предательство. Никакая месть не оправдывает подлого удара в спину. К тому же, именно она привела гуннов. Я согласился с судом Теодориха. Кримхильду удавили. Тело бросили в лесу.

– И?

– Что?

– Ты не понял? Гунны теперь знают дорогу не только до Рима. Но и до Ренуса. И Аттила придумал, как можно штурмовать города. Они готовы использовать стенобитные машины и тараны. А еще – строить башни для лучников и подводить их прямо к стенам города. Все, Флавий. Жди. Вопрос в том, насколько ты будешь готов к этой встрече. Как вчера на вилле: один против всех? Или командуя армией? На поле сражения. Спроси свою совесть. Ты, я знаю, не служишь императору. Ты служишь Риму. Так почему ты в изгнании?

– Что ты предлагаешь?

– Тебе известен способ вернуть себе власть.

– Опять ехать к гуннам?

– Вставать на колени, унижаться, питаться кореньями – все это честнее, чем посыпать голову пеплом в бессилии.

– Женщины не ведут такие разговоры. Хотя, будь ты обычной женщиной, скорее всего, мы бы не встретились. Тебя прислал Аттила?

– Скажем так, он был крайне недоволен тем, что я собралась ехать к тебе.

– А! Так он знает! – на лице воина, равного которому не было в Риме, расплылась самодовольная улыбка. За которую он тут же получил кулачком в живот:

– Вы – несносные мальчишки! Какими были, такими и остались! У обоих уже седина на висках, а все туда же! Ты можешь думать головой?!

– Я думал. Целый год думал. Это, действительно, единственное решение. И ты права. Я знаю, что Аттила рано или поздно приведет сюда гуннов. Я должен успеть. Я готов быть тем, кто позволит Риму уйти со славой. А не сгинуть в чреде прочих царств и империй. Надо будет убить – убью. Уже убивал. Предать не смогу.

– Аттила это знает, поэтому не сможет отказать тебе в помощи.

– Так и я тоже знаю. Поговорить с тобой – это как с самим собой. Не надо лгать и выворачиваться. Я благодарен Богу, что ты есть. Ты поедешь со мной?

– Я провожу тебя. Но, Флавий?

– Да?

– Отъезд можно отложить на день?

– Как прикажет моя повелительница.

Они выехали до зари. Аэций не взял с собой никого. Так, вещи в дорогу, сменные кони. Ничего больше не требовалось. Ночевать у костра? В лесу? С чего бы подобная ерунда напугала двоих воинов? Уже после переправы через Падус на ночевке Флавий сидел-сидел, а потом как-то враз закрыл глаза, привалился к дереву. Виргилия замерла. Доставать оружие? Не поможет оно здесь. Почти бесшумные шаги.

– Зачем? – первой заговорила она.

– Он просто спит. Я уйду – проснется. Надо поговорить, – высокий худой мужчина шагнул в освещенный круг, устроился рядом с огнем. Из пламени к его рукам метнулись саламандры, которых он ласково коснулся длинными чуткими пальцами. – Мы еще не готовы к большой битве. Как показала война с бургундами, Западу нечего противопоставить гуннской угрозе. И гуннов, как я понимаю, вел еще не лучший полководец.

– Ты верно понимаешь.

– Отвлеки их. Дай нам десять-пятнадцать лет. Пусть племена превратятся в государства. Сейчас все еще слишком хрупко. А гунны не дадут им второго шанса.

– Симон!

– Я знаю, что прошу слишком многого.

– И знаешь, что я не смогу отказаться. Поэтому пришел ты. Ни Эритея, ни Тиль. Даже Корд не рискнул. А тебе я не смогу отказать. Это подло.

– Значит, пятнадцать лет, – прочитать что-либо на лице Симона невозможно. Он коротко кивнул, встал, так же тихо ушел в темноту. Виргилия перебралась под руку к Аэцию. Тот проснулся было, почувствовал сонное дыхание женщины, снова расслабился, задремал.

В становище хоронили Ильдико.

– Ее лицо покрылось гнойными язвами, я вывез ее в поле и запретил к ней приближаться, – голос Аттилы звучал мертво.

– Я тоже потерял жену, – Аэций вспомнил, что рядом стоит его брат. – Лихорадка после родов. Мой сын растет без матери. Да и без отца.

– Я скажу Византии, что ты должен получить все то, что было у тебя отнято. Мои отряды уже на границе с ними, – гунн положил руку на плечо брата.

– Я не хотел бы принимать твою помощь. Но другого пути у меня нет.

– Тамира останется здесь.

– Это не мое решение. Она сама так решила.

А куда Византии было деваться после этого? Флавий Аэций не просто вернулся в Рим со славой. Полномочия, предоставленные ему императором, оказались почти безграничны. Он женился. У него родился второй сын. Аттила все это рассказывал Тамире. Они жили в одних покоях. Сначала женщина сама пришла к нему в ночь после похорон Ильдико, да так и осталась. Почти двадцать лет войны с гордой Византией. Пока не пал Наисс, у Феодосия еще оставалась надежда. Но после Наисса дорога на Константинополь распахнулась для гуннов настежь. Бледа удерживал брата от решительных действий. Погиб на охоте. Шута Зеркона Аттила зарезал собственной рукой со словами: «Ступай за своим господином!» Между столицей Византии и гуннами оставался лишь авторитет императора Феодосия, укрепленный чудовищными грудами золота – дань Византии гуннам выросла в два раза. Внезапно Феодосий упал с коня, сломал себе шею. Аттила тут же собрал всех союзных воинов: германцев Валамира, гепидов Ардариха, ругов, скиров, герулов, тюрингов. Бесчисленное дикое воинство, жаждущее крови. Обреченный Константинополь приготовился к смерти, напоследок отказался выплачивать дань.

И тут в ставку Аттилы прибыл посланец. Назвался евнухом римской принцессы Юсты Граты Гонории – старшей сестры императора. Передал даже не просьбу – мольбу – вождю гуннов спасти ее от брака со старым патрицием Геркуланом. Вместе с письмом и золотом в сундуке, переданном Аттиле, лежал императорский перстень.

– Кажется, так принято скреплять брачные узы в империи? Обменом кольцами? – Аттила насмешливо посмотрел на гонца по имени Гиацинт.

– Так угодно моей госпоже, – а что тот еще мог сказать? Стоя посреди небывалой армии? Взгляд умных серых глаз задержался на бледном лице единственной на совете женщины. Чего это она замерла чуть в стороне от высокого кресла Аттилы? «Чего-чего»? Виргилия не верила собственным глазам. Перед ней стоял Тиль. Лично. Настоящий Тиль. Это означало только одно: время пришло. Вот и состоялся призыв гуннов римской августой. Ну, не могла римлянка, будучи в здравом уме и доброй памяти, по собственной инициативе натворить такое!

– Хорошо же. Завтра ты отправишься к своей госпоже, чтобы передать ей ответные дары. С ними – только одно слово: «Жди».

Княжна Тамира резко повернулась, демонстративно покинула зал. Никто не удивился. Все знали, что она давно является единственной наложницей вождя. Но от предложения империи не отказываются. Тем более – из-за женщины. Даже – из-за колдуньи. За ней никто не осмелился пойти, как никто не посмел остановить ее, когда всадница промчалась из города прочь.

Виргилия сидела на холме, покусывала травинку. Там-то ее разыскал Тиль. Присел рядом. Сорвал полевой цветок, воткнул женщине в рыжие волосы: